Правдивая история Деда Мороза, стр. 9

– Не-е-е, – сказал кто-то из птёрков, – там мы на работе. А тут, у своих, и отдохнуть можно.

– Кстати, – заявил Главный Птёрк, – отдохнули? Пора и хозяевам отдохнуть дать! Счастливо отпраздновать!

На сей раз его почему-то послушались, да так быстро, что Сергей Иванович с женой и моргнуть не успели. Только что по дому носился десяток неугомонных коротышек – ан и нет никого.

– Хорошие они, – сказала Маша, утыкаясь в мужа, – только буйные. Теперь убирать за ними придется до утра.

– Убирать? – в голосе Сергея Ивановича послышалось лукавство, – а что убирать-то?

Маша обвела комнату удивленным взглядом. Птёрки и охли исчезли в один миг, но и его хватило, чтобы привести комнату в идеальное состояние. Стол прибран, вымытая посуда аккуратно составлена, даже давешняя чашка склеена и блестит себе на краешке буфетной полки.

– Ой, – прошептала Маша, – а они были тут?

Сергей Иванович пожал плечами и прошелся по квартире. Зайдя за угол буфета, он тихо засмеялся и поманил к себе Машу. Та подошла и обнаружила на боковой буфетной стенке надпись красивым малиновым вареньем:

Съ праздникомъ, Дъед Мороз и Машенька!

И еще один год прошел, вот-вот наступит 1914

Рождество миновало, прошли и Крещенье, и Масленица. Рождественские чудеса мало-помалу стали забываться. Только племянники нет-нет да и хвастались своим знакомым, что их дядя Сережа умеет любые-прелюбые подарки дарить. Кто верил таким рассказам, а кто смеялся. К лету и сами Морозовы стали понемногу забывать о необыкновенных подарках, о чудесных птёрках и охлях. Хотя нет: птёрков и охлей дядя Сережа для племянников рисовал по-прежнему, но проказы их с Машей уже не обсуждал.

Но чем ближе декабрь, тем чаще появлялись напоминания. То четырехлетняя Софья вдруг заявит: «Хочу елку с дядей Сережей». То появится рисунок с птёрком, которого Сергей Иванович – если память не подводит – и не рисовал.

А однажды на улице Морозова узнал какой-то карапуз.

– Дед Мороз! – закричал он издалека и припустил так, что няня не успела его ухватить за ворот. – Дед Мороз! Ты помнишь, что скоро Рождество?

– Конечно, помню, – Сергей Иванович подхватил карапуза, чтобы тот не шлепнулся.

Это был тот самый мальчик Павлик, который год назад вытребовал у него «во-о-о-т» такую конфету. Да и няня была та же самая.

– Павел! – она даже запыхалась, догоняя воспитанника. – Как ты себя ведешь? А поздороваться?

– А я себе подарок уже придумал!

Няня перехватила мальчика и старалась говорить как можно строже.

– Павел! Это неприлично! Ты хочешь, чтобы тебя наказали?

Только тут карапуз среагировал, правда, весьма оригинально. Не поворачивая головы в сторону няни, он заявил:

– Ты ее не слушай, она добрая. А ты мне пожарную машину подаришь?

Няня растерянно заморгала. Она и вправду не была похожа на злого человека.

– Ой, вы не дарите, пожалуйста! – сказала она. – Мне так попало за ту конфету. Елизавета Федоровна ругались, они думали, это я Павлику подарила, а его баловать нельзя.

– Можно! – заявил Павлик, и Сергей Иванович понял, что его действительно баловать не стоит.

– Будет тебе машина, – сказал он, – но только...

Морозов выдержал паузу и поднял указательный палец.

– ...если будешь слушаться маму с папой и няню.

Мальчик вздохнул и оценивающе посмотрел на воспитательницу.

Теперь и Сергей Иванович рассмотрел ее получше. Няня оказалась молодой женщиной, скорее даже девушкой, с огромными серыми глазами на худеньком лице.

Не удержавшись, он погладил ее по голове... и улыбнулся. Девушка так же сильно, как и ее подопечный, верила в чудо. Тихо-тихо, про себя, она просила у Деда Мороза, чтобы в будущем году ей повезло и встретился молодой, красивый, блестящий. Такой красивый и блестящий, что Сергей Иванович и рассмотреть толком не успел – что-то размытое и воздушное. Зато другие желания няни были простыми и яркими: новое платье ослепительной белизны, шляпка с искусственными розами, колечко с камушком, легкие, как перышко, туфельки...

– И тебе все будет, дочка, – Морозов вспомнил неясно-размытого юношу и поправился, – почти все.

Так он и оставил Павлушу с няней посреди зимней улицы: мальчика, который решал, стоят ли подарки таких жертв, и девушку, которая очень хотела, но боялась поверить в чудо.

«А я, и правда, – подумал Сергей Иванович, – вхожу в роль какого-то былинного старикана. Ишь как завернул: „Будет тебе все, дочка!“».

Дальше – больше. Племянники потащили записки с заказами, и не только от себя, но и от друзей. Сестры с братьями стали напоминать, чтобы не баловал Морозов племянников сверх меры. Маша поглядывала на мужа с озорной улыбкой.

Словом, за неделю до Рождества Сергей Иванович понял, что пора вернуться Деду Морозу.

Как-то вечером он сел за письменный стол, вздохнул поглубже и принялся выгребать записочки. А когда выгреб, то охнул уже с тоской – бумажек набралось под сотню, а то и больше.

Славно племянники растрезвонили по знакомым!

– Чего вздыхаешь? – сказали вдруг в левое ухо.

– Сейчас разберемся! – добавили в правое.

Не успел Сергей Иванович толком головой повертеть, как с плеч по рукавам его домашней куртки ловко съехали прошлогодние знакомцы. По левому рукаву – птёрк, по правому – охля. В лицо Морозов их различать так и не научился, но ему показалось, что эта парочка пришла в прошлый Сочельник первой.

Помахав Сергею Ивановичу лапкой, они бодро ринулись к записочкам. Споро стали таскать их туда-сюда, раскладывая на две пачки. Неизвестно откуда набежали новые (то есть старые) птёрки и охли, устроили такую кутерьму, что Сергей Иванович уже не мог понять, что, как и – главное – зачем происходит.

– А что это вы устроили? – спросил он, но вместо ответа одна бодрая охля забралась к нему на ладонь и приказала:

– Вспоминай!

– Что вспоминать?

– Что ты кому обещал в этом году, конечно!

– Вслух?

– Необязательно.

Сергей Иванович прикрыл глаза и начал припоминать.

Кажется, в этом году он успел пообещать подарок только деловитому Павлику.

Ах да, и еще его няне!

– Все вспомнил? – раздался голос охли.

– Все.

– Уверен?

– М-м-м... Почти.

– Ясно. Давай-ка я по твоей голове побегаю.

Сергей Иванович решил не удивляться такому способу освежения памяти.

Он, не открывая глаз, подсадил охлю себе на макушку и сидел, прислушиваясь к ощущениям. Было немного щекотно и немного весело. Охля побегала туда-сюда и подала голос:

– Все, снимай.

– Ну как, – спросил Сергей Иванович, – ничего я не забыл?

– А я почем знаю?

– А бегала по голове зачем?

– А волосы у тебя приятные. Густые, мягкие. Чистый шелк.

Тут-то Морозов открыл глаза, но продолжить беседу не успел – обнаружил, что на столе перед ним творится что-то неладное. Два птёрка, пыхтя и упираясь, тянули одну бумажку каждый в свою сторону. Остальные столпились вокруг и с неподдельным интересом наблюдали, чем дело кончится.