Сказки под ивами, стр. 9

— Затем я был соблазнен (другого слова мне не подобрать) чарами самодвижущихся экипажей, иными словами — автомобилей…

— Еще бы, они действительно очаровательны и так милы. Я вот и подумал, а может, нам…

— Затем я оказался поглощен идеями аэронавтики, воздухоплавания, планеризма и всем, что связано с авиацией.

— Дядюшка, я вот как раз собирался обсудить с вами некоторые аспекты получения навыков управления летательными аппаратами, потому что…

— Но ничто из этого не может сравниться по гармоничности сочетания здоровых нагрузок на организм, свободы выбора, тренировки силы воли и развития интеллекта с уже упоминавшимся мною сегодня пешим туризмом.

— А вы уже пробовали на себе эти прогулочки? — осведомился Мастер Тоуд.

Насколько Тоуд помнил, он в жизни никуда не ходил пешком по собственной воле. В тех редких случаях, когда он оказывался лишен привычных способов передвижения и прочего комфорта (обычно это совпадало с очередной попыткой избежать встречи с представителями закона или свести к минимуму последствия уже случившейся встречи), он предпринимал все мыслимые усилия, чтобы как можно скорее оказаться в нормальных условиях, а именно в непосредственной близости от мягкого кресла перед камином собственного особняка в собственном же поместье.

Впрочем… был такой случай, когда Тоуд несколько недель бродил по незнакомым местам. Эти недели немного потускнели в его памяти, но и спустя годы он мог вполне ярко и полно воскресить воспоминания о том, как ему приходилось спать под открытым небом на холодной и твердой земле, а в лучшем случае — в нетопленом хлеву или сарае, как он делил убогий ужин, сидя у костра с другими бродягами, а то и вовсе ложился спать голодным, не зная, удастся ли поесть хоть чего-нибудь на следующий день.

Все это произошло после того, как его в очередной раз выпустили из тюрьмы, а он, вследствие некоторых причин, о которых ему менее всего хотелось бы вспоминать, не нашел в себе сил и смелости вернуться в Тоуд-Холл, к родным Берегам Реки. Вспомнив теперь эти странные, нелегкие дни, Тоуд вдруг понял, что все было не так уж плохо, страшно и не чрезмерно трудно.

— Да, друг мой, — просто и откровенно сказал Тоуд. — Я вижу, тебя это удивляет, но мне действительно довелось немало попутешествовать пешком. Не то чтобы очень много, но вполне достаточно, чтобы быть вправе так уверенно убеждать тебя в пользе и приятности пеших прогулок. Таким образом, молодой человек, я извещаю вас о том, что мы будем прогуливаться пешком как минимум пять раз в неделю, и, если вы откажетесь, или улизнете, или умудритесь выглядеть при этом недовольным и несчастливым, я буду вынужден…

— Вынуждены — что, дядюшка? — перебил его Мастер Тоуд с тем неуловимым вызовом в голосе, какой появляется у детей, которые ни за что не поверят, будто их родители или опекуны способны сделать что-нибудь, что причинит им страдания или боль.

— …вынужден пойти на крайний, но необходимый шаг: я решил, что в таком случае я прекращу оплату услуг школы, где вы, любезный, получаете образование, вследствие чего вам придется устраиваться на работу!

Тоуду еще никогда не доводилось чем-либо грозить своему подопечному, но тот сам спровоцировал его на жесткий тон и легкость, с которой была высказана эта угроза. Тоуда изрядно разозлила насмешка, почти циничная издевка, прозвучавшая в последнем вопросе юноши.

— Нет! Только не это! — взвыл Мастер Тоуд, явно не ожидавший объявления столь серьезных санкций за какое-то пустяковое непослушание. — То есть как — работать? Зарабатывать на жизнь своим трудом? Своим горбом? Своими руками? Нет, я прошу вас, дядюшка, я вас умоляю: только не это!

Мастер Тоуд не мог не признаться самому себе, что в голосе его опекуна прозвучало нечто, что заставило поверить в серьезность и решительность его намерений. Надо же было придумать такую страшную кару! Нет, Тоуд действительно скрывал в себе ужасное коварство, жестокость и бессердечность.

