Час Предназначения, стр. 54

Я облегченно вздохнул. Самолеты. Самолеты в качестве аргумента. Старая знакомая песня.

Да, тоберы знают о самолетах. Мы видели их изображения в книгах Древних. И когда житель Юга говорит: «Да ваши боги – всего лишь самолеты», это ни в коей мере не является опровержением всей нашей веры, как, похоже, считают южане.

Да, наши дети летают в Гнездовье на самолетах. Обычных летательных аппаратах. Машинах.

Но какое это имеет значение? Все сущее всегда принадлежало богам. Машины даны нам богами точно так же, как камни или листья. И самолеты не были настоящими Господином Вороном и Госпожой Чайкой, являясь всего лишь орудиями в руках богов, для которых металл и механизмы самолетов были чем-то вроде ничего не значащей оболочки.

Если это было так в отношении самолетов, почему не могло быть так же и со всем остальным? С Рукой Патриарха, с самовосстанавливающейся оградой и прочим. Почему бы даже и не с пришельцами со звезд, основавшими Тобер-Коув? Боги могли использовать людей столь же легко, как и машины. Они могли послать утку, чтобы сообщить, каким они хотели бы видеть твое Предназначение – мужским или женским, и изменников из космоса, чтобы основать поселок, где люди жили бы спокойно и счастливо.

Если за всем этим стояли боги, какая разница, какой облик они принимали? Отвлекаться на подобные мелочи означало лишь страдать тем самым материализмом, о котором говорил Хакур. Можно считать, что боги ни при чем, просто потому, что объяснение происходящему существовало и без них. Но боги были при чем, и я не мог позволить себе даже усомниться в этом.

Терпеть не могу, когда Хакур оказывается прав!

– Лорд Рашид, – сказал я, – Патриарх когда-то проповедовал, что ученые режут птиц на части, а потом удивляются, что ни один из кусков не летает. Так же ты поступаешь и сейчас. Может быть, ты и рад, что тебе удалось разложить все на части, но правду о Тобер-Коуве ты не узнал. Ты даже крошечного кусочка ее не видел.

Лучезарный с любопытством взглянул на меня.

– Но ты ведь согласен, что ограждение, антенна…

– Какое мне дело до антенны – всего лишь большой высокой штуковины на холме? Ты даже не знаешь, для чего она предназначена.

– Это передатчик. Вероятно, весь полуостров покрыт радиорелейными станциями вроде той, что спрятана в двигателе старой машины. Они принимают местные радиосигналы и передают их на эту башню. Антенна усиливает их и передает в другое место…

– Погоди, – прервал я его. Половины того, что он говорил, я не понял, но слова его вызвали у меня улыбку. – Какие местные радиосигналы? В Тобер-Коуве ни у кого нет радио.

– Что ж, смотри.

Рашид полез в карман на поясе и достал свой маленький пластиковый радиоприемник. Когда он включил его, коробочка начала издавать тот же самый шум бьющихся о берег волн, что и раньше.

– Снова одни помехи, – пробормотала Стек.

– Нет, сигнал слишком сложный для того, чтобы мой приемник мог его расшифровать. И догадайся, откуда он исходит.

Он коснулся приемником моего лба. Шум стал в несколько раз громче.

– Понял? В эфире – Радио Фуллин.

Глава 17

БОЧКА ДЛЯ ПОКОЙНИКА

Рашид не стал ничего объяснять, лишь сказал:

– Тебе ведь не нравится, когда я говорю как ученый.

Стек попросту заявила, что ей не ясно, что такого значительного в открытии Рашида. Он ей не поверил.

– Я же многому тебя учил, и ты вполне в состоянии во всем разобраться. Будь я чуть более подозрителен, то решил бы, что ты прекрасно знаешь, как обстояли дела в Тобер-Коуве много лет назад. Ты лишь притворялась, будто это некая великая тайна, – только потому, что хотела, чтобы я взял тебя с собой на Предназначение Фуллина.

Она обняла его за плечи.

– Что плохого в том, что я не забываю своего сына?

– Ничего. Но ты могла сказать мне правду. Ты думала, я ничего не пойму?

Стек молчала. Похоже, что сейчас начнутся извинения и взаимные поцелуи со словами «Не обижайся на меня, ладно?» или вроде того. Мне не хотелось это видеть отчасти потому, что она моя мать, отчасти потому, что она нейт. Кроме того, неприятно сознавать, что Лучезарный может поддаться на подобную лесть.

