Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей), стр. 9
— Сможешь! — Змей снова засмеялся.
У него была широкая плоская светло-серая голова С большими выпученными красными глазами. Длинный хвост С зубчатым гребнем постоянно находился в движении, метался из стороны в сторону. Из пасти Змея всегда шел легкий дымок, а когда Огнедув свирепел, он изрыгал длинные Снопы пламени.
— Сможешь, сможешь! А то я тебя разжую первого, а потом уж его. Пей! Мы с тобой должны быть связаны Кровью. А то и меня предашь! — Огнедув опять хрипло лосмеялся.
С тех самых пор Фир стал кровопийцей.
Змей Огнедув властвовал в Синих Дубравах несколько Пет. Потом нашлись смелые и сильные звери, прогнали его и где-то в дальних краях добили. Так уж устроена жизнь, что рано или поздно, а Змея-завоевателя прогоняют. Одновременно со Змеем исчез из Синих Дубрав и подлешик. Ему там просто нельзя было оставаться. В Лесу, куда подлешик явился, о предательстве его не знал никто. Тем бопее синий Фарг. По Великим Болотным Правилам лешие не могли враждовать, воевать друг с другом или с кем-то из своего племени. А предательство считалось самым тяжким преступлением. За это полагалась смерть. И поэтому подлешик хранил в строжайшей тайне все, связанное с его прежней жизнью. Он скрывал название мест, откуда прибыл, надеялся, что в Лесу забыли, что он не всегда жил здссь. Но особенно ему тревожиться было нечего. Он знал, что никто из тех, кого он выдал Змею, не остался в живых. Даже деревья, которые видели его предательство, были сожжены. Огнедув не любил оставлять свидетелей. И подлешик верно служил могущественному Фаргу.
Жил Фир неподалеку от Канавы своего покровителя, где на небольшом возвышении стояла старая сосна. Под корнями этой сосны он когда-то вырыл себе яму, выстелил ее мхами, пересадив их осторожно вместе с корнями и почвой, чтобы мхи прижились. Живые мхи и делали яму влажной. И в этой яме, устланной мягким и влажным ковром зеленых сфагновых мхов, подлешик жил, спал, считая ее своим домом.
Еще у него было маленькое увлечение. Он собирал жуков. Не ел, а именно собирал. На корнях сосны, вверху его просторной ямы, Фир держал развешенными высушенных жуков. Они были нанизаны на жилы, вытянутые в свое время подлешиком из жертв, казненных в Канаве.
Жуки-олени, носороги, бронзовики, навозники, дровосеки, майские — каких только здесь не было! Они красовались на тонких жилах, прикрытые сверху от ветра и посторонних глаз берестой. Когда спустя десятилетия от воздействия влаги и воздуха жуки ветшали, подлешик менял их на свежих.
Может быть, отчасти из-за страсти к жукам подлешик Фир питал устойчивую неприязнь к барсучьему семейству, для которого жуки были любимым кушаньем. Фиру казалось, что эти паршивые барсуки съедают самых лучших, редких и самых красивых жуков, которые по справедливости должны были красоваться у него в коллекции.
Поскольку жилище подлешика располагалось чуть выше Канавы, он, будучи дома, как бы оберегал покой синего Фарга и спокойную болотно-застойную тишину Канавы.
Находясь в своем доме, в своей яме под сосной, подлешик всегда спал, выставив свое огромное правое ухо наружу, и чутко, даже во сне улавливал все звуки и шорохи Леса…
10. ПРЕДАТЕЛЬСТВО СОВЫ НЕЯСЫТИ
Желтоглазая сова Неясыть кружила над Холмом Тревог. Ей хотелось поговорить с Брехой, но она никак не решалась приблизиться к Черному Шалашу.
Наконец, ведьма, обладающая обостренными чувствами и даже предчувствием, выскочила из Шалаша:
— Что тебе надо здесь, Неясыть? — прошипела она раздраженно. Она очень не любила отвлекаться от своих опытов.
— Прости меня, о великая Царица Ночи! Я хочу что-то сообщить тебе! Очень важное. Но если я помешала, я улечу.
— Нет, нет, нет! — забеспокоилась Бреха, боясь упустить нужную новость, — говори!
Сова села на камень рядом с ведьмой, сложила крылья.
— О почтенная, великая Царица Ночи! Я хочу сообщить тебе полезную новость. Я очень долго думала и сомневалась. Но решила служить только тебе. Потому что никто иной, как моя великая прародительница желтоглазая Урга провозгласила тебя Царицей Ночи!
