Огонь желания, стр. 41

Каролина села. Ее платье с расстегнутым лифом соскользнуло с плеч, укрывшихся под спутанными волосами. Адам выжидающе смотрел на нее, предоставляя ей право сделать первый шаг. Она могла, не сказав ни слова, встать и покинуть комнату, если бы того пожелала.

– Дождь перестал, – сказала женщина.

Что ж, по крайней мере, это не было излиянием горечи или гнева.

– Да, – согласился Дьюард. Ему хотелось вести разговор в миролюбивом ключе, но он плохо представлял себе, как это должно выглядеть. – Каро… Сейчас странные времена.

– Я знаю, – ответила она. – Адам…

– Никто из нас не ведет себя так, как хотелось бы, – поспешил добавить он.

– Адам, – снова повторила она.

Он вопросительно посмотрел на нее. Каролина попыталась улыбнуться.

– Я не жалею о том, что произошло, – сказала она.

Ее глаза казались и огромными, и темными на бледном осунувшемся лице, но Адам с облегчением заметил, что в них не было ни гневного, ни виноватого выражения.

– Я тоже, – проговорил он.

– Я уже не ребенок, – произнесла она. – Я могу отвечать за свои поступки.

Дьюард улыбнулся.

– Есть вещи, которые детям понятны лучше, чем взрослым. – Он замолчал. Ему хотелось протянуть руку и коснуться ее щеки, волос, но он не знал, имеет ли на это право. – Я думал…

– Что все будет так же, как и пять лет назад? – Каролина по-прежнему была очень спокойна, только в ее голосе прозвучали печальные нотки. – Тогда мы были совсем другими людьми.

Адаму хотелось закричать во весь голос. Они были другими?! Когда-то ему казалось, что он излечился от чар этой женщины, освободился от власти ее обаяния, но стоило ее снова увидеть, и стало понятно – все его усилия ни к чему не привели. Он никогда не сумеет излечиться от любви к ней.

– Мы никогда не изменимся, Каро, – сказал он не то утверждая, не то делая предупреждение.

Каролина отвела глаза.

– Я не хочу говорить о прошлом, Адам. Оно не имеет значения. По крайней мере, сейчас. Я хочу научиться жить настоящим, как Эмили, и думаю, что наконец сумею жить, как мне хочется.

Говоря это, она хотела расставить все по своим местам. Отныне они будут помогать друг другу, не предъявляя никаких требований. Каролина не пожелала говорить и о прошлом, и о будущем. А Адам не мог так легко отбросить прошлое, не мог не думать о том, что лежало впереди. Когда она вернется к своей прежней, лишенной опасностей, жизни, он не будет ей больше нужен. Их ничто уже не будет потом связывать. Останутся лишь воспоминания и шрамы от сердечных ран.

Впрочем, это все еще впереди. А сейчас Каролина ему подарила прекрасные мгновения, и никакие страдания будущего не уменьшат этого дара. Протянув руку, он убрал волосы с ее лица и погладил по щеке. Но не более того. Что бы ни происходило между ними, все это было хрупким, как стекло.

Она понимающе улыбнулась и накрыла своей ладонью его ладонь. И ему показалось, что в ее глазах он увидел отражение своей собственной тоски. Однако она произнесла:

– Наверное, Эмили проснулась. Мне нужно уходить.

– Да.

Не сводя с нее глаз, Адам убрал свою руку, встал на ноги и помог подняться ей. Затем застегнул пуговицы на ее платье.

Каролина молчала, но, подойдя к двери, повернулась и улыбнулась.

Он тоже улыбнулся в ответ. Ему хотелось поцеловать ее, но он понимал, что если сделает это, то уже не сможет ее отпустить.

После ее ухода, Адам снова лег на кровать. Он все еще видел перед собой ее лицо, волосы, рассыпавшиеся по плечам. Заснуть он больше уже не мог. Вместе с рассветом пришло чувство ответственности и необходимости думать о дальнейшем. Он оделся, обулся – ботинки почти уже высохли – и вышел в коридор.

Дверь комнаты Каролины была закрыта. Дьюард на миг остановился перед нею, а потом спустился вниз.

Консуэла, убиравшая в это время зал, увидев его, улыбнулась. Адам поприветствовал девушку и отправился на кухню, где нашел Хокинса, наливавшего из чайника в котелок теплую воду.

– Сеньора Дуэнас дала мне теплой воды. Хочу побриться, – сказал он. – Если хотите, то и вам тоже хватит.

Дьюард любил подшучивать над привычкой английских солдат быть чисто выбритыми в любых условиях. Однако это не помешало и ему воспользоваться этим преимуществом цивилизации. Кто знает, вдруг доведется еще не раз проводить ночь с Каролиной…

Бритвенный прибор Адама лежал на столе. На всякий случай Хокинс принес его из конюшни. Под одобрительным взглядом друга Дьюард придвинул к себе котелок с водой, решив, что чем быстрее он покончит с бритьем, тем лучше.

– С лошадьми не было проблем? – спросил он, доставая бритву, кусок мыла и маленькое треснутое зеркальце.

– Нет. Я спал, как бревно. – Улыбнувшись, Хокинс добавил. – Смею заметить, что у меня была более спокойная ночь, чем у вас.

– Иди ты к черту! – сказал Адам, намыливая лицо.

– Я отправился к нему много лет назад, если верить моей маме. – Хокинс принялся варить кофе. – Приятно видеть вас в хорошем расположении духа.

Адам протер зеркальце и прислонил его к котелку.

– Нельзя грустить после всего, что мы преодолели. Как только он поднес бритву к лицу, открылась дверь, и в кухню вошли Каролина и Эмили. Девочка взглянула на Дьюарда и захихикала.

– У вас все лицо белое.

– Разве так прилично себя вести? – укоризненно спросила ее мать. – Леди не должна разглядывать джентльмена, когда он занимается своим туалетом.

– Это правда. – Адам подмигнул малышке. – Но я думаю, что ты никому не расскажешь о нашем секрете.

Эмили засмеялась. Дьюард искоса посмотрел на Каролину. Волосы ее были аккуратно причесаны и заколоты, а на щеках играл легкий румянец, который, однако, вспыхнул ярче под пристальным взглядом мужчины, Она отвернулась и велела дочери сесть за стол.

Хокинс налил всем кофе. Вскоре появилась и сеньора Дуэнас, принесшая гостям свою утреннюю выпечку.

За завтраком и после, собираясь к отъезду, Адам старался не смотреть на Каролину, чтобы не смущать ее и не выдать своих чувств.

На рассвете путешественники попрощались с сеньорой Дуэнас и вышли на улицу. Дьюард, как обычно, помог Каролине оседлать лошадь, и на этот раз она не вздрогнула от его прикосновения, а лишь улыбнулась ему и поправила юбку. Вскочив на Барона, Адам радостно расправил плечи и, нагнувшись, подхватил Эмили, посадил ее впереди себя, а затем, бросив сияющий взгляд на женщину, невольно поймал себя на мысли, что быть счастливым неразумно и опасно.