Пещера Лейхтвейса. Том первый, стр. 37

— Клянусь.

— Зовут эту девушку Гундой, больше вам знать о ней ничего не нужно. Вы не должны интересоваться прошлым вашей служанки и не должны задавать ей относительно его никаких вопросов. Вы будете жить с ней под одной кровлей, но она будет вам чужда. Настанет день, и девушка уйдет от вас, но для этого я сам явлюсь к вам. Вы не должны доверять ее никому другому, кроме меня.

— Я в точности исполню ваши приказания, отец Леони.

— Если вы это сделаете, то руководители забудут о вашем прегрешении, которое, к прискорбию, было замечено за вами.

Молодой священник изменился в лице.

— Прегрешение? — смиренно произнес он. — А я полагал, что вел себя безупречно.

— Загляните в вашу душу, патер Бруно! — воскликнул патер Леони. — Неужели вы за последнее время не сделали ничего такого, что противоречило бы священному уставу, которому вы слепо должны повиноваться?

Молодой священник побледнел и опустил глаза. Патер Леони положил ему руку на плечо и тихо проговорил:

— Вы тайно совершили обряд венчания. Вы благословили брак разбойника Лейхтвейса и его возлюбленной, бывшей графини Лоры фон Берген. Вы не можете отрицать этого.

— Боже милосердный! Да, я сделал это. Но я полагал, что лучше благословить союз двух любящих сердец, чем допускать дальше их жизнь в грехе.

— Сорную траву надо уничтожать, — сурово произнес Леони. — Нельзя пересаживать ее в благоухающий сад. Вы поступили нехорошо, патер Бруно. Но теперь вам предоставляется возможность искупить вашу вину, охраняя как зеницу ока ту служанку, которую я вам привел.

Молодой священник молча и покорно склонил голову, патер Леони открыл дверь и позвал Гунду. Молодая крестьянка покраснела, входя в комнату, а патер Бруно невольно вздрогнул: он никогда еще в жизни не видал такой красавицы.

Молодой священник сразу понял всю тягость возложенного на него испытания. Он был молод, кровь его еще была горяча, и отныне он был обречен жить под одной кровлей с таким очаровательным созданием, оставаясь совершенно чуждым для него.

— Гунда, ты будешь служанкой этого человека, — обратился патер Леони к своей дочери, — и будешь исполнять всякую работу, которую он поручит тебе. Не задавай ему любопытных вопросов и сама не отвечай на такие вопросы. Если поселяне будут расспрашивать тебя, откуда ты пришла и кто ты такая, то старайся отвечать неопределенно, а еще лучше молчи. Кто молчит, тот всегда побеждает. Запомните это вы оба. А теперь прощайте. Да благословит вас Господь.

Патер Леони ушел, а молодой священник и прелестная девушка остались одни. Наконец патер Бруно произнес:

— Наверху под крышей есть маленькая комнатка, в которой вы будете жить, Гунда. А теперь идите к колодцу, принесите воды и приготовьте в кухне ужин. А я тем временем пойду в церковь.

— Слушаю, преподобный отец, — ответила Гунда и тихо вышла, чтобы исполнить данное ей приказание.

Спустя несколько минут молодой священник стоял уже в церкви на ступенях алтаря и служил вечерню.

Справа от алтаря находилось изображение Божьей Матери. Патеру Бруно показалось, будто чудные глаза Девы Марии оживились, а уста Ее открываются и вот-вот заговорят. Но вместо слов: «Матерь Божья, помилуй нас!», патер Бруно неслышно прошептал:

— Гунда! Прелестная Гунда! Тебе одной молюсь я!

Глава 16

БОГАТЫЙ КОММЕРСАНТ

Выйдя из дома священника в Доцгейме, патер Леони направился к лесу. Ему было тяжело расстаться со своей горячо любимой дочерью, и глаза его были влажны от слез. Но вскоре иные мысли захватили этого неутомимого человека, и он быстрыми шагами направился к широкой просеке в лесу.

Тут стояла закрытая карета, в которую была запряжена пара молодых лошадей. На козлах кареты сидел какой-то юноша, по лицу которого было видно, что он не всегда исполняет обязанности кучера. В данное время он был одет в темно-синюю ливрею с золотыми пуговицами. На курчавых волосах его был картуз с низким козырьком. Глядя на лицо этого человека, можно было подумать, что он еврей.

