Счастье по собственному желанию, стр. 17
– Слушай, Любовь.
Его голос раздался над ее головой так неожиданно, что Люба отпрянула, сильно вздрогнув.
– Э-ээ, да ты совсем напугана, детка. – Ким уже не улыбался, а очень внимательно к ней приглядывался. – Кто же тот умник, что сумел тебя так напугать? Хотелось бы мне с ним познакомиться. Ладно, это потом как-нибудь. А сейчас идем.
Спрашивать: куда, зачем и для чего, она поостереглась. На этот раз он может уйти уже насовсем. Такое уже случалось…
Они вышли из дома бок о бок. Странное дело, но свет в подъезде и на первом и втором этаже горел исправно. Минуя лестничный пролет, где ее шею тискали чужие безжалостные пальцы, Люба невольно споткнулась и тут же ухватилась за локоть Кима. Он покосился на нее, но никак комментировать не стал. Так и шли они до самой его машины: он с ее стареньким чемоданом в руке, она вцепившись в его локоток.
– Садись, Любовь, – буркнул Ким не очень-то приветливо, жалел, наверное, о своей минутной слабости побудившей его на участие. – Нет, не туда, назад садись.
Люба с силой захлопнула переднюю дверцу и, поджав губы от обиды, уселась на заднее сиденье его «Нивы». Для крутого бандита, коим представил его Иванов неделю назад, тачка была не очень-то. Маскируется, решила Люба и впервые с момента появления Кима у себя в квартире задалась вопросом: а так ли уж случайно его появление?
Что он делал ночью возле ее дома? Почему решился подняться, если предполагал, что Иванов там? Или не предполагал? А что, если… А что, если Ким и есть тот самый малый, что подстерегал ее на лестнице?! Боже, такого не может быть! Не может или… Или все-таки может?
Люба зажала ладони коленками и исподлобья глянула Киму в затылок.
Может он быть тем человеком или нет? С одной стороны: почему нет. Голос был приглушенным, узнать, кому он принадлежит, так вот сразу, тем более в том состоянии, в котором она пребывала, было сложно. А он, напротив, сразу узнал ее. И когда душил ее, уже знал, что это она. Как он мог узнать ее в темноте? Правильно, по голосу. А по голосу можно узнать только хорошо знакомого человека, кем Ким, собственно, и является.
Нет! Нет, нет, нет! Это не он! У нее совсем крыша поехала, раз она его подозревает в подобном. Зачем ему это? И уж у Кима-то она точно ничего не просила, не одалживала и не отбирала, кроме разве что надежд на счастье. Но об этом он ей сказал давно, стоило ли повторяться. Да и счастье это под диванной обшивкой не найти, и в подушку его не зашить стопроцентно.
Нет, это не Ким. Люба немного успокоилась и посмотрела в окно машины.
Они ехали по улице Свиридова, что было хорошим признаком. Как раз на пересечении Свиридова и Зайцева располагался тот самый дом, в котором раньше жил Ким.
– Ты не переехал? – спросила она негромко, не очень, правда, надеясь на ответ.
– Нет, не переехал. И даже съезжать не собираюсь, в отличие от тебя, – съязвил он, напомнив ей о ее глупом спонтанном заявлении. – Что все-таки произошло, расскажешь, или как?
– Или как, – упрямо повторила Люба, решив стоять на своем.
Тут еще совсем некстати вспомнились предостережения незнакомца о том, чтобы она никому ничего не рассказывала.
– Как хочешь! – фыркнул Ким, выходя из себя. – Переночуешь, а утром отправляйся, куда захочешь. Поняла?
– Поняла. – Люба согласно кивнула, не отводя глаз от окна.
Они как раз въезжали в тот самый двор, где на стареньких качелях они с Кимом впервые поцеловались. Вон в том дальнем углу это было, под липами. Свет от фонарей туда не доставал, и ее это радовало. Она, если честно, ждала, что в этот вечер он ее непременно поцелует. А он все медлил и медлил. Нес какую-то чепуху про чьи-то микросхемы, про неудавшийся эксперимент или что-то подобное, и все никак не хотел понимать, что она ждет его губ, его прикосновений.
Ким поцеловал ее, но совсем не так, как ей хотелось. Поцеловал, когда Люба уже устала ждать. Вскочила с качелей, те больно ударили ее под коленки, и она слабо охнула. Ким тут же замолчал, посмотрел на нее как-то странно, и вот тогда-то все и случилось. В смысле, их первый, почти выстраданный ею первый поцелуй.
