Тэсс из рода д'Эрбервиллей, стр. 76

— Теперь я должен с вами расстаться, — сказал он, когда они приблизились к этому месту. — В шесть часов вечера я обещал произнести проповедь в Эбботс-Сернел, и отсюда дорога моя идет вправо. А вы, Тэсси, нарушили мое душевное равновесие, я не могу и не хочу сказать — почему. Я должен уйти и собраться с силами. Вы стали очень хорошо говорить теперь. Кто научил вас такому чистому языку?

— Мои беды многому меня научили, — уклончиво ответила она.

— Какие беды?

Она рассказала ему о первой и единственной, которая имела к нему отношение.

Д'Эрбервилль был потрясен.

— А я понятия об этом не имел, — пробормотал он. — Почему вы мне не написали, когда почувствовали, что дело неладно?

Она не ответила; и он снова нарушил молчание:

— Ну, мы с вами еще увидимся.

— Нет, — сказала она. — Никогда больше не приближайтесь ко мне!

— Посмотрим. Но раньше, чем мы расстанемся, подойдите сюда. — Он направился к столбу. — Когда-то здесь был крест. В священные реликвии я не верю, но бывают минуты, когда вы мне внушаете страх; я вас боюсь гораздо больше, чем вы теперь должны бояться меня. И вот, чтобы избавить меня от опасений, положите свою руку на эту каменную руку и дайте клятву, что никогда не будете меня искушать — ни красотой своей, ни какими-либо заигрываниями.

— О господи, какая бессмысленная просьба! Меньше всего я об этом думала!

— Да, но поклянитесь, поклянитесь!

Тэсс, слегка испуганная, уступила его настойчивым просьбам: положила руку на камень и дала клятву.

— Я скорблю о том, что вы неверующая, — продолжал он. — Какой-то атеист получил власть над вами и смутил вашу душу. Но не будем больше говорить об этом. Дома я могу молиться о вас и буду молиться. Кто знает, что будет дальше? Я ухожу. До свидания.

Он повернулся к пролому в изгороди, перепрыгнул через нее и, не взглянув на Тэсс, зашагал по меловому плоскогорью, направляясь к Эбботс-Сернел. Судя по его походке, он был сильно взволнован. Спустя несколько минут, словно подчиняясь какой-то прежней мысли, он извлек из кармана маленькую Библию, в которую вложено было письмо, смятое и запачканное, — по-видимому, его много раз перечитывали. Д'Эрбервилль развернул это письмо. Оно было написано несколько месяцев тому назад священником Клэром.

В начале письма мистер Клэр выражал неподдельную радость по поводу обращения д'Эрбервилля и благодарил его за то, что тот ему об этом сообщил. Далее он заверял, что от души прощает прежнее поведение молодого человека и интересуется дальнейшими его планами. Он, мистер Клэр, рад был бы видеть д'Эрбервилля в числе служителей церкви, которой сам он посвятил столько лет своей жизни, и охотно помог бы ему поступить в духовный колледж; впрочем, на этом он не настаивает, если д'Эрбервилль считает такую отсрочку нежелательной. Каждый человек должен работать в меру сил своих и так, как указывает ему дух.

Д'Эрбервилль читал и перечитывал это письмо и, казалось, при этом цинично усмехался про себя. На ходу прочел он также несколько отрывков из Библии, пока наконец не появилось на лице его выражение полного спокойствия, и образ Тэсс, по-видимому, перестал смущать его мысли.

Тем временем Тэсс шла по краю обрыва кратчайшей дорогой к дому. Пройдя около мили, она встретила пастуха.

— Что это за каменный столб, мимо которого я прошла? — спросила она его. — Там был раньше крест?

— Крест? Не было там никакого креста! Дурное это место, мисс. В старые времена этот камень поставили родственники одного злодея, которого там пытали: пригвоздили его руку к столбу, а потом повесили. Кости его лежат под камнем. Говорят, он продал душу черту и иногда выходит из могилы.

