Патруль времени (сборник), стр. 42

Доктор Джеймисон положил вырезку на подоконник. Человеку на снимке было лет тридцать, его худое смуглое лицо напоминало мордочку ласкиэто явно был какой-то преступник, сфотографированный полицией. Под снимком стояло имя — АНТОН РЕММЕРС.

Доктор Джеймисон сидел, подавшись вперед, не отрывая глаз от тротуара. Проехал дипломатический корпус, за ним в открытых машинах, приветственно размахивая шелковыми цилиндрами, проследовали члены кабинета министров. Снова королевская конная гвардия, а потом в некотором отдалении послышался нарастающий гул: толпа увидела приближавшуюся королевскую карету.

Доктор Джеймисон встревоженно посмотрел на часы. Три сорок пять, через семь минут королевская карета проедет мимо отеля. Шум толпы не давал сосредоточиться, да и телевизоры в соседних комнатах были, судя по всему, включены на полную мощность.

Внезапно пальцы его впились в подоконник: Реммерс!

Прямо внизу, около табачного киоска, стоял болезненного вида человек в широкополой зеленой шляпе и безучастно смотрел на кортеж, засунув руки в карманы дешевого плаща. Неловким движением доктор Джеймисон поднял винтовку и, не сводя глаз с этого человека, положил ствол на подоконник. Тот не делал никаких попыток протолкнуться вперед и ждал возле табачного киоска у небольшой арки, которая вела в переулок.

Бледный от напряжения, доктор Джеймисон снова начал разглядывать по очереди всех под окном. Его оглушил рев толпы: вслед за конной гвардией, под цоканье копыт, появилась золоченая королевская карета. Доктор пристально следил за Реммерсом, надеясь перехватить брошенный им на сообщника взгляд, но Реммерс по-прежнему не вынимал рук из карманов, ничем не выдавал себя.

— Черт бы тебя побрал! — прорычал доктор Джеймисон. — Где другой?

Как безумный, он откинул жалюзи, собирая все силы ума и весь свой опыт, чтобы за долю секунды проанализировать характеры десятка с лишним стоявших внизу людей.

— Ведь их было двое! — закричал он хрипло, обращаясь к самому себе. — Двое!

В каких-нибудь пятидесяти ярдах от него откинувшись сидел в золотой карете молодой король, и мантия его пламенела на солнце. Несколько мгновений доктор Джеймисон смотрел на него, а потом осознал вдруг, что Реммерс более не стоит неподвижно около киоска. На своих худых ногах он метался теперь по заднему краю толпы, как обезумевший тигр. Толпа подалась вперед, и Реммерс, вытащив из кармана плаща голубой термос, быстрым движением отвернул крышку. Королевская карета была уже прямо напротив него, и он переложил термос в правую руку; из широкого горла термоса торчал металлический стержень.

— Так, значит, бомба была у Реммерса?! — вырвалось у доктора Джеймисона, повергнутого в замешательство.

Реммерс отступил, движением опытного гранатометчика отвел правую руку как можно ниже назад и начал ее поднимать. Но дуло уже смотрело на него, и доктор Джеймисон, прицелившись ему в грудь, выстрелил за миг до того, как бомба отделилась от руки Реммерса. Отдача, рванув в плечо, сбила доктора Джеймисона с ног. Реммерс, согнувшись, начал валиться на табачный киоск, между тем как бомба, будто ее подбросил жонглер, летела крутясь прямо вверх. На тротуар она упала в нескольких ярдах от Реммерса и оказалась под ногами толпы, когда та бросилась в сторону, вслед за королевской каретой.

Потом она взорвалась.

Ослепительная вспышка, и от нее во все стороны — огромная волна дыма и пыли. Оконное стекло целиком влетело в комнату и разбилось у ног вскочившего уже доктора Джеймисона. Пол усыпали осколки стекла, куски вырванного волной пластика, и доктор Джеймисон упал, споткнувшись, поперек кресла; крики на улице между тем сменились воплями, и тогда он, овладев собой, добрался до окна и посмотрел сквозь едкий от дыма воздух наружу. Люди разбегались во все стороны, кони под своими седоками, оставшимися без шлемов, вставали на дыбы. Два-три десятка человек, под окном лежали или сидели на тротуаре. Королевскую карету, лишившуюся одного колеса, HQB остальном целую и невредимую, упряжка тащила дальше, и теперь ее окружали конная гвардия и солдаты. С другого конца улицы к отелю бежали полицейские, и доктор Джеймисон увидел, как кто-то показывает на него и кричит.

