Зоны нейтрализации, стр. 27
Значит, они были живы. По крайней мере, некоторые. Мы их отыщем. Теперь это становилось только вопросом времени. Поскольку приходится избегать встречи с чужаками. Нам не стоит дразнить их. По крайней мере, до тех пор, пока люди, все, которых мы окажемся в состоянии спасти, не окажутся в гибернаторах «Гелиоса». Потом посмотрим. Наверняка, мы не отправимся домой просто так, сделав вид, что ничего не случилось.
Горы росли на глазах. Мы уже видели место, где каньон, вдоль которого была проложена белая дорога, мельчал, переходя в плоское углубление, ведущее все поднимающимся дном к пику. Там хребет, замыкающий горизонт, соединялся с горной системой, все время сопутствующей нам с востока.
Мы проделали еще полтора километра, пока ведущая ранее прямо полоса белой дороги не начала сперва незаметно, потом по широкой, но все более загибающейся дуге сворачивать к западу. Поле зрения заслонили регулярные горбы барханов, словно бы более высоких здесь, чем те, по которым мы скакали, покинув место посадки.
Наконец, за каким-то из очередных отрогов, проступило пустое пространство. Взгорья расступались, образуя обрамляющий искусственную равнину правильный круг. В центре ее, словно кадр из лихого приключенческого фильма, виднелся поблескивающий, приплюснутый купол огромного строения.
Я затормозил.
– Если они там, внутри... – Рива не закончил.
Я вызвал Снагга.
– Вижу, – буркнул тот. – Никаких сигналов оттуда...
Приказал ему выпустить зонд. Со столь же успешным результатом, что и раньше. Перестал транслировать изображение еще до того, как оказался над тем местом, где находился «Фобос».
– То это не так и плохо, – немного погодя договорил Рива.
Форма здания, неправильная синусоида купола, пропорции его приплющенной вершины и трапецеидального основания могли действительно вызвать изумление у земного архитектора. Белая полоса, которая привела нас сюда, разделялась, не доходя до подножия сооружения, и по эллипсу огибала его, оставляя немало свободного пространства. Его заполняли набросанные в мнимом беспорядке блоки из разноцветного камня, какие-то спиральные, расположенные рядами конструкции, яйцеобразные емкости и расширяющиеся кверху золотистых проводов.
Я выждал еще несколько минут, потом заблокировал автоматы наводки и надавил на спуск батареи лазеров. Над куполом полыхнуло. Три короткие серии. Пауза – и снова три.
Ничего. Словно у них не было никаких наружных датчиков, объективов, микрофонов. Словно их не касалось, что к базе подошел аппарат, экипаж которого составляют существа из иной звездной системы.
– Поехали, – бросил я. – Скажи Снаггу.
Не ожидая, пока Рива кончит передавать данные на «Уран», я разблокировал наводку и ткнул управление. «Фобос» мягко подкатился к разветвлению дороги, на экраны упала густая тень, отбрасываемая куполом, из-под башенки ударили потоки света. Фотоэлемент включил прожектора.
Мы описали вокруг строения неторопливый круг, внимательно следя за показаниями датчиков и изучая проплывающие мимо конструкции. Но ни малейшего движения, ни какого-либо звука или искорки света не нарушали мертвой тишины, властвующей над всем этим залитым солнцем ипподромом, окруженным гладкими каменными стенами.
Мы обогнули таким образом западный участок окружности, обходящей базу, и оказались с тыльной стороны постройки. На ее поблескивающей, словно бы залитой стеклом поверхности, нам не удалось до сих пор заметить ничего, что указывало бы на наличие дверей, входа или какого-либо другого отверстия. Во мне понемногу росло убеждение, что не останется ничего другого, как выжигать проход излучателем. Я неожиданно затормозил, настолько резко, что меня швырнуло в кресле.
– Гейгер, – бросил Рива.
Это я уже и сам заметил. Но в первую очередь – огромный, неправильной формы пролом в боковой стене, тянущийся от уровня грунта до начала округлой поверхности купола. Рваные края его были покрыты копотью.
Не торопясь, я продвинул «Фобос» на несколько метров вперед. Гейгер предостерегающе заверещал. Контрольная лампочка детектора излучения принялась пульсировать оранжевым светом.