– Помнишь? – Ким стоял возле машины и смотрел в сторону качелей.
Металлическая труба, втиснутая в раструб липовых стволов, два толстых каната, а внизу доска. Даже странно было, что качели до сих пор уцелели. Никто не срезал канаты и не утащил на свой дачный участок с мыслью: авось пригодится. Доску, отполированную ездоками, тоже пощадили, не позарились. Заговоренный этот двор был, что ли? И липы были на месте, и клумбы, и песочницы, хотя обитатели давно переросли детсадовский возраст. И дом… Старинный милый дом с его неповторимыми чудесными запахами и загадочными шорохами по ночам. И они с Кимом снова здесь, рядом. Все, как раньше, кроме крохотной разницы в несколько лет, и еще в том, что они теперь стали чужими друг другу.
– Помню…
Люба выбралась из машины и стояла теперь, не зная, куда ей деть руки. Чемодан Ким упорно не хотел ей отдавать, сумочка у нее болталась на плече, карманов в кофте с короткими рукавами не было, приходилось тискать пальцы и усиленно делать вид, что ее ничего не волнует.
– А помнишь, как я волновался? – вдруг спросил он, не двигаясь с места.
– Ты??? Волновался?! – Люба, забыв на миг о минутном смущении, возмущенно всплеснула руками. – Ты болтал почти час о каких-то железках! Болтал и даже не смотрел на меня! А уж когда у меня лопнуло терпение и я встала с качелей…
– И они тебя ударили сзади по попке. – Ким улыбнулся, запирая машину. – Ты охнула от такого конфуза, и тут уж я включился.
– Не по попке, во-первых, а под колени, – поправила Люба сердито. – И не включиться тебе было бы странно, я почти наступила на тебя, решив уйти.
– Ну, не ушла же, Любовь. – Ким самодовольно усмехнулся, глядя на нее поверх крыши своей «Нивы», стоя по другую сторону. – Ты бы и не ушла никогда от меня, если бы…
– Если бы ты меня не бросил! – выпалила Люба и вдруг почувствовала такое облегчение, что едва не рассмеялась.
Наконец-то!!! Наконец она сказала ему то, что мучило ее все эти годы. Сказала впервые то, что думала, не подозревая даже, как это окажется просто и как моментально поможет расставить все по своим местам. Никакой наигранной гордости. Никаких полутонов, полунамеков. Никакой недоговоренности.
– Я тебя не бросал, – буркнул Ким через паузу и отвернулся.
Тут же завозился с ключами от машины. Уронил их раза три на утрамбованную годами землю. Потом вдруг принялся похлопывать себя свободной рукой по карманам штанов, будто бы что-то искал.
А потом вдруг повернулся к ней и сказал с неподдельной обидой:
– Ты просто не умеешь ждать, Любовь, только и всего…
Глава 5
Утро субботы началось с дождя и мерзкого настроения.
Люба выбралась из-под пухового одеяла и на цыпочках подошла к узкому окну, задрапированному дорогой тяжелой портьерой. Портьера была из новых приобретений нового, незнакомого ей прежде Кима. Как и многое другое в его старом доме.
Мебель, ковры, телевизоры по всем углам, даже в ванной! Все было новым, незнакомым и чужим, даже стены и пол. Не стало старого паркета, стрельчатого переплетения рам в узких окнах-бойницах, и побеленных стен не стало. Все это Ким убрал, не подозревая или не желая подозревать, что вместе с этим лишил дом его неповторимого очарования дорогой нетленной старины. Шепчущей и вздыхающей по ночам старины.
Люба затосковала в его доме сразу, стоило ей переступить порог.
Ей не было места среди этой роскоши и блеска.
Любимого кресла бабушки Кима не было, а ей так нравилось в нем раскачиваться, рассматривая гравюры вперемешку с фотографиями близких и дальних родственников, развешанные на стенах.
Старинного кофейника, визгливо оповещающего о том, что вода закипела, тоже не было. Место его занял прозрачный электрический чайник. Кухонный стол на блестящих изогнутых ножках претенциозно был выдвинут на середину кухни. Стулья с витыми спинками. Жалюзи на окнах вместо милой тюлевой шторки. Все стало новым, дорогим и чужим.