Журавль в небе, стр. 34
17
Звонок прозвучал резко, неожиданно. Или девушке это просто показалось. Спросонья все звуки кажутся нам резкими и неожиданными.
– Привет! – услышала она в трубке обрадованный голос Люси Черепахиной. – Прости, если разбудила…
– Прощаю, – сказала Наумлинская.
– Хорошо, что ты приехала… – тараторила Черепашка. – А то я звоню, звоню, а мама твоя говорит: «Ее нет, к родственникам уехала, а когда приедет, не знаю». Короче, планы изменились… Рэм Калашников придет на программу сегодня, и мне удалось договориться о тебе. На вахте пропуск лежит на твое имя… У тебя паспорт-то уже есть?
– Ну да… – отозвалась Наумлинская.
– Обязательно захвати. И еще… Не вздумай отвлекать Рэма во время записи, иначе меня…
– Люсь, – Наумлинская оборвала одноклассницу на полуслове, – спасибо тебе, но я никуда пойду.
– То есть как? – опешила Черепашка. – Ты, наверное, не поняла… Я говорю тебе: сегодня в студию придет Рэм Калашников, – четко, почти по слогам, будто вбивая словами гвозди, повторила Черепашка.
– Я все поняла, – бесцветным голосом отозвалась Наумлинская. – Спасибо тебе большое… Извини за беспокойство, но я не пойду на передачу.
– Передумала? – никак не могла взять в толк Черепашка. – Или заболела, может?
– Скорее наоборот – выздоровела….
Володя не ждал ее звонка. Давно уже не ждал. С того самого дня, как, вырвавшись из его рук и бросив какую-то колкость про синицу в руках, Наумлинская побежала к метро. Поэтому, услышав в трубке знакомый, всегда как бы немного сонный голос, даже обрадоваться не успел. Не верилось ему, что Ира снова позвонила. Хотя они же не ссорились… Может, понадобилось чего, кто знает…
– Володь, это я… Привет…
– Привет, я тебя узнал.
– Я знаешь чего… Володь… Помнишь, тогда у метро? Ну… про журавля в небе помнишь?
– Помню. И про синицу тоже помню…
– Володь, прости меня, а?
– А как же журавль?
– Так он же в небе! Пусть себе летает…
– А синица, значит, в руках, она уже никуда не денется?
– Ты не синица, Володь… Ты знаешь кто?
– Грач?
– Не-а…
– Филин?
– Нет!
– Страус?
– Нет.
– Дятел?
– Ну вот еще!
– Кто же тогда? Пингвин?
– А разве пингвин – птица? – совершенно серьезным голосом выразила сомнение Наумлинская. – Кажется, они млекопитающие…
– Сама ты – млекопитающие!
– Володь, а пригласи меня в кино, а? Последний день каникул все-таки…
– Приглашаю.
…Наконец-то в Москву пришла настоящая весна. Настежь распахнув створки шкафа, Наумлинская придирчивым взглядом изучала его содержимое. Внезапно ей на глаза попался какой-то серый листок. Девушка наклонилась, подняла его. Это оказался вкладыш из альбома «Выход» группы «Автомат Ка».
«Как он тут оказался, в шкафу? – недоумевала Наумлинская, читая выведенные аккуратным, с небольшим наклоном влево почерком слова: «Девушке из сна. С нежностью и благодарностью. Уле Юхан. Вспоминай обо мне, Мариана…»
Недолго думая, Ирина подбежала к окну, раскрыла форточку и, разорвав серый глянцевый листок на множество мелких кусочков, высунула ладонь наружу.
В комнату ворвалась весна. За окном, будто листья маленького экзотического деревца, кружились клочки серой бумаги… Ирина влезла на подоконник, высунула голову в форточку, посмотрела вниз. С высоты третьего этажа отлично было видно, как обрывки вкладыша плавно опускались на землю.
«Нужно успеть загадать желание, прежде чем последний клочок коснется земли!» – с каким-то бесшабашным весельем подумалось вдруг Ирине.
– Лишь коснешься ты земли, быть по-моему вели! – вслух произнесла она. – Вели, чтобы со мной никогда больше не повторилось такого… И еще вели, чтобы Володя простил меня, простил и никогда больше не вспоминал о Рэме Калашникове!
Сделав последний, какой-то чересчур резкий, как показалось девушке, оборот вокруг своей оси, последний клочок разорванного вкладыша упал на землю…
Наконец-то за родителями захлопнулась дверь. Если честно, то Каркуше даже не верилось, что это все-таки случилось. Не верилось ей в свое счастье. Слишком долго она этого ждала, слишком уж затянулись сборы. Бесконечные наставления, поучения: не забудь то, не вздумай делать это, вода, газ, окна, балкон… Как будто на год уезжают! А сами-то всего лишь на каких-то несчастных десять дней отчалили. Все было прекрасно, просто замечательно. Приподнятое, какое-то нереальное состояние духа омрачало лишь одно обстоятельство: Артем, старший брат Каркуши, остался дома. Вначале они собирались ехать все втроем. Даже три путевки в турагентстве заказали, но потом Артем заявил, что не может никуда поехать, так как ему предложили нечто такое, от чего он просто не может отказаться.
– От таких предложений не отказываются, – с умным видом сказал Артем, почесывая затылок. – Если меня заметят, а меня наверняка кто-нибудь заметит, – самоуверенно добавил он, – предложения сниматься градом посыпятся!
А речь-то всего-навсего шла о съемках какого-то очередного рекламного ролика. Но Артем, который учился на последнем курсе ВГИКа на актерском отделении, уверял, что работа предстоит серьезная и роль у него не такая, как была в прошлый раз, когда он рекламировал мыло «Цветы России», а со словами. Причем их, в смысле слов, довольно много.
Словом, что было толку сожалеть о случившемся. Факт, как говорится, оставался фактом – Артем никуда не поехал. Впрочем, сегодняшний вечер был в полном Каркушином распоряжении, потому что Артема пригласил с ночевкой однокурсник, имени которого брат Каркуши не сообщил.
«Кстати, замечательная идея! – подумала вдруг Катя. – А почему бы и мне не организовать вечеринку? Или, как теперь все выражаются, вечерину? И как это мне раньше не пришло в голову?»
Но это, как вы уже догадались, совсем другая история.