Несчастный случай, стр. 38

— От восемнадцати до двадцати четырех месяцев? — изумилась Кимберли.

— Мы предполагаем, что он начал с Мэнди, — сказал Рейни. — Возможно, вышел на нее на встречах обществ «Анонимные алкоголики». После этого события стали развиваться быстрее.

— Ее новый приятель, — вставила Кимберли. — Она упомянула о нем однажды, но я не обратила внимания. Приятели… Этого добра у нее хватало.

— Похоже, он достиг большего, чем другие, — согласился Куинси. — Стал для нее чем-то особенным. Они встречались несколько месяцев. Мэнди ему доверяла. Может быть, даже влюбилась.

— Но ведь то, что с ней случилось, было несчастным случаем, — возразила Кимберли. — Мэнди выпила и села пьяная за руль. Она и раньше так поступала. Он-то здесь при чем?

Ей ответила Рейни:

— Мы считаем, что в ту ночь этот ее приятель был с ней. По словам одной бывшей подруги, Мэнди, возможно, начала пить еще вечером. Я не склонна доверять этой подруге и вполне допускаю, что твоя сестра была трезва, когда встретилась позднее с тем самым приятелем, и это он ее напоил. Так или иначе, наш таинственный незнакомец привел в негодность ремень безопасности, так что она не смогла пристегнуться. Потом он сел в машину вместе с ней, пристегнулся, чтобы не пострадать в случае аварии, и… то ли предоставил дальнейшее судьбе, то ли сам помог ей налететь на столб.

— Он был с ней в момент аварии?

— Да.

— О Боже, он же убил старика!

Кимберли в ужасе прикрыла рот ладонью. Все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Что взять с Мэнди? Сестра всегда принимала неверные решения и вела себя так, словно нарочно напрашивалась на неприятности. Когда наутро после несчастья ей позвонила мать, Кимберли даже не удивилась. Наверное, подсознательно она ожидала, что рано или поздно Мэнди вляпается во что-то серьезное. Наверное, годами ждала именно этого звонка. Такой уж стиль жизни выбрала ее сестра. Но ведь старик-то всего лишь вышел прогулять собачку.

— Однако же она не умерла, — собравшись с силами, напомнила Кимберли. — Мэнди ведь не умерла в полном смысле этого слова. Разве это не должно было напугать его?

— Даже если бы Мэнди вышла из комы, что бы она сказала? Что бы помнила? — Рейни пожала плечами. — Тело могло выжить, но мозг…

— Значит, о ней можно было не беспокоиться. — Думаю, все прошло примерно так, как он и спланировал.

— Но как же мама? Я представляю, что он мог заболтать Мэнди, втереться к ней в доверие. Но с мамой бы этот фокус не прошел. Определенно не прошел бы.

— Прими во внимание обстоятельства, — не согласилась с ней Рейни. — Бетти только что похоронила старшую дочь. Ей одиноко, она пытается найти какой-то выход из этого состояния. И тут появляется Тристан Шендлинг, тот самый мужчина, который несколько месяцев встречался с твоей сестрой. Подумай, сколько всего он мог узнать от Мэнди о твоей матери. Какая ей нравится музыка, ее любимые блюда, предпочтения в одежде. Уравнение получается не такое уж и трудное. Убитая горем мать. Хорошо информированный, обворожительный мужчина. У нее не было ни единого шанса.

— Думаю, чтобы завоевать доверие Бетти, он сделал кое-что еще, — сказал Куинси. — Думаю… думаю, он сыграл на том, что получил почку от Мэнди. Что ему пересадили ее почку.

— Что?

Кимберли и Рейни непонимающе уставились на него.

— Когда мы разговаривали в последний раз, Бетти спросила меня о трансплантации органов. Не передается ли реципиенту нечто большее, чем просто ткань. Например, привычки, чувства или душа. Я тогда пропустил это мимо ушей. И только сегодня задумался, почему она об этом спросила.

— Боже мой, — пробормотала Рейни. — Прошло лишь несколько недель после того, как Бетти дала разрешение отключить Мэнди от системы жизнеобеспечения, и вот появляется человек, утверждающий, что носит в себе частичку ее дочери.

— Умно, — заметил Куинси.

— Принцип домино, — сказала Кимберли. — Он начал со слабейшего, с Мэнди. Потом воспользовался ее смертью, чтобы подобраться к маме, а теперь…

Она посмотрела на отца и по его мрачному лицу поняла, что он думает о том же.

