Превентивный удар, стр. 49
– Не заряжен? – простонал тот, готовый расплакаться.
В тот же момент бородач двинул ему кулаком в челюсть. Взмахнув руками, Пьянов полетел на спину, ударившись о ствол дерева. Еще удар – и он со стоном опустился сначала на корточки, потом завалился на бок.
За спиной послышалась возня и вскрики. Акутин обернулся. Оставшиеся двое партизан били Нескромных и Серенко.
Боясь пошевелиться, он не сводил взгляда со сцены расправы над своими коллегами.
«Где же Андрес? – ужаснулся он. – Вдруг эти люди не знают, что я свой?»
Он непроизвольно хмыкнул от собственного определения своего положения.
Над головой раздался шорох. Кто-то, схватив его за шиворот, потянул вверх. Быстро перебирая руками и ногами, Акутин поднялся и тут же увидел улыбающееся лицо Андреса.
– Ты был прав, – Андрес отряхнул с его плеча какое-то насекомое и по-барски, унизительно пошлепал по щеке: – Молодец!
– Сука!
– Вот это да! – раздался хор голосов остальных беглецов. Причем они скорее не произнесли это, а простонали. Все лежали, скорчившись на земле, наблюдая за Акутиным и колумбийцем.
– Это вы суки, – Андрес зло сплюнул себе под ноги. – Вы убили нашего товарища, совсем еще ребенка!
Он сделал жест рукой, напоминающий тот, каким обычно пытаются подозвать официанта. Рядом возник молодой парень с черной бородой. Густые, слегка вьющиеся волосы спадали почти на самые плечи.
Андрес стал что-то быстро говорить, показывая в сторону Пьянова. Парень, глядя на ученого, медленно кивал головой. Почувствовав недоброе, Федор Иванович побледнел. Перепачканное кровью и грязью лицо стало белым, как лист бумаги.
Отчего-то именно по изменениям во внешности Пьянова, а точнее, по какой-то странной перемене во взгляде, ставшем отрешенным и чужим, Акутин догадался, что этот человек скоро умрет.
Между тем боевики заставили Серенко и Нескромных подняться. Парень подошел к Пьянову. Вместе с тем боевиком, который избивал ученого, они быстро связали его по рукам и ногам. Затем один из них вынул из автомата шомпол. Второй с силой придавил голову несчастного ступней к земле. Еще мгновение – и дикий, нечеловеческий крик, переходящий в бульканье, разнесся по окрестностям. Палач хладнокровно вогнал шомпол сначала в правый, а затем в левый глаз. Пьянов вдруг затих. До слуха донесся звук, похожий на тот, что бывает, когда разрывают пополам апельсин. Акутин зашатался. Ноги стали ватными. Он попытался отвести взгляд в сторону, но Андрес схватил его за подбородок и вынудил смотреть. Федор Иванович теперь не кричал, а лишь вскрикивал в такт сердцебиению. Изуверы на этом не остановились. Покончив с глазами, они взялись за его уши. Через несколько минут все было кончено. Отойдя в сторону от лежащего на спине Пьянова, палач протирал шомпол сорванным пучком травы. Второй вернулся к своим товарищам.
– Он не умрет быстро, – Андрес развернулся к Серенко и Нескромных. – Его будут медленно есть животные. Вам стоит подумать. Ведь убивали все вместе. Если бы не было попытки бежать, он был бы жив.
Пинками ученых заставили подняться и повели обратно. Проходя мимо Пьянова, Акутин с ужасом заметил, что тот действительно еще жив. Его нижняя губа дрожала, и он часто дышал. Отвернувшись, Геннадий Леонидович неожиданно столкнулся с полным ненависти взглядом Серенко. Его словно ударило током. Таких глаз он еще не видел.
Заметив состояние предателя, Андрес положил ему на плечо руку.
– Не переживай, – он поправил висевший за спиной автомат. – Ради больших побед нужны маленькие жертвы. Я рассказал о твоей просьбе Оскару. Он считает, что нам достаточно троих специалистов, и Ирина больше не понадобится в Боготе. Через пару дней ее привезут сюда. Теперь у тебя будет свой переводчик. Ты главный на строительстве.