Патер Леони подошел к карете, поприветствовал кучера кивком головы и спросил:

— Ты давно меня ожидаешь, Ансельм?

— Нет, господин Зонненкамп, — ответил Ансельм. — Вы приказали мне приехать к семи часам. Теперь без трех минут семь, и вы аккуратны как всегда.

— Аккуратен и скрытен должен быть тот, кто хочет добиться успеха в жизни. Именно за это я взял тебя из франкфуртского Гетто к себе на службу.

— Я никогда этого не забуду, и всю мою жизнь буду служить вам верой и правдой.

— Я знаю, что могу положиться на тебя. Ну, а теперь поезжай поскорей. Через два часа мы должны быть во Франкфурте.

Он вошел в карету, и кучер пустил лошадей рысью.

Фаризант, он же патер Леони, названный молодым кучером «господином Зонненкампом», спустил занавески на окнах кареты, поднял сидение и вынул из потайного ящика кареты городской костюм. Пока карета ехала по дороге, он снял с себя священническую одежду и надел этот костюм. Затем он надел на голову светлый парик и приклеил себе бороду такого же цвета. После этого он посмотрел в ручное зеркальце и пробормотал:

— Кто стал бы подозревать, что франкфуртский купец Андреас Зонненкамп, горбатый шут Фаризант и стройный патер Леони — одно и то же лицо? Бог свидетель, я неохотно веду существование в трех лицах. Но без этого я не мог достигнуть своих тайных целей.

Затем Зонненкамп погрузился в мрачное раздумье, пока карета наконец не приехала во Франкфурт и не остановилась перед большим красивым домом на Цейль, главной улице города.

Над входом висела большая вывеска: «Торговый Дом Андреаса Зонненкампа».

От парадной двери быстро подбежал швейцар, открыл дверцу кареты и помог Зонненкампу выйти.

Зонненкамп вошел в свой дом, прошел по целому ряду ярко освещенных конторских помещений, где занималась Делом целая армия служащих, и отправился в свой кабинет, обставленный с большой роскошью. Здесь Зонненкамп сел за большой дубовый письменный стол и начал просматривать ожидавшие его письма. Затем он позвонил.

Один за другим входили в его кабинет его доверенные, которым он отдавал распоряжения и приказания.

Фирма «Андреас Зонненкамп» была одним из наиболее крупных и почетных торговых предприятий древнего города Франкфурта-на-Майне.

Она вела торговлю всевозможными товарами; агенты и вояжеры ее разъезжали не только по всей Европе, но бывали в Новом Свете, в Азии и даже на берегах Африки.

Все знали, что фирма «Андреас Зонненкамп» довольствовалась очень незначительной прибылью и что владелец ее, один из наиболее уважаемых в Европе коммерсантов, поставил себе задачей отпускать беднейшему населению все необходимые ему товары по своей собственной цене.

Зонненкамп работал не покладая рук. В конторских помещениях уже давно погасли лампы, и все служащие уже разошлись по домам, а он все еще сидел за письменным столом и писал письма.

Кто-то постучал в дверь, и в кабинет вошел просто, но чисто одетый седой господин. Он носил по английской моде короткие бакенбарды; по застегнутому на все пуговицы черному сюртуку и по акценту этого человека можно было сразу догадаться, что он англичанин. И действительно, Финеас Фокс, старший кассир и доверенный фирмы «Андреас Зонненкамп», замещавший владельца во время его отсутствия, был родом англичанин.

— Вы еще хотите поговорить со мной, мистер Фокс? — спросил Зонненкамп, взглянув на вошедшего.

— Я пришел к вам с докладом, — ответил Фокс, вынимая из бокового кармана большой лист исписанной бумаги. — Наш баланс теперь заключен и показывает убыток в 750 000 талеров. Оказывается, мы в текущем году опять работали со значительным убытком. Оно и не мудрено: ведь мы положительно разбрасываем товар даром, во всяком случае отдаем его не выше собственной цены, а при этом у нас огромные расходы по ведению дела.

— Но ведь это соответствует моим желаниям, мистер Фокс, не так ли? — спросил Зонненкамп, спокойно глядя на англичанина.