Вкус блаженства, стр. 44

Глава 33

Они сидели за круглым, выскобленным добела столом в маленькой кухоньке Дарлингтона.

– Когда-нибудь прежде вы ели на кухне? – Чарлз передал Гризелде яблоко, которое только что очистил.

– Нет, никогда. – С чашкой какао в руке Гризелда примостилась на кухонном табурете.

– У меня есть горничная и кухарка, – сообщил Чарлз, – но они живут в собственных домах.

– По правде говоря, я несколько сбита с толку, – призналась Гризелда. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вас содержит отец? Должно быть, содержание очень щедрое.

– А вы любопытны...

Гризелда улыбнулась: ей было приятно чувствовать, как распущенные волосы струятся по спине. И еще это восхитительное ощущение от того, что во всем доме их только двое. Никогда прежде она не была дома одна, поскольку с Уиллоуби дом был населен по меньшей мере еще пятнадцатью душами. А здесь было тихо, очень тихо. Единственное, что слегка нарушало тишину, – это отдаленный шум проезжавших время от времени карет.

– Мне нравится жить одному, – признался Дарлингтон, передавая Гризелде кусочек сыра на ломтике яблока. – В доме есть комнаты для прислуги, хоть и маленькие, но я предпочитаю отсылать слуг домой.

– Скажите, а зачем вам столько книг?

– Просто я люблю читать, – ответил Дарлингтон, откладывая нож. – Полагаю, вы тоже читаете ради удовольствия...

– В настоящий момент я полностью поглощена мемуарами Хеллгейта и даже пытаюсь представить каждую из его возлюбленных. Например, я прекрасно узнала некую даму, а больше, кажется, никто не раскрыл ее.

– Значит, вы можете сказать, кто она?

– Хеллгейт встретил герцогиню при дворе, и она занималась с ним любовью в чулане для швабр. – Гризелда наклонилась к нему: – Так вот, я видела, как герцогиня Джигзблайт года два назад выходила из такого чулана. Я как раз была в Сент-Джеймсском дворце и направлялась в королевскую часовню, а вы знаете, какой там чудовищно длинный переход, ведущий от Казначейства. Герцогиня выскользнула из чулана как раз впереди меня!

– Откуда вам известно, что это был чулан? – удивился Дарлингтон.

– Боже, да я просто открыла дверь и проверила.

– Господи, какая предприимчивость! А если бы ее любовник все еще находился там неглиже или был совсем обнажен?

Гризелда рассмеялась:

– Увы, там оказалась всего лишь маленькая комнатушка, а в ней несколько ведер да пара швабр.

– Но что бы вы стали делать, если бы там оказался один из принцев крови, поправляющий чулки?

Гризелда хихикнула.

– По правде говоря, я даже не подумала о том, что эту комнату можно использовать для подобных целей, и вспомнила об этом случае, только когда начала читать мемуары Хеллгейта и поняла, о ком идет речь. Должно быть, герцогиня использует эту комнату постоянно.

– Возможно. – Чарлз пожал плечами. – И все же гораздо интереснее другое: откуда вам известно, что она встречалась в этой комнате с Хеллгейтом? Скорее всего этот чулан и еще несколько подобных ему известны многим завсегдатаям светского общества. Но вы, моя дорогая, – Чарлз потянулся к ней и шутливо дотронулся до носа, – весьма добродетельная женщина.

– Я не добродетельная, – возразила Гризелда. – Как вы можете это говорить, когда я сижу напротив вас в вашем доме, а рядом никого, кто мог бы следить за моей нравственностью?

– Вдобавок на вас нет платья, – усмехнулся Дарлингтон.

– И корсета тоже, – прошептала Гризелда, чувствуя мягкое прикосновение хлопчатобумажной сорочки к груди.

– Верно. К тому же в доме нет слуг.

Гризелда не могла понять, как случилось, что она оказалась лежащей на столе плашмя: сама ли она приняла такое положение или Дарлингтон поднял и уложил ее. У Гризелды лишь мелькнула мысль, что если до нынешней ночи она и обладала какой-то добродетелью, то теперь от нее не осталось и следа.

Для человека со скромным любовным опытом Дарлингтон обладал завидной фантазией. Сорочка Гризелды распахнулась, но когда его взору предстала кремовая плоть, полная соблазнительных изгибов, он не стал сразу на нее набрасываться, а принялся осторожно раскладывать на влажном теле прохладные ломтики яблока.

– Представьте, что вы яблочный торт французского производства. Это значит, что я обязан съесть все ломтики, не укусив вас.

То, что началось как шутка, сопровождавшаяся смехом и легкими укусами, потому что Чарлз оказался очень неловким и постоянно промахивался мимо ломтика, постепенно сменилось чем-то совсем другим. И все это произошло по вине яблока.

Что же касается сыра... Но это уже другая история.

Глава 34

Джози никак не могла уснуть. Никогда еще она не испытывала такого ощущения потерянности и бессилия. Когда она попыталась сказать Мейну правду о том, что вовсе не подверглась насилию, мужество ее оставило, так что он по-прежнему продолжал считать ее обесчещенной.

Если в мире и существовала женщина, столь неспособная заговорить о нестерпимой ситуации, то это она. Она могла бы высказать это прямо или в изящной форме: «Я осталась нетронутой, этой гнусной змее не удалось...» А может, так: «Я швырнула в него полную лопату навоза...»

В конце концов все эти фразы смешались в ее сознании. Правда заключалась в том, что она целый год размышляла о том, как бы заманить в ловушку этого мужчину и женить на себе, а теперь, когда это произошло, на нее обрушилась вся тяжесть совершенного. Причиной тому были романы издательства «Минерва пресс», в которых никто не беспокоился о последствиях предпринятых действий.

Голова у Джози закружилась, когда она осознала всю чудовищность своего преступления. Она вышла замуж, введя Мейна в заблуждение, позволила ему принести жертву, повела себя как интриганка, как ужасная, бесстыдная, дешевая потаскушка.

Ее утешало только то, что она ни у кого не украла Мейна. Разумеется, Сильви ни за что не примет его снова после того, как говорила с ним с таким отвращением...

Правда, Мейн мог бы жениться на другой леди с такой же изящной фигурой, как у Сильви. Джози подавила готовые пролиться слезы. По сравнению с Сильви она казалась себе огромным неуклюжим животным, состоящим из плоти.

Чуть позже Джози вздохнула и, оглядевшись, вспомнила, что находится в незнакомом доме, принадлежавшем мужчине, который скорее всего захочет аннулировать их брак завтра же.

У нее начиналась жестокая головная боль, и не важно, что она думала об этом, но унижение, предстоявшее ей утром, не шло ни в какое сравнение с прежними, потому что за завтраком, когда подадут рогалики, она собиралась признаться Мейну, что она virgo intacto [1]. Латынь Джози выбрала, чтобы не поняли лакеи. Правда, она не была уверена в правильности латинских слов.

Virgo immaculata звучало гораздо лучше и казалось более знакомым. Immaculata означает «непорочная». Возможно, следовало остановиться именно на этом. Она все еще колебалась, какое слово выбрать: immaculata – «непорочная» или intacto – «нетронутая».