Час убийства, стр. 52

Нора Рей села, налила стакан воды из кувшина на ночном столике, отпила большой глоток и почувствовала, как прохладная жидкость струится по горлу. Иногда она до сих пор ощущала, как соль застывает коркой вокруг рта, обволакивает подбородок, покрывает губы. Вспоминала сильную, неутолимую жажду, когда солнце жгло, соль превращалась в корку и она сходила от жажды с ума. Вода, вода повсюду, и нельзя выпить ни капли.

Она допила стакан воды, оставив влагу на губах, словно росу на розе, и вышла из своей комнаты.

Мать спала на диване, неудобно склонив голову набок, в телевизоре Люсиль Болл [8] забралась в чан с виноградом, потом вылезла и храбро затопала прочь. В соседней спальне Нора Рей мельком увидела отца, он спал один на широкой кровати.

В доме стояла тишина, переполнявшая Нору Рей такой тоской, что душа не выдерживала. Прошло три года, но душевные раны ни у кого не затянулись. Ничто не улучшило. Она до сих пор помнила грубый соленый песок, вытягиваю щий из тела последнюю влагу. Помнила ярость и смятение когда крабы хватали ее за пальцы ног. Помнила единственное желание пережить этот ад и вернуться к семье. Если б только увидеть их снова, оказаться в любящих объятиях родителей…

Только семья так и не вернулась к ней. Нора Рей пережила. Они – нет.

И теперь еще две девушки на лугу ее сновидений. Нора Рей знала, что это означает. Жара началась в воскресенье и тот темный человек из ее кошмаров возобновил свою смертоносную игру.

Часы показывали почти два часа ночи. Нора Рей решила что наплевать. Взяла телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Через несколько секунд заговорила:

– Мне нужен особый агент Маккормак. Нет, я не хочу доставить сообщение. Мне нужно его видеть. Срочно.

Тина не видела снов. Ее усталое тело обессилело, и она погрузилась в жиже в сон, граничащий с бессознательным состоянием. Одна рука по-прежнему касалась камня, дающего ощущение относительной безопасности. Все тело находилось в грязи. Грязь просачивалась между пальцами, покрывала волосы, заползала в горло.

В хлюпающей грязи появлялись и исчезали твари. Одни не проявляли интереса к такой громадной добыче. Другие – к еще не мертвой еде. Потом наверху какая-то темная тень топоча, пошла по тропинке и остановилась на краю ямы. Громадная голова уставилась вниз, поблескивая в ночи темными глазами. Снизу пахло теплокровной плотью, прекрасной, восхитительной едой как раз по размеру.

Снова принюхивание. Две громадные лапы разгребали одну сторону отверстия. Глубина была слишком большой, место недостижимым. Медведь заворчал и пошел дальше. Если он вернется, то снова сделает попытку. А пока в темноте былая другая превосходная еда.

Мужчина не спал. В два часа ночи он укладывал сумки. Теперь нужно действовать быстро. Время становилось быстрее, мгновения просачивались между пальцами и исчезали в бездне.

В затылке нарастало давление. Наверху позвоночника он ощущал что-то постороннее с отростком, начинающим давить на внутренний проход левого уха. Наверняка опухоль. Уже была одна много лет назад, когда произошел первый епизод с исчезающим временем. Только ли минуты он терял вначале? Теперь уже не вспомнить.

Время стало текучим, черные провалы возобладали над его жизнью. Одну опухоль удалили. Появилась другая и стала поедать мозг. Она, видимо, уже величиной с грейпфрут. Или даже с арбуз. Может, мозг его уже и не мозг, а громадная злокачественная масса постоянно делящихся клеток. Он в этом не сомневался. Этим объясняются дурные сновидения, беспокойные ночи. Этим объясняется, почему теперь так часто на ум приходит огонь и заставляет делать то, что не следует.

Он поймал себя на том, что опять думает о матери. Вспоминает ее бледное лицо, худые, сутулые плечи. Подумал и об отце, о том, как он ходил широкими шагами по их крохотной лачуге в лесу.