— Мне приятно слышать твои умные речи, сова Неясыть! Говори!
— Но прежде я хочу знать, не принесу ли я беды барсукам? Я не хочу, чтобы их утащили в Канаву к синему Фаргу.
— Ну что ты, что ты! Не беспокойся! — соврала Бреха, — я уже давно не дружу с этим синим Лешим. У него очень сыро в Канаве, и я там не бываю, почти не бываю. Мне вредна сырость. Стара я… А эта затея с барсуками — дело леших. Я даже не одобряю этого. Вот. Ну, говори же! — ведьма нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, гак хотелось ей скорее узнать, что же принесла Неясыть в своем кривом клюве. Ведь Неясыть не слыла болтуньей. И слово ее в Лесу ценилось.
— О великая Бреха! Я уже сообщала тебе, что старый Варгил решил взять под защиту барсуков. Я это одобряю. Но дело не в барсуках. Все они задумали бороться с тобой: Нергил, волки, росомаха Куга.
— О паршивая, глупая, мелкая, кривоногая! Я укокошила ее проклятую прародительницу. Доберусь я и до нее! Ну и что они там придумали? Видела я, как они сговаривались! Ну, что же придумали-то?
— Теперь волки охраняют барсучью нору!
— Ух ты, какие прыткие!
— А росомаха Куга ходила к людям в деревню и была на могиле Великого Брата.
— Кого, кого? — ведьма насторожилась, замерла, — ты… Э-э… Ничего не перепутала?
— Нет. Именно-Великого Брата.
Ведьма стала нервно ходить взад-вперед. Глаза ее, большие и зеленые, сверкали.
— Что ты знаешь еще? — ведьма замерла, напряженно глядя на сову.
— Она слышала голос Великого Брата.
— Ты уверена в этом?
— Да.
— И что же сказал ей этот голос?
— Я слышала не все. Я не могла подлететь близко. Мне трудно было наблюдать за ней днем. Ты же знаешь, почтенная Царица Ночи, что днем я плохо вижу и днем мне трудно летать. Я поняла только, что волк Вергил, только он один может что-то сделать и чем-то завладеть.
— То, что волк Вергил один из всех что-то может и даже многое, я знаю и без тебя! И без твоего Великого Брата! Что он сказал ей еще? Вспомни! Это очень важно!
— Я все помню, о великая Бреха. Я просто не слышала больше ничего.
— С кем еще виделась эта глупая росомаха?
— Она беседовала с собакой по имени Барс.
— Ну что ж, спасибо и на том, — сказала ведьма и, задумчиво глядя перед собой, даже не попрощавшись, как будто совы и не было рядом, юркнула в Шалаш.
Не успела Неясыть улететь, только поднялась над Холмом Тревог, как увидела ведьму. Бреха выскочила из Шалаша и длинными своими прыжками понеслась.
Сове очень хотелось знать — куда же собралась почтенная Царица Ночи? Наблюдать за ней Неясыть не решилась, она только взлетела повыше и поняла, что ведьма направилась к деревне людей.
Бреха торопилась. То расстояние, которое Куга преодолевала два дня и две ночи, ведьма решила покрыть дс утра, хотя половина ночи уже оставалась позади. Стремительными прыжками она проносилась через болота, овраги, озера, холмы, кустарники. Она очень торопилась.
И не успела бледная луна спрятаться за дальними елка ми и звезды — померкнуть, как ведьма уже была у цели Она взлетела на сарай, а следующим прыжком — на крышу дома, откуда бесшумно скользнула на чердак и затаилась в темноте.
Целый день она слушала, о чем говорили люди в доме, в деревне, на дворе. У нее был очень острый слух. И она внимательно наблюдала за всем происходящим.
С наступлением темноты выбралась на крышу и всю ночь рыскала по деревне. Чувствуя ведьму, лаяли собаки И крупные звезды ярко мигали на небе. Бреха издали медленно и бесшумно подошла к могиле Великого Брата. Оглянулась. Вокруг не было ни души. Тогда она быстро наклонилась и стала срывать и выдирать с корнями цветы. Она успела вырвать, уничтожить четыре или пять цветков, как вдруг что-то сильное отбросило ее от клумбы с цветами, обожгло ведьму. Она попятилась, со страхом глядя на могилу, на белый камень, лежащий на могиле в память о Великом Брате. И вдруг увидела сияние, светящийся яркий солнечный ореол вокруг каждого цветка.