– Мы собираемся возвращаться? – громко спросил я.

Оба посмотрели на меня. Лорд подмигнул Стек.

– Не будем устраивать сцен в присутствии детей.

Она рассмеялась.

Я повернулся и бросился бегом вниз по склону.

Рашид и Стек шли рядом со мной, причем я держался между ними, чтобы у них не возникло искушения взяться за руки. Впрочем, со стороны я, наверное, просто выглядел заботливым сыном, сопровождающим мать.

Когда мы огибали здание Совета, я увидел Кайоми, Стэллора и Минца, кативших выкрашенную в черный цвет бочку к центру площади. Краска была свежей – пока бочка перемещалась по лужайке, к ней прилипли травинки, камешки и даже несчастный червяк, превратившийся в слизкую ленту.

Мне довольно часто приходилось видеть черные бочки. Появление этой свидетельствовало о том, что тело Боннаккута выставлено на всеобщее обозрение под ветвями Маленького дуба. Все наши покойники проводили один день на смертном одре у подножия дерева, и люди, приходившие отдать последние почести, зачерпывали кружку воды из черной бочки и делились последним глотком с умершим. Большинство лишь молча поднимали кружку, прежде чем выпить, но некоторые прикладывали ее к губам мертвеца и выливали несколько капель, прежде чем сделать глоток самим.

Доктор Горалин строго следила за тем, чтобы все пили из отдельных кружек.

Вокруг тела уже собралась группа тоберов: в окружении жителей поселка стояли Хакур и Лита, а также ближайшие родственники Боннаккута – дочь Ивис и мать Кенна. Дорр тоже находилась там; рука ее висела на перевязи, казавшейся ослепительно белой на фоне загорелой кожи. Она была единственной, кто посмотрел в нашу сторону. Хакур и Лита наблюдали, как трое воинов подтаскивают бочку поближе к телу. Ивис и Кенна просто стояли молча, с таким видом, будто им было неловко оттого, что они не знают, чем и как помочь. Глаза матери покраснели от недавних слез, дочь не плакала. В шесть лет она должна была уже иметь некоторое представление о смерти, но, видимо, случившееся слишком потрясло ее для того, чтобы проявлять хоть какие-то чувства.

Когда мы подошли, Ивис испуганно подбежала к бабушке и обхватила ее руками за пояс. Кенна обняла девочку за плечи. Лита поспешила к Рашиду.

– Тебе действительно надо здесь быть? – тихо спросила она.

– Что, есть проблемы?

– Боннаккут мертв! Убит из-за того пистолета, который ты ему дал.

– Откуда ты знаешь, что дело именно в этом?

– Пистолета ведь нет, не так ли?

– Да, – согласился Лучезарный, – но это не означает, что его убили исключительно из-за пистолета. Возможно, кому-то хотелось избавиться от Боннаккута и по другим причинам. Судя по словам Фуллина, у меня сложилось впечатление, что… – Он бросил взгляд на Ивис и Кенну и понизил голос. – Погибший не пользовался в поселке особой любовью, ведь так?

Глаза жрицы сузились.

– И лишь по чистой случайности, прожив в полном здравии двадцать пять лет, он умер через двенадцать часов после твоего появления?

– Да, – сказала Дорр, – это лишь чистая случайность.

Я даже не слышал, как она подошла ко мне сзади, – живя в доме Хакура, она научилась двигаться совершенно бесшумно, чтобы не беспокоить старого змея.

– Смерть Боннаккута никак не связана с чужаками, – сказала внучка служителя.

Все дружно повернулись к ней. Девушка между тем вытащила из ножен на бедре нож, тот самый, который я видел у нее в Кипарисовой топи, когда она срезала пучки растений для своих красок. На болоте лезвие было чистым, если не считать капель сока травы. Сейчас металл был покрыт ржавого цвета пятнами.

– Дорр… – начала Стек.

– Замолчи! – выкрикнула Дорр. Впервые за многие годы я услышал, что она повысила голос, и голос ее звучал совершенно не по-женски. – Сейчас говорю я. – Она подняла нож над головой, направив лезвие в небо. – Видите? Все видите? Это я его убила!