Настроения это известие не прибавило. Напротив, стало еще хуже. Теперь, когда его мечта сбылась, он неожиданно понял, что не сможет выполнять те обязанности, которые ему обещает поручить Андрес. Шагая следом за идущим впереди партизаном, Акутин вдруг понял, что все его неудачи являются причиной его собственных недостатков. Он считал, что эти люди с оружием – просто заигравшиеся в войну взрослые, а на деле они хладнокровно убили человека. Он бы не смог. До сих пор на даче у Свергуна, в Польше и здесь он был сторонним наблюдателем. С его подачи отправляли на тот свет людей, а он лишь удивлялся, с какой легкостью одни могут убивать других. Геннадий Леонидович был как бы ни при чем, пока Андрес не сказал о его новой работе, тем самым поставив в ряд с Нурпаши, Оскаром и прочими негодяями. «А кого сейчас можно назвать не негодяем?» – неожиданно выплыл откуда-то из глубины подсознания вопрос. Все идут по головам друг друга. Каждый готов порвать глотку более удачливому. Куда ни плюнь, одни жулики. Все рвутся к лучшей жизни любыми путями. Одни, прикрываясь громкими лозунгами, в Госдуму и губернаторы. Другие просто грабят и убивают. Третьи продают наркотики, загоняя в гроб уже не десятки, а тысячи таких же, как они, людей. Кто-то развязывает войны, торгует оружием, а кто-то зарабатывает на терактах во имя выдуманных на ходу идей. Везде деньги. Даже на революции в России делались капиталы.
Глава 12
На город опустились сумерки, а синева неба сменилась нежно-розовым свечением, когда Мишенев вошел в уже знакомый ресторанчик, где совсем недавно они в компании с Мариной и Леной наслаждались настоящим бразильским кофе. Теперь по его периметру зажглись фонари, а на столики расставили сделанные в виде ракушек светильники.
На другой стороне улицы, в небольшом сувенирном магазине, окна которого выходили как раз на павильон, у витрины с деревянными миниатюрами людей, больше похожими на уродцев, топтался Филиппов. Морщась, мешая английские и немецкие слова, он пытался уговорить продавца уступить ему за полцены какую-то безделушку, при этом выдавая себя за американца. Время близилось к закрытию, и уже немолодой владелец лавки выглядел измученным. В квартале, на выезде к небольшой площади, во взятом напрокат автомобиле сидели Полынцев и Дрон.
Ровно в назначенное время к столику Мишени подошел худощавый мужчина. Обменявшись с Максимом несколькими фразами, он уселся напротив. Антон облегченно вздохнул. Мишенев не знал языка – значит, колумбиец явно говорил на русском. Они стали о чем-то переговариваться. Появился официант. Мужчина сделал заказ. Неожиданно Антона обдало жаром. Он вдруг узнал в этом человеке Хуана Фернандо Монтойю. Не может быть! Стоп, а почему нет? Ведь основная ценность этого колумбийца для Хусейна и состоит в том, что он прекрасно говорит по-русски, так же как и его компаньонка, бывшая студентка МГУ и переводчица Коваль. Если ее Хусейн отыскал где-то в одном из стамбульских притонов, то Хуан – коренной житель Боготы. В свое время он окончил Московский университет, потом вернулся на родину.
Мишенев выглядел спокойно. Значит, цену не накрутили, как они опасались поначалу.
Антон, наконец, купил сувенир и, направляясь к выходу, достал сотовый:
– Дрон, цепляй мишеневского клиента и веди до упора.
– Понял, – без лишних вопросов ответил Василий.
После этого Антон позвонил Мишени и дал понять, что они знают о том, кто перед ним.
В это время Максим уже показал Хуану сверток. Тот махнул рукой. Медленно катившийся по дороге «Вольво» притормозил, и из него вышла Лена. Машина двинулась дальше. Хуан поднялся из-за стола и быстро вышел. Навстречу переводчице уже спешил Мишень.
Антон направился через дорогу, к ближайшему перекрестку, куда Максим должен был подойти с освобожденной заложницей. Навстречу проехали Дрон и Полынь.
– У них человека похитить, а потом взять выкуп и преспокойно уйти – раз плюнуть, – сокрушался Мишень. – Я думал, в России беспредел. Здесь вообще говорить не о чем!
– Ладно, – Антон нахмурился, – хватит. Ты как? – он развернулся к Лене.
Виновато шмыгнув носом, она пожала плечами: