Журавль в небе, стр. 24
11
Вопреки ожиданиям Наумлинской, концерт проходил не в небольшом клубе, наподобие вчерашнего, где Рэм имел возможность видеть буквально каждого зрителя, а в довольно неуютном Дворце культуры. Наверное, этот зал использовался для показов кинофильмов и служил местом проведения всевозможных митингов и собраний. Об этом красноречиво свидетельствовал плакат с изображением какого-то неизвестного Наумлинской мужика с крупной надписью под ним: «Другого шанса не будет!» Плакат висел на дверях, выкрашенных светло-зеленой, словно выцветшей краской. Зал был довольно большой, мест на пятьсот, но, когда зрители толпой ринулись внутрь, свободных мест почти не осталось. Наумлинской и ее новым подругам достались билеты на предпоследний ряд, с краю.
– Вот, блин… – с досадой выдохнула Кристи, усаживаясь на жесткое, обитое коричневым дерматином кресло. – Нужно было раньше приезжать. Что мы отсюда увидим-то?
Остальные девушки тоже не скрывали своего разочарования. А Наумлинская и вовсе расстроилась. Она-то надеялась, причем надеялась горячо, всей душой, что Рэм увидит ее. Правда, о том, что может произойти потом, Ира даже думать боялась, дальше того, что они с Рэмом встретятся взглядами ее фантазии не заходили. Но продолжение конечно же должно было последовать! А теперь что же получается? Тут не только что взглядами не встретишься, разглядеть-то его толком не получится…
Когда все зрители наконец расселись, свет в зале погас и на сцену вышел он . Почему-то сегодня Рэм Калашников работал один, без музыкантов. Фоновое сопровождение доносилось из динамиков. А когда артист произнес в микрофон традиционные слова приветствия, стало ясно, что и звук оставляет желать лучшего. Динамики нещадно хрипели, искажая не только тембр голоса, но и коверкая звуки. В общем, если говорить строго, о смысле произнесенных слов можно было только догадываться.
Ощущение досады усилилось, когда началась первая композиция. Но, похоже, подруги Наумлинской не сильно переживали по этому поводу, так как все тексты девушки знали наизусть. Они шевелили губами, а Хельга, которая сидела рядом с Наумлинской, тихонько проговаривала слова вслух. Так что Ирина слушала скорее ее, чем самого Рэма. И все равно, невзирая на все эти досадные помехи, она была счастлива тем, что снова может видеть его …
Впрочем, некоторые композиции оказались Наумлинской знакомы. Это было несколько вещей из альбома «Выход». Девушка слушала их, ловя каждое слово, и даже технические огрехи не в состоянии были испортить впечатление от знакомых и уже полюбившихся Ирине текстов. И все же, хоть Наумлинская и понимала, что в такой толпе Рэм не сможет разглядеть и узнать ее, втайне девушка надеялась на чудо. Ну ведь возможно же, что Рэм вдруг решит пойти в зал, делают же так на своих концертах другие артисты! Но тут Рэм окинул взглядом собравшихся, вернее тех из них, кому посчастливилось занять первые ряды, и объявил название финальной композиции. Ирина выпустила вздох облегчения. Композиция была незнакома ей и называлась «Кот в шлепанцах». Больше всего Наумлинская боялась, что Рэм станет исполнять «Мариану».
«Конечно, как может Рэм говорить о Мариане, когда меня рядом нет? Вернее, я есть, я в зале, но ведь Рэм не знает об этом? А может, он все-таки чувствует мое присутствие?»
В какой-то момент Ирине показалось, что так оно и есть. Ей вдруг почудилось, что Рэм прищурился и устремил взгляд в глубину зала, словно пытаясь рассмотреть, найти среди сотен глаз те самые, единственные, без которых жизнь теряла смысл… Конечно, он пытался найти ее глаза, но так и не нашел их.
Концерт длился недолго, часа полтора. Зрители явно рассчитывали на большее. Но то ли Рэм испытывал дискомфорт от технических несовершенств аппаратуры, то ли он просто был сегодня не в духе, но, когда после слов прощания раздался недовольный свист и топот, он лишь извинился смущенно и покинул сцену.
– Быстрей, – торопила Ирину Хельга, легонько подталкивая ее в спину. – Не успеем же!
Наумлинская обернулась:
– Куда? На электричку?
– Да на какую еще электричку? – На лице Хельги появилась насмешливая гримаса. – Рэма упустим.
Зябко кутаясь в свои легкие курточки, девушки стояли возле служебного входа в здание. К вечеру еще больше похолодало, да и ветер усилился, поэтому им приходилось подпрыгивать на месте, чтобы окончательно не окоченеть. Они проторчали тут уже минут сорок, а Рэм все не выходил.
– Странно, что тачки нигде нет, – дрожащим от холода голосом заметила Ежик.
Она замерзла больше остальных, потому что, кроме джинсовой куртки, надетой поверх пестрой футболки, на девушке больше ничего не было.
– Да подъедет щас, – махнула рукой Кити. – Помнишь, когда в «Б-2» был концерт, машина позже приехала.
– Может, у центрального входа оставил? – предположила Кристи.
– Да нет там ничего, кроме такси какого-то обшарпанного, – возразила Марго.
– Такси?! – как по команде в один голос воскликнули Хельга и Кити и повернули головы.
– Вот, блин, – протянула Кристи, запуская руку в волосы. – А вдруг, пока мы его тут караулим, он смылся на такси?
Выразив это предположение, Кристи решительно двинулась к дверям служебного входа. Ее подруги в немом ожидании остались стоять на месте. Через несколько минут Кристи вернулась. По ее лицу сразу стало понятно: случилось что-то непоправимое.
– Минут двадцать назад уехал! – издали выкрикнула девушка. – Дедок на вахте своими глазами видел, как он через центральные двери выходил.
– Облом, – уныло констатировала факт Ежик.
– Че тут торчать? – сказала Хельга таким тоном, будто все это время подруги удерживали ее силой. – Погнали.
– Ну ничего, – попыталась внести нотку оптимизма неунывающая Кити. Она одна не выглядела расстроенной. – В следующий раз будем умней.
Чудом они успели на последнюю электричку. Едва девушки запрыгнули в вагон, как створки дверей закрылись, и поезд, дернувшись, тронулся с места. Все это время Наумлинскую волновал один вопрос, озвучить который она никак не решалась. Но тут, оказавшись в относительно теплом, почти пустом вагоне, девушка наконец отважилась: