Дело коптящей лампы, стр. 17

— Вы внимательно осмотрели дом?

— Да. Мы не передвигали тело и не дотрагивались ни до листка, ни до любого другого места, где должны были оставаться отпечатки пальцев. Но при этом мы обшарили весь дом буквально дюйм за дюймом.

— Эта лампа горела, когда вы приехали? — спросил Дюриэа.

— Да, мы ее не касались.

Дюриэа обернулся и заметил, что толпа зрителей, стоявших на крыльце и заглядывавших в окошко, сильно заслоняла свет. Он раздраженно передернул плечами, но потом взял себя в руки, вспомнив, что это все-таки не просто зрители, а люди, имеющие некоторый вес в обществе, например Эверетт Тру, редактор “Петри геральд”. Тем более он заметил, что может поднять штору на несколько дюймов, и света станет сразу больше. Дюриэа двинулся к окну и вдруг застыл от изумления: в человеке, который стоял, почти вплотную прижавшись к оконному стеклу, он внезапно узнал Грэмпса Виггинса.

Он сделал вид, будто не узнал Грэмпса, и дал ему возможность тихонько ускользнуть за чью-то спину.

Шериф заметил, как Дюриэа оглянулся на окно, и предложил:

— Может, поднять немного шторы, как вам кажется, Джентри? Станет лучше видно.

Полицейский послушно отправился к окну.

— Как вы думаете провести опознание? — осведомился Дюриэа.

— Я уже позвонил в контору Прессмана. Там уже никого не было, но на этот случай междугородный имеет номер, куда можно звонить даже ночью в случаях, подобных этому. Я объяснил им, в чем дело, и мне дали этот номер. Оказалось, что он принадлежит человеку по фамилии Стэнвуд, который является бухгалтером, казначеем и правой рукой Прессмана. Я сообщил ему, что не должно быть никакой шумихи. — Джентри взглянул на них немного виновато. — Дело в том, что я рассказал ему, что “Петри геральд” уже получила информацию о том, что Ридли — это на самом деле Прессман, и если это подтвердится, то ему будет лучше немедленно прислать сюда кого-нибудь, потому что человек, который был известен здесь под именем Ридли, сегодня был убит.

— И что он вам сказал на это?

— О, он был очень любезен. Поблагодарил меня, но мне не удалось ничего из него выудить, он только отвечал на мои вопросы. Единственное, что он сказал, это то, что постарается приехать как можно скорее.

— Когда вы ему звонили?

— Да в то же время, что и шерифу.

— Тогда он скоро должен быть уже здесь, — сказал Дюриэа, взглянув на часы?

— Давайте прикинем. Если вы звонили ему…

— Мне кажется, это он, — перебил его Джентри, когда раздался шорох колес подъехавшей к стоянке машины. — Ну и мощный же у него автомобиль. Мне его в окно видно.

На крыльце послышались быстрые шаги, и раздался голос одного из зрителей:

— Но они все там, внутри. Входите, если они за вами посылали.

Стэнвуд толчком открыл дверь и остановился на пороге, с вызывающим видом оглядывая находящихся в комнате.

— Ну, — сказал он, — в чем дело? Кому я понадобился?

— Вы и есть Стэнвуд? — спросил Джентри.

— Да, — кивнул Стэнвуд. Он взглянул на распростертое на полу тело, а затем перевел недоверчивый взгляд на Джентри. — Это что, ловушка? — спросил он с негодованием. — Вам бы хотелось, чтобы я кое-что рассказал вам об операциях моего шефа? Если это так, то вы зря на это рассчитываете.

— Эту хибару снимал Прессман? — спросил шериф.

— Вы зря обратились ко мне с этим вопросом. Я всего-навсего его бухгалтер.

— Вы хотите сказать, что даже если он и снимал этот домик, то вы все равно нам об этом не скажете?

— Я имею в виду, что мне платят за то, что я веду финансовую отчетность. Скажите же мне наконец, что вы конкретно от меня хотите?

Тут Лассен указал ему на труп.

— Взгляните на него, — спокойно сказал он.

— Хорошо, — согласился Стэнвуд.

— Полагаю, что мне следует это сделать. Господи Боже, никогда не думал, что можно так изуродовать человека, если попасть в него из револьвера!

— Револьвер достаточно мощный, большого калибра, — пояснил шериф?

— Давай, Джентри, снимай с него полотенце.

Полицейский наклонился и открыл мертвое лицо.

Стэнвуд попытался что-то сказать непослушными губами, но они ему не повиновались. Он издал какой-то непонятный, клокочущий звук, закашлялся, кивнул, лицо его, казалось, превратилось в какую-то маску.

— Да, это он, Прессман… Дайте мне выйти, мне нехорошо.

Глава 15

Милдред Дюриэа принесла мужу шлепанцы, трубку и спортивную вечернюю газету.

— Тяжелый был день? — спросила она.

Дюриэа удобно устроился в кресле, сбросил с себя туфли и надел шлепанцы, расстегнул пуговицы на пиджаке и со вздохом облегчения вытянул ноги.

— Если говорить о таких днях, как у меня выдался сегодня, — объявил он, — то что же тогда вообще такое “тяжелая работа”?

— Ну что же делать, — утешила Милдред, протягивая ему трубку и кисет, — ты же сам мечтал когда-то об этом.

— Да я разве спорю.

— Скажи-ка, — нетерпеливо спросила Милдред, — а деда ты там случайно не видел? Что он там делал?

— Твой дедуля, — был вынужден признаться Дюриэа, — вел себя прекрасно. Он замечательно держал себя в руках и ограничивал свою активность тем, что заглядывал во все окна и мучил вопросами свидетелей. В том, чтобы выкачать из человека как можно больше сведений, ему равных нет. Он ведь такой обаятельный. Подходит к человеку, улыбается как лучшему другу, завязывает разговор, и тот через минуту готов душу перед ним наизнанку вывернуть. Могу побиться об заклад на что угодно, что уже сейчас он знает об этом убийстве намного больше меня… Кстати, сколько ему лет?

— Боже мой! — воскликнула Милдред. — Я об этом не думала никогда. Но, по-моему, он не такой уж старый. Он просто достаточно умный человек, с большим жизненным опытом. Знаешь, что он мне напоминает? Старое-престарое седло из хорошей кожи, которое служит вечно.

— Знаешь, почему я спросил? — Дюриэа тщательно уминал табак в трубке. — Он часто утомляет меня, но никогда не раздражает. Знаешь, как это выглядит? Снует твой дед туда-сюда, задает вопросы то тому, то другому, и все охотно ему отвечают, что самое поразительное. Мне кажется, все дело в том, что он так переполнен энергией, так жизнелюбив, а это очень привлекает людей.

— Может быть, поэтому он и кажется моложе, чем он есть на самом деле, — откликнулась Милдред.

Она принесла стул и села, облокотившись на спинку его кресла и уткнув подбородок в переплетенные пальцы.

— Грэмпс всегда жил по своим собственным законам. Бог его знает, как он может поступить иногда. Я всегда боюсь, что он вляпается во что-то такое, что может принести неприятности и тебе. Правда, есть и кое-что утешительное. Он, наверное, скоро уедет, ведь обычно он не задерживается подолгу на одном месте.

— Почему, — спросил Дюриэа. — Он разве что-нибудь говорил об отъезде?

— Да нет. Но он ведь никогда не проводит больше нескольких дней на одном месте. Такой непоседа, и невозможно удержать его. Ему нравится ездить по стране в этом своем трейлере, заводить знакомства с разными людьми, но, обрати внимание, только с определенным типом людей. Он терпеть не может людей косных, высокоморальных и высокопринципиальных и, наоборот, обожает общаться с разными сомнительными личностями: бутлеггерами, бродягами, профессиональными боксерами, странствующими торговцами и тому подобными. В общем, ты понимаешь, что я имею в виду.

И ведь ему запросто может прийти в голову привезти кого-нибудь из них к нам, сюда, и это может быть кто угодно: взломщик сейфов, бутлеггер или старый шахтер-пьяница, который однажды в приступе белой горячки захочет поджечь город. Можешь представить себе последствия приезда такой компании, будет скандал, и это при твоем положении!..

— Перестань, — прервал ее Дюриэа. — Грэмпс, конечно, помешан на всем загадочном, но он никогда не сделает ничего такого, что могло бы скомпрометировать меня.

— Да, он по-настоящему уважает тебя, — вынуждена была признать Милдред, — но ведь он иногда просто непредсказуем. Бывают дни, когда с ним просто невозможно иметь дело. И ручным он никогда уже не будет, об этом можно и не мечтать. Он всегда был в семье паршивой овцой. Я знаю, что отец так никогда и не смог понять его, как ни старался.