Он посмотрел вниз, на край тротуара, где лежала, как-то странно вывернув ноги, девушка в белом платье. Молодой человек в разодранном сверху донизу пиджаке стоял возле нее на коленях и уже накрыл ей лицо своим платком; по платку медленно расползалось темное пятно.

В коридоре послышались голоса. Он повернулся к двери. На полу, у его ног, лежала развернутая взрывной волной выцветшая газетная вырезка. Двигаясь как автомат, доктор Джеймисон ее поднял; рот его был перекошен.

Чернилами было обведено: «Один из убитых — Антон Реммерс, профессиональный убийца, нанятый, как полагают, вторым террористом, много старше Реммерса; тело этого второго изрешечено пулями, и установить его личность полиции не удалось».

В дверь уже били кулаками. Чей-то голос что-то выкрикивал, потом по дверной ручке ударили ногой. Доктор Джеймисон выпустил газетную вырезку из рук и посмотрел через окно вниз, на молодого человека, который, по-прежнему стоя на коленях и склонившись над девушкой, держал ее мертвые руки в своих руках.

Когда дверь сорвали с петель, доктор Джеймисон уже понял, кто был второй убийца, тот, кого через тридцать пять лет он вернулся убить. Его попытка изменить события прошлого оказалась бесплодной, он, вернувшись в это прошлое, лишь вовлек себя в совершенное тогда преступление, обреченный принять невольное участие в убийстве своей молодой невесты. Не застрели он Реммерса, убийца забросил бы бомбу на середину улицы и Джун осталась бы жива. Весь его самоотверженный план, разработанный ради молодого человека, этот бескорыстный дар другому, более молодому себе, оказался причиной собственного крушения, так как губил человека, которого должен был спасти.

Надеясь еще один, последний раз увидеть девушку, а также предупредить молодого человека о том, что ее следует забыть, он бросился вперед, прямо на грохочущие пистолеты полицейских.

Перевод с английского Р. Рыбкина.

БРУНО ЭНРИКЕС

ЕЩЕ РАЗ О ВРЕМЕНИ [13]

Чтобы заново обрести молодость, необходимо было подвергнуть себя воздействию асимметричного электромагнитного поля, обращавшего течение времени в биологических процессах вспять.

Но один вопрос все еще оставался открытым. По теоретическим расчетам, выходило, что предел омоложению устанавливает только сам подвергающийся ему субъект, и никто другой. Думали, что первыми добровольцами станут несколько старых ученых, посвятивших такого рода исследованиям всю свою жизнь и сохранивших, несмотря на возраст, ясность ума; предполагалось, что они смогут, когда почувствуют себя достаточно молодыми, процесс дальнейшего омолаживания остановить.

Женщина, которая первой вошла в застекленную камеру, вышла оттуда в биологическом возрасте семи лет. И интересовали ее теперь только сладости, куклы и катанье на велосипеде, а не разговоры о том, что с ней произошло.

Тогда мы изменили программы так, чтобы омолаживание протекало не непрерывно, а скачками; теперь система делала короткие остановки, после каждой испытуемый должен был включать ее снова, и так до тех пор, пока не почувствует, что омолодился достаточно.

Но хотя второй испытуемый такие остановки делал, мальчик, который выскочил из застекленной камеры, тоже был семи лет от роду. Он сразу бросился к окну, за которым в это время шел дождь, высунулся, посмотрел — и не прошло и минуты, как он, позабыв обо всем на свете, уже бегал босиком по саду.

Таким же образом еще четыре участника нашей исследовательской группы вернулись в семилетний возраст, и в итоге образовалась веселая компания ребят, которые с утра до вечера предаются играм, а к ночи, обессиленные, валятся на кровати.