Я – контрабандист, стр. 33
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АККОРД
Утром следующего дня при бледном свете едва приподнявшегося над туманным горизонтом солнца мы таскали по трапу доставленный Шуриком товар в крытый кузов грузовика. Безбережный с Голощуповым где-то в недрах теплохода извлекали груз из лаборатории и волокли по коридорам. Серега (компаньон Голощупова) выбрасывал тюки на палубу, а уже мы с Максимом несли их на корму к трапу и далее – к машине. Тимур принимал. Олег уехал за Пашей-«макаровцем». Параллельно с нами другая команда коммерсантов и грузчиков наваливала на берегу, видимо в ожидании транспорта, гору привычных для глаза плоских мешков (со спортивными штанами, определил я безошибочно). Все шло как обычно…
И никто ничего не понял в ту минуту, когда на борт с незаметно подошедшего катера вдруг стали впрыгивать люди в голубой форме. Таможенники!
– Выгрузку прекратить! – раздалась команда.
Двое из прибывших сразу захватили трап, один занял позицию возле кучи мешков на берегу.
– Всё обратно! – железным голосом приказали мне (я как раз нес к трапу коробку).
Нечто похожее на тошноту охватило меня. Как после американских куриных окорочков. «Вот он, провал», – стукнуло в мозгу. Тотчас вспомнились пророчества Шуры Безбережного о финансовых потрясениях, и моя убежденность, что когда-нибудь представители власти явятся-таки во время выгрузки… И это случилось. Я видел злые глаза, искривленные рты таможенников, их быстрые перемещения, слышал топот их ботинок по железу палубы, короткие резкие окрики. Это была реальность. Но разум отказывался ее принять.
– Что такое? В чем дело? Мы таможню прошли! – кричала в это время рослая плечистая девица (как выяснилось позднее, хозяйка мешков на берегу).
– Вот мы сейчас и проверим, что у вас задекларировано и что в наличии, – отвечал ей зычный голос.
Действуя скорее автоматически, я успел бросить коробку обратно к дверям и, оскалясь, прошептал выглядывающему оттуда Голощупову, чтобы они с Шуриком быстро тащили все обратно и запирали лабораторию. Вернувшись на корму, я с намеренно развязной медлительностью (а на самом деле находясь на грани обморока) проследовал по трапу мимо двух охранников (один поигрывал дубинкой) и, пройдя по набережной, приостановился возле грузовика, с показным безучастием глядя куда-то вдаль.
– Закрывай потихоньку дверцы и отъезжай, – не поворачивая к Тимуру головы и почти не двигая губами, зловеще прошипел я.
– А что случилось, Вадим? – без тени тревоги откликнулся из кузова-будки Тимур.
– Таможня, видишь?! П…ц приходит.
– Какая такая таможня! Мы же прошли таможню!
– Быстро отъезжай!
Столь же медленно я отошел, однако таможенник на мешках что-то заподозрил.
– Машина – на месте! – приказал он.
И все же в эти первые минуты общей суматохи Тимуру удалось угнать на одну треть заполненный грузовик.
Тем временем несколько таможенников уже нырнули внутрь теплохода. Двое парней-охранников (пацанов почти что), в черных бушлатах с желтой эмблемой «Таможня» на рукаве, расхаживали с дубинками вдоль борта. Долговязый тип с повадками сторожевого пса, стоял возле трапа, упершись рукой в бок, где висела кобура с пистолетом. Всеми распоряжался кривоногий очкастый молодой таможенник с мясистым носом и пучочком белесых усов под ним, чем-то похожий на Витьку Жупикова. Мы – я, Румянов и приятель Голощупова Серега, как пришибленные, стояли на корме, чуть в стороне от трапа.
Чувствуя наконец, что судно у них в руках и ситуация под контролем, таможенники несколько расслабились. С некоторыми удалось даже вступить в переговоры, из которых мы выяснили, что это оперативная таможня, действующая обычно в экстренных случаях, что их облава связана с «наводкой», судно «застучали». Кто?!
– Мы знаем кто, – уверенно заявила девица, хозяйка мешков на берегу. – Сейчас поедем к нему. Он нам за все заплатит!