— Ну что, мой юный друг?

— Я буду счастлив прогуляться пешком после чая… каждый день, — тщательно стараясь не сболтнуть лишнего, сказал Мастер Тоуд, на самом деле уже лихорадочно придумывавший способы безнаказанного избежания мучительного и унизительного времяпрепровождения.

Тоуд, разумеется, обратил внимание на искорки в прищуренных глазах юноши, сопровождавшие крамольные мысли, но не подал виду, что заметил их.

— Что ж, в твоем распоряжении остается еще час, — сказал Тоуд, — затем потрудись одеться к обеду. К нам собираются заглянуть Барсук и Выдра. Если Крот с Рэтом успеют вернуться из Города, то зайдут и они. Надеюсь, их общество вдохновит тебя на упорные занятия и путешествия.

— Безусловно, — кивнул Мастер Тоуд, всячески пытаясь сохранять достойный, невозмутимый вид. — А кстати, племянник Крота и Портли — они разве не собирались зайти?

Тоуд понял, что дальнейшее нагнетание напряженности будет только бесполезной мукой для его воспитанника, и, хлопнув его по плечу, заявил:

— Успокойся, все придут. Было бы несправедливо пригласить только моих друзей, лишив твоих старых знакомых возможности услышать из первых уст рассказ о столь увлекательной поездке по Европе и сопровождавших ее приключениях.

В первый раз за все время с момента возвращения Мастер Тоуд улыбнулся. Он вернулся к себе в комнату и сел за учебники с мыслью о том, что дядюшка Тоуд вовсе не так уж свиреп и безжалостен, как это казалось несколько минут назад, и о том, что в конце концов здорово снова оказаться дома.

III ЖИВОЙ ГРУЗ

В последний раз Крот вместе с Рэтом были в Городе во время организованной ими экспедиции по изучению опасного и малоизведанного верхнего течения одного из притоков Реки — того, по которому проходит граница владений лорда графства.

В тот приток они углубились только после того, как, дойдя вверх по течению до Города, решили вернуться, — слишком уж сильное впечатление произвело на них увиденное, услышанное и унюханное: дымящие трубы, грохочущие фабрики, напряженное движение по Реке и по прилегающим улицам, спешащие куда-то, явно очень занятые люди. Было решено, что дальнейшее следование по этому маршруту им не по зубам. Впрочем, путешественникам не пришлось жалеть об этом временном отступлении. Они разведали один из притоков Реки, прогулялись по ее берегам, и даже опасные приключения, включая серьезную травму, полученную Кротом (из-за которой, в общем-то, и пришлось свернуть экспедицию), не могли омрачить впечатления от путешествия.

Проходя мимо места впадения притока в Реку, Крот и Рэт немного задержались, чтобы рассказать Племяннику о своих прошлых похождениях и убедиться в том, какие перемены (к сожалению, в основном к худшему) произошли в этих местах.

Во-первых, лорд графства со стороны своих владений укрепил берег бетонной набережной и построил новую пристань — куда менее естественную и симпатичную, чем та, которую еще застали Крот и Рэт. Во-вторых, сам Город изрядно разросся и берега Реки оказались застроены множеством новых зданий. Причем эти дома вовсе не были образцами изящной архитектуры, органично вписывающейся в природный пейзаж, как, например, дворец лорда или — в меньшем масштабе — Тоуд-Холл.

Впрочем, было несколько жалких попыток следовать этому стилю. Но даже такие здания, выстроенные — увы! — из кричаще-красного кирпича, были просто изуродованы грозными надписями и транспарантами типа: «Ловить рыбу запрещено!» или «Вход воспрещен. Нарушители будут отвечать по закону», а то и вовсе: «Охраняется злыми собаками. Круглосуточно».

Еще больше огорчило Рэта и его друзей появление большого числа коммерческих и фабричных пристаней. Заводские трубы вдоль берегов изрыгали омерзительно пахнувшую гарь. Во время предыдущей экспедиции эти предприятия только начинали строиться, и вот теперь Рэту пришлось вести катер в неприятной близости от их стен и корпусов и в еще более опасной и неприятной близости от их сточных труб, откуда лилась в Реку всякая вонючая гадость.