«Мужчина должен быть крепким, ребята, должен быть сильным. Не слушайте типов из правительства, они хотят превратить нас в льстивых прихлебателей, неспособных прожить без федеральных подачек. Нет, ребята. У нас есть эта земля. Мы всегда можем быть сильными, пока она у нас есть».

Он был достаточно сильным, чтобы бить жену, жестоко обращаться с детьми и свернуть шею домашней кошке. Достаточно сильным и обособленным, чтобы самодурствовать. И рядом не было ни одного соседа, способного услышать вопли.

Черные штормовые тучи собирались, кружились, ревели. То он сидел, привязанный к стулу, а тем временем отец хлестал ремнем его брата, мать мыла посуду, и отец говорил им обоим, что в следующий раз настанет их черед. То они с братом и ежились под передней верандой, планируя побег, над готовой у них плакала мать, а отец приказывал ей войти внутрь, смыть с лица эту чертову кровь. То стояла уже поздняя ночь, и они с братом украдкой выходили через парадную дверь; в последнюю минуту обернулись и увидели стоявшую в лунном свете мать, бледную, безмолвную. «Уходите, – говорил им взгляд. – Бегите, пока еще можете». По ее покрытым синяками щекам текли беззвучные слезы. Они тихо вернулись назад, и мать прижала их к груди, словно они были ее единственной надеждой.

И тогда он понял, что ненавидит мать так же сильно как любит. Понял, что она так же относится к нему и его брату. Они походили на крабов, сцепившихся на дне ведра и тянущих друг друга вниз, чтобы никто не выбрался на волю.

Мужчина зашатался. Он чувствовал, как, клубясь, надвигается тьма, как сам идет неверной походкой по краю бездны… Время ускользало у него между пальцами.

Он повернулся. С силой ударил кулаком по стене, и боль вернула его к реальности. Стала видна комната. Темные пятна перед глазами исчезли. Отлично.

Мужчина подошел к шкафу. Достал пистолет.

Он готовился к тому, что должно было случиться.

Глава 30

Рейни и Мак все еще возились с телом жертвы, когда перед ними появился Куинси. Взгляд его переместился с них на Кэти Левайн, потом опять к ним.

– Она одна из нас, – сказала Рейни, словно отвечая на вопрос.

– Точно?

– Знаешь, она рискнула вызвать поисковую группу только по догадке Мака, а теперь выбирает рис из карманов трупа. Суди сам.

Куинси вскинул брови и снова взглянул на Левайн.

– Рис?

– Невареный, белый, – оживленно ответила та. – Длинные зернышки. Только я ботаник, а не повар так что, может, стоит узнать другое мнение.

Куинси посмотрел на Мака: тот старательно возился с левой ступней девушки.

– Почему рис?

– Черт его знает.

– Что еще?

– На ней ожерелье – склянка с какой-то прозрачной жидкостью. Возможно, это намек. Потом мы нашли около девяти различных обрывков листьев, четыре или пять образцов почвы, с полдюжины травинок, несколько смятых цветочных лепестков и много крови. – Мак указал на груду пакетов для улик. – Вот вам образцы. И догадывайтесь, от него они или от ее хождения по лесу. Эта его новая стратегия создает большие трудности. Где Кимберли?

– В распоряжении федералов.

Все трое вскинули головы. Куинси мрачно улыбнулся.

– Видимо, планы переменились.

– Куинси, – начал Мак. – Объясните, черт возьми, что это значит.

– Прибыла опергруппа ФБР. Без Кэплана, без Уотсона. Собственно говоря, я никого из них не узнаю. Они приехали, увидели Кимберли и тут же увели ее для допроса. Мне полагалось ждать возле коттеджа.

– Идиоты! – возмутилась Рейни. – Сперва не хотят ничего иметь с этим делом. Теперь оно вдруг становится их игрой, в которую никто больше не допускается. Что они собираются делать? Начинать на этой стадии все заново?

– Думаю, да. Знаешь, ФБР может превосходно организовать поиск. Они соберут компьютерщиков, стенографов, проводников ищеек, поисково-спасательные группы, топографов и разведывательную авиацию. Меньше чем через сутки здесь расположится оперативный центр; летчики будут делать инфракрасные съемки местности, добровольцы будут наготове. Не так уж плохо.