Планета бессмертных, стр. 80

Впрочем, какая-то часть меня осознавала, что, может, ничего и не получится. А что, если крошечные частички Нимбуса захвачены по отдельности, точно миллионы пузырьков в твердой глыбе льда? В этом случае мне никак не успеть освободить их вовремя, чтобы спасти Фестину. Однако если призрачный человек заточен, так сказать, в целом виде, тогда все, что от меня требуется, это проткнуть оболочку и выпустить его наружу…

Из дыры вырвалось туманное облако, прямо мне в лицо. Какая приятная прохлада!

– Нимбус! – закричала я. – Горло Фестины забито наночастицами! Вышвырни их оттуда, чтобы она снова могла дышать.

Я ожидала, что призрачный человек тут же кинется к Фестине, но он лишь кружил вокруг меня, то удаляясь, то приближаясь.

– Вышвырнуть их оттуда? – прошептал Нимбус. – Как? Я не предназначен для сражений с другими нано. Мне никогда не одолеть воинов-нано…

– Эти нано никакие не воины, глупое облако! Они просто переводчики. И Фестина погибнет, если ты ничего не предпримешь.

– Все не так просто, Весло, – теперь туман окружал мою голову, гладил щеки. – Единственный способ одолеть нано – это бросить против них мои собственные частицы. Причем на высокой скорости, отчего пострадают не только нано, но и я.

– Неужели ты такой трус, что не в состоянии вытерпеть небольшую боль?

– При чем тут боль? Речь идет о взаимном уничтожении.

– Речь идет о смерти моей подруги! – Я сердито замахала руками, пытаясь оттолкнуть от себя Нимбуса. – Ты ведь целитель, верно? Фестина нуждается в исцелении. Это все, о чем тебе следует думать.

– Нет, Весло. Еще мне следует думать о дочери. И… – туман задрожал, – о своем владельце. Точнее, о желаниях своего владельца.

– Твоего владельца? Уклод, без сомнения, хотел бы, чтобы ты помог Фестине!

– Я уже говорил тебе, что Уклод не мой владелец… он просто взял меня в аренду. Я принадлежу… тому, кто не знаком с твоей подругой Фестиной и, соответственно, кого не заботит ее судьба. Тому, кто не хотел бы, чтобы я ради нее пошел на такой риск. – Он снова содрогнулся. – Я получил приказ не подвергать себя опасности для исполнения «нерентабельных капризов».

– И ты исполняешь такой приказ?

– Весло, – ответил он, – я говорил тебе, когда мы еще только встретились, что повиновение впечатано в мои гены. Я ненавижу это, но у меня нет выбора. Так я устроен.

Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом закрыла глаза.

– Послушай меня внимательно, Нимбус. Все мы устроены не так, как, может, хотели бы, – мы портимся, и повреждаемся, и даже разрушаемся под воздействием сил, неподвластных нашему контролю. Коротко говоря, мы – ограниченные создания, неспособные выйти за свои пределы. – Я открыла глаза, глядя в туманное облако. – Однако существует и другая половина правды: эти пределы вовсе не там, где нам кажется. Иногда ты считаешь себя самым удивительным созданием в мире, а потом обнаруживаешь, что ничего особенного собой не представляешь; иногда ты считаешь себя слишком слабым для великого деяния, а потом обнаруживаешь, что сильнее, чем тебе кажется. – Я набрала в грудь побольше воздуха. – Пожалуйста, спаси Фестину, Нимбус. Не нужно быть таким упертым в своем послушании. Пожалуйста, спаси ее. Докажи, что ты больше, чем тебе кажется.

Некоторое время он не отвечал. Его туман замерцал… как будто освещенный внутренним светом, а не тем тусклым, которым был залит зал. Потом голос Нимбуса пробормотал мне в ухо:

– Хорошо. Я сделаю все, что смогу. – Он в последний раз обвился вокруг меня, нежно поглаживая щеки. – Моя дочь все еще внутри шара. Достань ее оттуда и позаботься о ней.

– Обязательно.

Он тут же быстро полетел прочь, прямо как орел, и не замедлил движения даже тогда, когда оказался у самого лица Фестины. Молниеносно проник в нее через нос, как уже делал прежде… только сейчас это не вызвало моего возмущения; напротив, я страшно обрадовалась, что вот наконец он приступил к ее спасению. Влетел в горло, чтобы вступить в бой с золотистыми нано…

И кто победит в этой битве? Кто уцелеет?