Теперь мы находились точно напротив пролома. Я придвинулся еще на пару метров. Счетчик прореагировал немедленно, ускоренным ритмом сигналов. Свет аварийной лампочки сделался невыносимо ярким.
– Так, значит, – проворчал Рива.
7. ДВЕ ПРОЕКЦИИ
Голоса оставшихся в живых членов экипажей трех земных кораблей, которые нам недавно удалось выловить на пару секунд из хаоса сигналов, заполняющих пространство вокруг спутника, не могли иметь своим источником куполообразную постройку. По мере того, как мы углублялись в мрачные недра базы, крепла уверенность, что ядерные взрывы, аннигиляция должны были прекратиться внутри здания по крайней мере несколько месяцев назад. Наши компьютеры подтверждали это безо всяких сомнений.
Неправильные очертания пролома, через который мы проникли внутрь, виднелись уже далеко за нами, в виде слабой, светящейся точки. Только теперь мы смогли оценить исполинские размеры постройки. В ней без труда разместились бы три таких комплекса, как родимая наша база в Будорусе.
Помещение не было пустым, как могло показаться до того, как мы вошли в пролом, проделанный в наружной стене. Мы двигались по пандусу, выложенному мелкой плиткой, обнесенному по бокам десятиметровой высоты ограждениями. Дорога понижалась, и метров через шестьсот над нами оказалось несколько десятков этажей. Связь с «Ураном» оборвалась, как только дневной свет померк за нами. Материал купола представлял из себя непроницаемый экран.
Свет прожекторов разбрызгивался перед нами на стеклистой поверхности. Проход резко сворачивал, крутой дугой сгибая массивный, вертикальный столб, верхняя часть которого тонула во тьме, заполняющей поверхностью под куполом. Боковые стены сближались. Я подумал, что нам придется возвращаться, причем – немедленно, если мы не хотим заклиниться с «Фобосом» в тесном лабиринте. Я уже потянулся к главному пульту, когда неожиданно стены с левой стороны расступились, открывая край невидимой бездны, свет прожекторов скользнул по полу и затерялся в бескрайнем пространстве. Дорога, после следующих одна за другой выбоин, резко оборвалась без какого-либо предупреждения, словно отсеченная ножом.
Я затормозил.
– Свет, – сказал Рива.
Мне уже какое-то время казалось, что экраны передают не только две белые, молочные полосы, бьющие из-под башенки «Фобоса», но и словно бы наполняются более глубокой, пастельной подсветкой. Я вырубил прожектора и на несколько секунд закрыл глаза.
Когда я открыл их и когда взгляд привык к окружающему, я поначалу подумал, что возле нас опустился очередной шарик и я опять теряю контакт с действительностью. Быстро глянул на Риву. Но во взгляде его не было ничего такого, что могло бы вызывать тревогу.
Я поднялся из кресла, протиснулся между пультом и обрамлением экрана, прижался шлемом к поверхности окна. Рива сделал то же самое, припав к встроенному в лобовую стену кабины окну с противоположной стороны пульта. Мы не обменялись ни словом.
Я приглушил датчики. В абсолютных мраке и тишине, установившихся внутри нашей земной скорлупки, до смешного крохотной в сравнении с окружающим нас пространством, мы с невольным изумлением были захвачены зрелищем, размахом и полной экспансии гармонией превышающим все, что нам случалось видеть до сих пор.
Перед нами все пространство, докуда достигал взгляд, было заполнено солнечным светом. Но это не было пространством, ограниченным размерами куполообразного зала. Или какими-либо другими размерами. Оно раскинулось до края подернутого туманной дымкой горизонта, до границ, где редко рассеянные по сапфировой поверхности светло-бежевым облака начинали таять в разбавленной молоком голубизне. Свет, падающий на поверхность земли, поскольку была это земля, планета жизни, был дневным светом. Но и сама земля, а точнее то, что находилось на ней, светилось тоже, как светится огромный город, когда тени уже достигают половины высоты зданий, на улицах и в жилищах зажигаются огни, но в самой атмосфере еще сохраняется достаточно света, чтобы изображение просматривалось целиком, чтобы контуры его были полны пластичной объемности, которую не размазывают, а наоборот – подчеркивают разбросанные стекляшки фонарей.