— Вот дерьмо! — Рейни спрыгнула с дивана. — Подстава, Куинси. То, о чем мы говорили раньше. Даже если не все получилось идеально, это не важно. Дело все равно сделано. Подумай! Бетти убита. Ты, как ее бывший супруг, уже на прицеле у копов. Несколько лабораторных тестов, и ты становишься подозреваемым номер один. Он устраняет тебя, пусть даже временно. Убить Мэнди, чтобы подобраться к Бетти. Убить Бетти, чтобы убрать со сцены тебя. Остается только Кимберли. Одна. Идеальный план!

— Но… но ведь тебя не осудят, верно? — в отчаянии спросила Кимберли.

Куинси ошеломленно смотрел на Рейни.

— Это не имеет значения, — прошептал он, поворачиваясь к дочери. — Рейни права. Как только я стану подозреваемым, полиция уведомит об этом Бюро. Далее по установленной стандартной процедуре. Меня переводят на бумажную работу, у меня забирают оружие, кредитки. И даже если дело не дойдет до суда, то все равно… я не смогу защитить тебя. Господи, он хорошо все продумал.

— Он? Да кто же, черт возьми, этот «он»? — крикнула Кимберли, обращаясь к ним обоим. Никто не ответил.

18

Дальше — хуже. Куинси хотел, чтобы дочь немедленно отправилась в Европу. Кимберли кричала, что никуда не поедет. Куинси заявил, что сейчас не время упрямиться. Кимберли рассмеялась — уж кто бы говорил об упрямстве! — потом смех сменился слезами, и это почти добило Куинси. Он стоял посреди неприбранной комнаты, стиснув зубы, растерянный, и смотрел на плачущую дочь.

В конце концов Рейни отвела его в спальню. За последние двое суток Куинси вряд ли спал более четырех часов и нуждался хотя бы в коротком отдыхе. Потом она сварила свежий кофе, и они с Кимберли сели к столу. Яблоко от яблони… девчонка тоже пила черный без сахара. Рейни нашла в холодильнике немного молока, потом наткнулась на сахарницу.

— Не смейся, — сказала она, насыпая в чашку несколько полных ложек. — Просто мне не нравится, когда кофеин гуляет у меня в крови в одиночку.

— А отец это видел?

— Пару раз.

— Он не сильно тебя высмеял?

— Ну, если оценивать критичность его замечаний по десятибалльной шкале, я бы определила ее в двенадцать баллов.

— Не так уж и плохо. У моего дедушки ты бы получила все пятнадцать.

— Твой дедушка еще жив? — удивилась Рейни. Куинси никогда не рассказывал о своем отце, даже не упоминал о нем. Если на то пошло, он и о матери ничего не говорил; только однажды вскользь заметил, что она умерла, когда он был еще ребенком. Кимберли подула на кофе.

— Дедушка жив. Если, конечно, можно так сказать о человеке с болезнью Альцгеймера. Мы познакомились, когда мне исполнилось то ли десять, то ли одиннадцать. И потом приезжали к нему несколько раз летом, но в последнее время не делали даже этого. Он никого не узнает, даже папу, и, кроме того… Скажем так, дедушка не любит чужих.

— Да, тяжелый случай. А каким он был раньше?

— Крепкий. Неразговорчивый. По-своему интересный. Обычно мы ездили к нему на Род-Айленд. Там у него ферма, Дедушка разводил цыплят, у него были лошади, коровы и яблоневый сад. Нам с Мэнди там нравилось. Много места, есть где побегать, куда забраться.

— Ваша мать не возражала? — скептически спросив Рейни.

Кимберли улыбнулась.

— Как сказать. Помню, однажды на ферму свалился воздушный шар с какими-то туристами или что-то вроде этого. В корзине был гид, такой парень в очках. Представляешь, шар падает, а этот парень вопит, чтобы пассажиры хватались за ветки яблонь. Потом — бах! — они плюхаются прямо в поле. Мама выскакивает из дома, такая взволнованная. «О Господи! Вы видели? О Господи!» Из курятника выходит дедушка, подходит к шару и смотрит на тех бедолаг, не говоря ни слова. Гид начинает нервничать. Вытаскивает бутылку и принимается лепетать насчет того, что ему очень жаль, что сейчас приедет грузовик, мол, возьмите бутылочку вина за причиненные неудобства и все такое. Дедушка смотрит на него, потом говорит: «Это Божья страна». Поворачивается и исчезает в курятнике. Вот такой он, дедушка.