Я не знала.

Делать мне было больше нечего, и я очень осторожно начала расширять дыру в коконе, в котором находился в заточении Нимбус. Дыра была всего в три пальца шириной – соответственно дулу пистолета. Продолжая лить мед в отверстие, я увеличила его до такого размера, что смогла просунуть внутрь руку, не рискуя прикоснуться к измазанным желе краям.

Все это время я заставляла себя не смотреть в сторону Фестины. Нимбус добьется успеха; конечно, иначе и быть не может. Другого способа спасти мою подругу нет; значит, вселенная просто не может допустить, чтобы Нимбус проиграл. Едва я достану «Звездную кусаку» из шара, как Нимбус вынырнет изо рта моей подруги и скажет:

– Ну вот, Весло, теперь все в порядке.

Малютка «Кусака» лежала на волокнистой поверхности так спокойно, что у меня даже мелькнула мысль – может, она думает, что вернулась в материнскую утробу? Но девочка не возражала, когда я мягко обхватила ее пальцами и вытащила наружу.

1

Я уже давно скинула куртку, опасаясь прикоснуться к пятнам, где мед превратился в гель… поэтому просто крепко прижала заретту к груди, прямо там, где она могла слышать стук моего сердца.

– Давай, Нимбус, – прошептала я. – Выходи.

Время тянулось невыносимо медленно, но ничего не происходило. Потом тело Фестины сотряс ужасный спазм, сопровождающийся звуками, которые обычно издает человек, когда его рвет; я бросилась к подруге и перевернула ее на бок. Звуки смолкли, изо рта у нее хлынула желтая слизистая пена. Я опустилась рядом с Фестиной на колени. Одной рукой прижимая к груди маленькую заретту, другой я обхватила подругу за спину, поддерживая ее.

– Ну же, выходи, Нимбус, – прошептала я, услышав неровное, хриплое дыхание женщины. – Ты сделал свое дело. Уничтожил врага. Выходи.

Но он не выходил. Он не выходил, и не выходил, и не выходил… пока до меня не дошло, что он уже вышел, а я просто не поняла этого. Пена на земле наполовину состояла из золотистых нано, а наполовину из Нимбуса.

И обе половины были мертвы.

Я посмотрела на желтую лужицу, медленно просачивающуюся в почву, а потом уткнулась в плечо своей подруги и заплакала.

ПОДЛИННАЯ СВОБОДА

– Общий привет, – произнес знакомый гнусавый голос. – С финальным свистком судьи счет два – ноль в пользу Весла, шадиллы потерпели полное поражение.

Я подняла голову. На краю чаши фонтана, глядя вниз на пурпурные сгустки, совсем недавно бывшие Иммой и Эстикусом, стоял Поллисанд. Существо его размера не могло бы удержаться на узкой окаемке – и тем не менее он был там; даже сделал несколько па победоносного носорожьего танца и только после этого спрыгнул на пол.

– Как себя чувствуют прекрасные леди?

– Великолепно, – ответила я, – но не благодаря тебе. Нимбусу, однако, досталось больше всех; ты должен оживить его.

Алые глаза в глубине глотки Поллисанда потускнели.

– Не могу, извини.

– Можешь! – выкрикнула я. – Сколько раз ты хвастался своими способностями? Ты можешь оживить Нимбуса точно так же, как сделал это со мной. И ты должен сделать это – немедленно!

– Нет, не должен, – сказал Поллисанд, и что-то непреклонное прозвучало в его голосе, совсем не похожее на его обычный легкомысленный тон. – Твой друг Нимбус сделал свой выбор, Весло: сознательное решение стать чем-то большим, чем просто раб некоего отсутствующего владельца. Хотя он и понимал, что это может стоить ему жизни. Я не вмешиваюсь в результаты подобных решений.

– Но ты же спас меня… когда я сознательно приняла решение упасть с восьмидесятого этажа!

– Ты не верила, что умрешь. Ты не верила, что можешь умереть. Когда ты схватила своего врага и выпрыгнула из окна, ты считала, что погибнет он, а с тобой все будет в полном порядке; вряд ли это можно приравнять к сознательной жертве, принесенной Нимбусом.

Поллисанд подошел к желтоватому пятну рядом с Фестиной – это было все, что осталось от призрачного человека. Поднял неуклюжую ногу, как будто собирался дотронуться до влажного пятна, но потом отступил назад.