Золотая девушка, стр. 18

«Что он в этом понимает?» – подумал Трент. От ярости кровь прилила ему к лицу.

Мигелито пальцами запихнул наркотик в нос и расплылся в яркой улыбке. Снова визгливо захихикал, и смех его эхом зазвенел в голове Трента. Раздались идиотские слова, словно позаимствованные этим паяцем из низкопробного американского фильма:

– Хэй, мэленький сэбэка! Тебе нужна помощь от Мигелито? Скажи, да?

Как будто этот маньяк-убийца, принявший дозу кокаина, мог чем-то помочь…

– Эй, мужик! Мигелито знает все эти чертовы штуки… Поверь! – Метис поднялся на ноги и, пошатываясь и пританцовывая, пошел по палубе. – Где парус, мужик? Скажи Мигелито, он сделает хорошо.

Вдруг до Трента дошло, что кливер уже спущен. Как ни невероятно, но никто, кроме маленького метиса, этого сделать не мог. – В рундуке с левого борта. Возьми черный мешок, на нем нарисована белая единица.

Волна подняла катамаран и подбросила еще на несколько метров ближе к рифу.

– Я поворачиваю! – крикнул Трент Мигелито, но коротышка продолжал, покачиваясь, идти вперед.

Очередная волна подняла «Золотую девушку», и Трент, использовав спуск для увеличения скорости, развернул штурвал, наполняя таким образом кливер, хотя яхта и шла против ветра. Затрещал гик. Трент оглянулся на «Зодиак», высоко поднятый на гребень волны, которая неминуемо должна была разбиться о риф. Буксирный трос натянулся, как струна, и стащил лодку с волны, загрохотавшей о ждущий добычи риф.

На носу показался желтый расчехленный парус генуя. Волоча его за левый конец, Мигелито пробежал вдоль борта к лебедке.

– Хэй, Мигелито сделал хорошо, а? – захохотал он, подпрыгнул, как танцор, и устремился к парусу правого борта. Управившись, он спрыгнул обратно в кубрик и загавкал, как собака.

– Ну, поднимаем этого сукиного сына на мачту, готов, мэленький сэбэка?

– Готов, – ответил Трент и увидел, как метис, подтянувшись на одной руке, запрыгнул на крышу кубрика, чтобы быстрее отдать приказание солдату у мачты.

Желтая генуя побежала вверх по рее. Катамаран устремился вперед, увеличив скорость благодаря большому парусу, и «Зодиак» рванулся за ним. Проход в рифе чернел меньше чем в двухстах метрах по левому борту, в любой момент мог налететь новый порыв ветра. Трент стер с глаз капли дождя и попытался прикинуть скорость и расстояние, необходимое для безопасности «Зодиака», идущего на буксире. Как минимум метров пятьдесят.

– Поворачиваем! – крикнул он, с удивлением обнаружив невероятный профессионализм любителя кокаина, который спрыгнул обратно в кубрик, намереваясь спустить геную.

– Хэй, мэленький сэбэка, клэссно прэшел дистанцию! – захохотал метис, засовывая в нос белый порошок. – Напугал их до смерти.

– Лучше испугаться, чем умереть, – ответил Трент. – Где ты научился управлять яхтой?

– Мигелито катался под парусом с одной вдовой, гринго. Два месяца. А потом она посадила Мигелито за решетку. Тяжелое было время. – Он захохотал. – А теперь шеф делать Мигелито подарок. – Он провел воображаемым ножом по горлу. – Один мертвый гринго…

Глава 6

Трент не ошибся в своих догадках насчет конечного пункта их путешествия. Это действительно был северный рукав реки Бельпан. Стоило им только оказаться в безопасности, войдя в поросшее мангровыми деревьями устье, как Трент высадил людей из «Зодиака», приказав предварительно разложить груз вдоль бортов «Золотой девушки». Ветер почти не дул в корму, и он решил поменять геную. Паруса распростерлись над спокойными водами реки, как крылья гигантской бабочки, едва первый луч рассвета осветил небосклон.

Темно-зеленые мангровые заросли, обрамлявшие берега реки, переходили в настоящие джунгли. Бледные стволы рамоновых деревьев поднимались в растущем террасами мелколесье веерных пальм и лиан, тополя затеняли берег реки. Как на часах, стояли пальмы «слоновая кость», увешанные гроздьями орехов, напоминавших огромные осиные гнезда. Над южным берегом высилась серая известняковая скала, буйно поросшая диким красным жасмином. Берега были усеяны белыми звездами цветов дикого кофе.

