Газета Завтра 789 (53 2009), стр. 14

Возможно, настала пора реализовать давно витающую в воздухе идею о придании преподавателям вузов статуса госслужащих. Их рабочий день не менее напряженный, на них лежит не меньшая ответственность при выполнении служебных обязанностей, присущ более творческий характер деятельности, чем у чиновников. К тому же, все чиновники в прошлом это учащиеся, получившие путевку в жизнь благодаря квалификации и стараниям профессорско-преподавательского состава. И с их стороны возражений на этот счет быть не должно, а, наоборот, они, бывшие студенты, должны принять за честь осуществление этого положения.

При надлежащем решении материальной обеспеченности преподавателя имеющаяся сейчас система наказаний, возможно, была бы оправданной. Сегодня же, на мой взгляд, достаточным явилось бы введение в практику "Суда чести", действующего в рамках коллектива и обладающего юридическим правом лишения преподавательской деятельности на определенный срок.

Ясно, что в существующей судебно-правовой системе в отношении представителей высшей школы имеются серьёзные недочеты, подлежащие пересмотру и исправлениям.

Йошкар-Ола

Автор — д-р техн. наук, профессор МарГТУ, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации

Юрий Екишев: «Я ВЫБРАЛ ЭТОТ ПУТЬ»

26 ноября 2008 года в небольшом посёлке Синдор, что в двухстах километрах от Сыктывкара в сторону Воркуты, был освобождён из-под стражи лидер организации Союз Национального возрождения и координатор ДПНИ в Республике Коми Юрий Екишев. "На краю географии" Юрия встречали русские патриоты во главе с неукротимым полковником Квачковым.

Юрий Екишев — человек необычной судьбы и несгибаемого характера. Этнический коми, практически единственный литератор, пишущий на языке своего народа, является убеждённым русским националистом, воцерковленным православным человеком.

Уголовное преследование Юрия Екишева началось ещё до прошумевшего на всю страну благодаря "Моменту Истины" Андрея Караулова инцидента в Сыктывкаре 22 июня 2006 года, когда за день до этого 15-летняя Валя Савельева, дочь священника РПЦЗ (в прошлом — сотрудника ОМОН, участника боевых действий в Чечне) едва не подверглась насилию со стороны одного из продавцов рынка, выходца из Азербайджана, и, во многом благодаря бездействию местных властей, чуть не случились "массовые беспорядки", подобные кондопожским.

С этим интересным и незаурядным человеком мы беседовали в нашей редакции в середине декабря.

"ЗАВТРА". Юрий, в Коми и за её пределами вы известны в первую очередь не как политик, а как писатель и публицист. Возможно, всё ещё изменится, но давайте начнём с литературы.

Юрий ЕКИШЕВ. Литература — часть моего жизненного пути. Литература у меня началась в 1989 году. Она началась с того, что я приехал домой и сказал своему папе: "Папа, всё, я завязываю с математикой".

Я же был когда-то преподавателем математики, у нас в университете, в Сыктывкаре. Стажировался в Санкт-Петербургском университете вместе с Гришей Перельманом, который сейчас Филдсовскую премию получил, вернее — не получил, а отказался получать. По похожим темам мы там работали.

"ЗАВТРА". Ваше образование?

Ю.Е. У меня с пятого класса пошли сплошные математические олимпиады. И я был победителем городских, республиканских, всесоюзных олимпиад. А на международной математической олимпиаде в 1981 году, в Америке, я занял второе место — серебряную медаль, короче, получил. Серебряную — потому что волновался и перепутал тангенс с котангенсом. После этого — без экзаменов поступил в МГУ, стал преподавателем математики, стажировался в Питере. В 1981 году я поступил в МГУ, потом перевёлся к себе в Сыктывкар. Мягко говоря — не люблю я Москву.

Параллельно с седьмого класса занимался в пресс-центре при молодёжной газете. Уже в таком возрасте меня привлекали журналистика, работа со словом, и, на самом деле, после окончания школы, передо мной стояла дилемма — куда пойти? Что ближе — математика или литература? Мне сказали: либо журфак — но сначала армия, либо без экзаменов — математика в МГУ. Я подумал, хоть и с сомнением — наверное, математика. Всё-таки она идёт очень легко, и без экзаменов в МГУ — нормально.

"ЗАВТРА". Можно сказать, что в конце концов, всё вернулось на круги своя?

Ю.Е. Я не жалею, что я математическое образование получил. Поскольку культура мышления — она у математиков очень чётко поставлена. Но в 1989 году, в Санкт-Петербурге, я посмотрел вокруг, — а ведь написал уже кандидатскую диссертацию, по топологии и мно-гообразии клеточных и малых размерностей, ну и так далее; но внутренне у меня созрело такое ощущение, что Слово, оно больше Цифры. Какие бы великолепные реалии цифра ни описывала, какое бы я ни получал удовольствие от того, как был создан Божий мир, созерцая эти формулы, я всё-таки внутренне пришёл к тому, что Слово — глубже. Цифра огромна, а слово бесконечно. Издали это, может, и незаметно, но вблизи… И я оставил стажировку в Санкт-Петербурге, поехал домой, в Сыктывкар. А там папа встретил меня с таким недоумением — ну что там случилось? Отвечаю, что всё, с математикой — развод, и я всё-таки буду писателем.