От этого страшного и неожиданного рассказа у Тэсс мучительно сжалось сердце, и она поспешила отойти от пастуха. Только в сумерках она вернулась в Флинтком-Эш и на окраине деревушки увидела какую-то девушку и ее возлюбленного, которые не заметили ее. Они говорили громко, и звонкие реплики молодой женщины и нежные уверения мужчины, сливаясь в холодном воздухе, вносили ноту бодрости в тяжелую неподвижность сумерек. На секунду голоса обрадовали Тэсс, пока она не подумала, что это свидание вызвано тем же влечением, которое явилось причиной ее несчастья. Когда она подошла ближе, девушка спокойно оглянулась и узнала ее, а молодой человек, смутившись, поспешил уйти. Это была Изз Хюэт, и интерес ее к путешествию, предпринятому Тэсс, тотчас же одержал верх над личными делами. Тэсс рассказала о своей встрече с родными мужа довольно туманно, и Изз, девушка тактичная, тотчас заговорила о своем маленьком романе, о котором Тэсс только что случайно узнала.

— Это Эмби Сидлинг. Бывало, он работал в Тэлботейс, — равнодушно объяснила Изз. — Разузнал, куда я уехала, и явился сюда. Говорит, что вот уже два года, как в меня влюблен. Но я с ним почти не разговаривала.

46

Несколько дней спустя после неудачного путешествия Тэсс работала в поле. По-прежнему дул резкий зимний ветер, но плетеные загородки давали ей некоторую защиту. С подветренной стороны стояла корнерезка, заново окрашенная ярко-голубой краской, и на фоне тусклого пейзажа эта голубизна казалась живой. Перед машиной тянулась длинная насыпь, или «могила», в которой с начала зимы хранилась брюква. С одной стороны яма была разрыта, и у края ее стояла Тэсс, срезавшая кривым ножом корешки и мерзлую землю с брюквы и бросавшая ее затем в корнерезку. Батрак вращал рукоятку машины, и из ее желоба падали желтые ломтики брюквы. Их свежий запах разносился вместе с шумом ветра, резким свистом лезвий машины и стуком ножа в руках Тэсс, защищенных кожаными перчатками.

Широкое бурое поле, где уже выкопали брюкву, начинало покрываться темно-коричневыми бороздами, постепенно расширяющимися. Вдоль каждой борозды двигалось не спеша и не останавливаясь какое-то десятиногое существо — две лошади и человек, а между ними плуг, вспахивающий поле для весеннего сева.

Проходили часы, и ничто не нарушало безрадостной монотонной работы. Потом далеко за полем показалась черная точка. Выплыла она из-за пролома в изгороди и как будто поднималась по откосу, направляясь к машине. Сначала это было крохотное пятнышко, вскоре оно приняло форму кегли и, наконец, стало видно фигуру человека в черном, шедшего из Флинтком-Эша. Работник, приводивший в движение машину, мог, не отрываясь от работы, следить за путником, но Тэсс, обчищавшая брюкву, не замечала его, пока ей не указал на него товарищ.

Человек этот не был их суровым хозяином, фермером Гроби; к ним приближалась фигура в костюме, напоминающем одежду духовных особ, — иными словами, бывший повеса Алек д'Эрбервилль. Сейчас он не был разгорячен собственной проповедью и потому казался более уравновешенным, а присутствие работника, по-видимому, его смущало. Тэсс побледнела, смутилась и надвинула капор на самые глаза.

Подойдя к ней, д'Эрбервилль сказал негромко:

— Мне нужно поговорить с вами, Тэсс.

— Вы не исполнили моей последней просьбы и все-таки пришли ко мне? — сказала она.

— Да, но для этого у меня есть серьезные основания.

— Ну, говорите.

— Это гораздо серьезнее, чем вы, быть может, думаете.

Он осмотрелся по сторонам — не подслушивают ли его. Они находились довольно далеко от батрака, приводившего в движение машину, да и стук ее заглушал голос Алека.

Д'Эрбервилль повернулся спиной к работнику, так чтобы заслонить от него Тэсс.

— Дело вот в чем, — продолжал он, и в его голосе чувствовалось любование своим раскаянием, — когда мы встретились в последний раз, я, думая о вашей душе и о своей, забыл спросить о материальном вашем положении. Мне это в голову не пришло, потому что вы были хорошо одеты. Но теперь я вижу, что живется вам плохо — хуже, чем в те времена, когда я… вас знал… хуже, чем вы заслуживаете. И, быть может, во многом виноват я!

Она ничего не ответила, он посмотрел на нее пытливо. Опустив голову так, что лица не было видно из-за оборок капора, она снова принялась чистить брюкву. Работа помогала ей скрыть волнение.