В таком лесу с дерева на дерево должны перелетать попугаи, устремляясь вниз в поисках добычи; должны спешить по своим делам туканы, белые и серые цапли, бакланы, трогоны. Но ничто не двигалось, ни единый звук не нарушал тишины: ни всплеска ярко-синего зимородка над водой, ни треска цикад. Лес затаился в предчувствии беды, и только дождь лил как из ведра.

«Реквием для монаха», – подумал Трент, глядя на Мигелито, присевшего на крыше кубрика. Последние полчаса этот коротышка все посмеивался себе под нос, подтачивая свой тесак, острый как лезвие бритвы, о внутреннюю часть ремня. Трент не сомневался, что Мигелито убьет его и получит от этого удовольствие – реванш за все, что произошло с ним в американской тюрьме, и за вдову-американку, упрятавшую его туда.

Гомес пришел в себя и с мрачным выражением лица уселся позади Трента в кубрике. С того момента как Трент выловил его из воды, они не обмолвились ни словом. Видимо, Гомеса все-таки это угнетало, и наконец он тихо проговорил:

– Я ничего не могу поделать.

Трент не ответил. Ответа и быть не могло. Оба – профессионалы и знают правила игры. Но все-таки разница между ними была в выборе хозяев. Что бы ни случилось, Гомес сам сделал свой выбор.

Добро и зло… Конечно, это старомодные принципы для общества, живущего безо всякой морали. Но все-таки для Трента они существовали, по крайней мере потому, что его жизнь часто висела на волоске. Хотелось бы знать, что задумал Луис. Хотя бы для того, чтобы понять, во имя какой цели полковник Смит пожертвовал его жизнью и какую информацию от него скрыл. А еще интереснее то, какие силовые структуры и какие хозяева стоят за Луисом. Ясно было одно: неспроста все это, все дела, с которыми связаны колумбийские убийцы от наркобизнеса.

Убийцы… Трент, кажется, нашел верное слово. Так же, как когда-то понял, что нельзя использовать слово «верующий» по отношению к протестантским террористам в Северной Ирландии. Точность языка важна, когда твоя жизнь в постоянной опасности. Обозначение словом «верующий» этих протестантов из Ирландской республиканской армии [7] было для Трента, убежденного католика, оскорблением всего католического общества, преобладающее большинство которого было против терроризма, поскольку испытывало само на себе все его прелести.

Но терроризм был скорее следствием, чем причиной. Трент хорошо уяснил это для себя, пока боролся с ним. Однако это не оправдывало действий тех слабых озлобленных и развратных людей, которые использовали его в своих целях. Внедряясь в террористические организации, Тренту приходилось наблюдать самые разнообразные формы философского оправдания зла. Но это все ложь. Для Трента это было аксиомой и сейчас и тогда, когда он планировал провал террористических организаций, в которые внедрялся.

Прошлой ночью в иные моменты страх полностью овладевал им и становился почти неконтролируемым. Теперь же, с первым лучом рассвета, вместе с реальной угрозой смерти пришло и спокойствие – он как бы со стороны читал последние страницы своей жизни. Из кают-компании поднялся Луис. «Дьявол», – подумал Трент и улыбнулся, осознав, что продолжительный страх действует как наркотик, освобождая от реальных ощущений – участники марафона преодолевают болевой барьер, находясь в состоянии почти наркотического спокойствия.

Луис посмотрел на Трента совершенно равнодушно – пожалуй, большее внимание он уделял сандвичу, вытер нос очередным накрахмаленным платком и, аккуратно свернув его, сунул в рукав рубашки.

– Когда мы пройдем следующую излучину, причальте к левому берегу, сеньор капитан.

– Дай Бог, чтобы кто-нибудь пристрелил тебя, – ответил Трент.

Луис не отреагировал на его слова, а Мигелито весело захохотал:

– Эй, ты храбрый мэленький сэбэка, гринго!

Они обогнули излучину и увидели пристань из кучи бревен и грязную дорогу, ведущую к главному шоссе и мосту. У пристани стояли два «лендровера» вооруженных сил Бельпана и военный грузовик. Водители развернули машины в сторону шоссе, чтобы, погрузив людей, оружие и боеприпасы, тотчас тронуться с места. Эти детали заставили Трента испугаться за судьбу Бельпана, но он ничего не мог поделать.