Получалось, что мы оказались жертвой чужой межгрупповой вражды. И нам-то уж точно никто ничего не заплатит…
Выползли на палубу оба Шурика. Голощупов глядел куда-то мимо и покачивался, точно пьяный. Безбережный, с округленными от страха глазами, заикаясь и чуть ли не стуча зубами, принялся бормотать мне, что с очкастым кривоногим таможенником – старшим группы – он был когда-то вместе на военных сборах.
– Как звать, помнишь? – вскинулся я.
– Да. Костя Опричнин.
– Ну дак подойди к нему, Шурик! Договорись, чтоб нас не трогал! – взмолился я. Забрезжила какая-то надежда…
– Я уже подходил, – прощелкал челюстями Безбережный.
– И что он? Узнаёт тебя?
– Н… не знаю. Делает вид, что не узнаёт…
– Еще раз подойди. Напомни, – настаивал я.
– Шурик, от тебя сейчас многое зависит! – приподнял голову Румянов.
Шурик со смиренным видом поплелся за своим «знакомым». Вернулся он еще более потерянным.
– Все бесполезно, – едва слышно прошамкал он. И прибавил после минутного молчания: – Попросил меня показать помещение… чтобы знать, говорит, где твое. Я открыл… Говорит, всё будем пересчитывать.
– Ты?! Сам открыл?! – едва не вскричал Максим.
Я опять почувствовал тошноту. Все. Это уже окончательный крах.
Застыв на месте, Безбережный бессмысленно двигал глазами. Шурик Голощупов в это время, переходя от одного человека к другому, что-то тревожно нашептывал.
– Как ты считаешь, надо признаваться, что это товар наш с Безбережным? – подошел он и ко мне. – Может, пока не поздно, отказаться?
– Не знаю, – честно признался я.
– Декларации и паспорта моряка сдать! – послышался очередной приказ.
– Что делать? – с отчаянием уставился на нас Голощупов. – Нести?
– Неси. А что делать? – пожали мы плечами. Как правильно вести себя в таких случаях, никто из нас не знал.
Декларацию и паспорта Шуриков забрали.
«ЗАСТРЕЛИ ЕГО!»
Вскоре появился Олег, уже извещенный обо всем, бледный, с сузившимися глазами.
– Я еще не верю в то, что происходит, мозг отказывается верить, – пробормотал он, как будто разговаривая с самим собой. – Еще не осознаю, насколько все хреново…
«Даже застрелиться не из чего…» – прозвучали для меня из прошлого его слова, сказанные в Якутии.
– Рано еще делать выводы, – высказался Максим, выглядевший немного бодрее других. – Может, как-нибудь вывернемся.
– Олег, – очнулся я, – надо под рукой иметь деньги. Чтоб в любой момент было что сунуть.
Примчавшегося Тимура снова отправили домой, и вскоре он привез и передал брату две тысячи долларов.
Между тем мужики из соседней команды попытались украсть хоть сколько-то мешков из своей (теперь уже не своей) кучи. Три или четыре мешка они успели волоком оттащить, прячась за легковые машины, и забросить в стоящий на отшибе микроавтобус.
– Это называется «прорыв таможенной границы», – прокомментировал их действия Олег.
В следующую минуту долговязый таможенник соскочил с трапа на пирс и бросился к одному из парней, на ходу выдергивая из кобуры пистолет.
– Застрели его! – издевательски крикнул Олег.
Несмотря на общее напряжение, на некоторых лицах скользнули усмешки. Даже сам преследователь ухмыльнулся, как мне показалось.
Большинство таможенников к этому времени вполне дружелюбно переговаривались с нами и даже пошучивали, но при этом, подумалось мне, схвати я сейчас мешок и побеги, они запросто меня застрелят, мгновенно превратись из улыбчивых простодушных малых в бесчувственных роботов. И в эти минуты, болтая с нами, они хладнокровно делали свою работу: вытаскивали на палубу мешки, распаковывали, пересчитывали содержимое.
В помощь к ним на другом катере прибыла еще одна группа – счетная комиссия. Дамочка в форме, с надменным птичьим лицом, положила на железную тумбу на корме пухлую папку (не иначе с какими-то важными документами, отметил я про себя).
– Схватить бы сейчас эту папку – и дёру! – с нервным смешком шепнул я Олегу с Максимом. – А потом в обмен на нее потребовать возврата товара.