Я был воспитан в таком патриархальном, можно сказать, — в реликтовом сознании, что с родителями советоваться надо и в курс их ставить по поводу своей жизни.

В ответ папа рассказывает мне историю. Говорит — ну вот, если будешь писателем, то когда-нибудь напиши такую историю, как дед твой возвращался с войны — без руки, без ноги. Он попал тогда под Синявинскими высотами в мясорубку, тащил на себе шесть километров единственного парнишку, оставшегося от его батареи, на одной силе воли. А в медсанбате ему сразу отняли и часть руки, и ногу. И он послал телеграмму, что он едет домой в деревню. Про руки-ноги не написал, написал, что возвращается такой-то, Екишев Василий. А их там было двое Василиев Екишевых в деревне. И послали две подводы, и вся деревня на пригорке стояла — смотрели, как эти две подводы возвращаются, куда поедет пустая, а куда полная. И куда полная повернула, туда все побежали, а он там без руки, без ноги. И не знали, радоваться или горевать. Потом у деда моего была долгая, бурная жизнь, семеро детей, всех на ноги поставили, все высшее образование получили. Ну, ещё на стороне там, говорят, настрогал незаконнорожденных детей. Мужиков-то вернулось мало. Как говорят у нас, — упали на войне. И, в конце концов, получилась жизнь такая сложная, но проведённая в любви.

И первое, что я сделал, — просто написал сценарий, о своём деде Василии, под названием "Ангел Рода". Я уже не помню, на какие премии он выдвигался. Он есть и на коми, и на русском языке — то есть с русским подстрочником. Одна кинокомпания, "Эскомфильм", тогда ещё была жива, работала с Сокуровым, — она собиралась снять фильм. На какое-то время выкупила права, но так и не сняла из-за общего развала. Александр Николаевич Сокуров прочитал этот сценарий, написал предисловие, вот с этого и началась моя литературная жизнь.

Потом уже как-то я пьесы свои показал Сергею Юрьевичу Юрскому. Ему одна из них очень понравилась, мы хотели её поставить и на "Радио России" озвучить, но опять же — тяжёлые были времена. Тем не менее, он познакомил меня с Игорем Ивановичем Виноградовым, это редактор журнала "Континент". И они вдвоём, Сергей Юрьевич и Игорь Иванович, рекомендовали меня в Союз писателей Москвы, когда у меня уже повести были изданы, роман, и выдвинуты на всякие премии: "Малый Букер", премия Белкина, премия Толстого, и так далее… Вот такая короткая, но бурная литературная жизнь у меня была. Потом, кроме всего прочего, появилась ещё публицистика… Но это уже другой, отдельный разговор…

"ЗАВТРА". Но ведь были не только пьесы — был ещё и храм, построенный своими руками?

Ю.Е. Да. Но храм — он не сам собой возник. В 1993 году я тяжело заболел, как спичка, стал тонкий, еле ходил, за стенку держался… Врачи меня посмотрели и сказали: иди умирай домой, полипы в желудке, биопсия показывает, что третьей-четвёртой группы злокачественные клетки, не жилец ты. А года за два до этого я крестился, ещё так совпало, что у меня друг погиб в том же году, скажем так — ангельской доброты человек. И я подумал, что, во-первых, такая добрая жизнь не может вот так кончаться, каким-то непонятным жестом судьбы, а если я построю церковь в память о нём, туда зайдут женщины, свечечки зажгут — это будет уже ответ смерти, вот. Представил я себе всё это, взял в руки топор, про болезнь свою как-то забыл, даже выпал куда-то на полгода-год — может быть, вне времени находился — и вот, в 1994 году построил храм в своём селе. В конце концов, чуть позже там уже основался монастырь. Далее была довольно серьёзная история в конце 1998-начале 1999 года, когда, скажем так… У человека всегда бывают иллюзии. Я строил церковь, думал, что буду ходить туда хотя бы раз в неделю. Пришёл, помолился, умиротворился, и ушёл… А попал — на войну. На войну и со своими помыслами, на войну с тем вопросом русским — что есть Церковь вообще? В конце 1998 года, монастырь, который в нашей церкви служит, он вышел в никуда из МП РПЦ, и потом уже присоединился к РПЦЗ. Патриархия пыталась сначала силовым способом отобрать этот храм, но ничего не вышло, хотя там было довольно жёсткое противостояние. Когда узнали что наш храм будут отбирать, две деревни вышли навстречу захватчикам. А там приехали и районные власти, и силовики с автоматами, и куча таких, якобы паломников, — на самом деле, людей, которые хотели фактически силой занять храм. И их, скажем так, не пустили туда, прогнали. Это была довольно громкая даже по тем не тихим временам история.