Штамм «Андромеда». Человек-компьютер, стр. 70

Макферсон посмотрел на длинный ряд историй болезни, на длинный ряд незнакомых фамилий, среди которых «БЕНСОН Г. Ф., 710» полностью терялась. В определенном смысле, подумал он, Бенсон прав — он действительно живая бомба с часовым механизмом. Человек, подвергшийся операции, которая обеспечила контроль над деятельностью его мозга, неизбежно должен вызвать предубеждение у широкой публики. «Контроль над сердцем» при помощи водителя ритма сердца был сочтен изумительным изобретением, «контроль над почками» с помощью лекарственных препаратов вызвал только восторги, но контроль над деятельностью мозга — это нечто зловещее, залог катастрофы, пусть даже в принципе он и вполне аналогичен контролю над деятельностью других органов человеческого тела. Даже методика почти та же: атомная батарейка, которой они пользовались, была разработана первоначально для стимулирования работы сердца.

Но предубеждение существует. А Бенсон считает себя тикающей часовой бомбой. Макферсон вздохнул, снова достал историю болезни Бенсона и открыл ее на странице, предназначенной для предписаний врачей. Он прочел послеоперационные предписания Эллиса и Морриса и добавил:

После интерфейсинга завтра с утра начинайте давать торазин.

Перечитав свою пометку, он решил, что сестры не поймут слова «интерфейсинг», зачеркнул его и приписал:

Завтра после двенадцати начинайте давать торазин.

Входя в лифт, Макферсон подумал, что у него на душе будет гораздо спокойнее, когда Бенсон начнет получать торазин. Быть может, нельзя разрядить бомбу с часовым механизмом, но бросить ее в ведро с холодной водой, безусловно, можно.

7

Поздно вечером в «Телекомпе» Герхард озабоченно смотрел на приборную панель компьютера. Он впечатал новые инструкции, потом подошел к печатающему устройству на выходе компьютера и начал просматривать толстую стопку листков с зелеными полосками в поисках ошибки в программировании, которая, как он знал, обязательно должна была содержаться в них.

Сам компьютер никогда не ошибался. Герхард работал с компьютерами вот уже десять лет, с разными компьютерами, в разных учреждениях, и ни разу ни один из них не допустил ошибки. Конечно, ошибки случались, и часто, но всегда по вине программиста, а не машины. Порой было трудно примириться с подобной непогрешимостью, хотя бы потому, что она противоречила привычному взгляду на мир, где машины постоянно ошибались: пробки перегорали, телевизоры ломались, электрические плиты перегревались, автомобили не заводились. Современный человек привык к этому и подсознательно ожидал от машин их законной доли ошибок.

Но компьютеры были совсем другими, и, работая с ними, приходилось поступаться самолюбием. Они никогда не ошибались — и все тут. Даже когда ошибку в программировании искали неделями, даже когда десятки разных людей десятки раз проверяли программу, даже когда все сотрудники приходили к выводу, что электронный мозг наконец дал промах, тем не менее в конце концов выяснялось, что напутал все-таки человек. И так было всегда.

Вошел Ричардс, сбросил спортивную куртку и налил себе кофе.

— Как дела?

Герхард покачал головой.

— У меня неприятности с «Джорджем».

— Опять? Черт! — Ричардс посмотрел на приборную панель. — А как «Марта»?

— С «Мартой» все в порядке. По-моему, дело в «Джордже».

— «Джордж» — это который?

— «Святой Джордж», — сказал Герхард. — Сукин сын.

Ричардс допил кофе и сел у приборной панели.

— Можно я попробую?

— Конечно.

Ричардс принялся нажимать кнопки, настраивая машину на программу «Святого Джорджа». Потом на «Марту». Потом настроил их на взаимодействие.

Эти программы не были собственным созданием Герхарда и Ричардса, а представляли собой модификацию нескольких программ, разработанных в других университетах. Их всех объединяла идея создать программу, которая заставила бы компьютер действовать эмоционально. Таким программам было только логично давать человеческие имена. До «Джорджа» и «Марты» была «Элиза» в Бостоне и «Олдос» в Англии.

«Джордж» и «Марта» по сути были единой программой с небольшими различиями. Первоначально «Джордж» был запрограммирован на нейтральное отношение ко всем стимулам. Затем была создана «Марта». «Марте» была свойственна агрессивность, очень многое ей не нравилось. И наконец был создан еще один «Джордж», любящий «Джордж», получивший прозвище «Святого Джорджа».

Каждой программе было придано три эмоциональных состояния: любовь, страх и гнев. Каждая могла совершать три действия: искать контакты, избегать их и нападать. Все это, конечно, было весьма абстрактно и воплощено в числа. Например, первый «Джордж» был нейтрален по отношению к большинству чисел, но ему не нравилось число 751. Так он был запрограммирован. Эту неприязнь он переносил на все сходные числа — 743, 772 и т. п., предпочитая им такие числа, как 404, 133, 918. Если вы вводили одно из этих чисел, «Джордж» отвечал числами, означающими любовь и поиски контакта. Если нажимали число 707, «Джордж» начинал избегать контакта, а получив 750, устремлялся в нападение, о чем свидетельствовали числа, которые он печатал.

Герхард и Ричардс довольно долго всячески играли с этими программами, а затем внесли в них некоторые изменения, в результате чего компьютер заговорил. На смену числам пришли предложения. Это оказалось не только забавным, но и результативным. Взаимодействие двух программ получило название «рождественской игры», так как в основном она состояла из преподношения и принятия подарков — предметов, которые, как и числа, обладали заданным эмоциональным воздействием или же обретали его в результате опыта.

Нормальный «Джордж», взаимодействуя с «Мартой», в конце концов начинал ей нравиться, и ее злобность стушевывалась.

Но «Святой Джордж» воздействовал на нее совсем по-другому. Его уступчивость только провоцировала ее. По крайней мере так было до сих пор.

Ричардс не спускал глаз с экрана, на котором шел диалог:

— Он не последовательно печатает периоды, — заметил Ричардс. — Когда это началось?

— Это еще что, — сказал Герхард. — Вот погоди.

Ричард поморщился. «Джордж» и «Марта» были запрограммированы на неприязнь к кошкам. Давая кошку «Джорджу», «Марта» выражала крайнюю враждебность.

— Да, действительно, — сказал Ричардс. — А как в прошлые разы?

— То же самое, — сказал Герхард.

— Так же плохо?

— Абсолютно то же.

Они давно привыкли к мысли, что конечный результат взаимодействия компьютеров непредсказуем. Общую форму взаимодействия предугадать было можно, однако конкретные результаты прогнозированию не поддавались. Положение было примерно таким же, как и с компьютером, играющим в шашки: вероятнее всего, он должен выиграть, но всякий раз это будет по-разному, в зависимости от ходов противника.

Ричардс следил за диалогом с интересом. Для «Святого Джорджа» слово «баклажан» по программе не имело никакого эмоционального смысла. Но он не любил огурцы и бананы.