Сказки под ивами, стр. 47

— Налейте ему шампанского, — предложил Тоуд после некоторых колебаний и мучительных размышлений.

Его честь господин судья принял бокал, осушил его за здоровье Тоуда и в краткой речи (краткой по судейским меркам) сообщил, что, во-первых, он не хотел бы беспокоить мистера Тоуда и его друзей дольше, чем это будет необходимо, а во-вторых, ввиду того, что произошло в тот день, в силу событий, которые он видел и премного сожалеет об увиденном, он пришел к выводу, что не имеет смысла чинить дальнейших препятствий народному волеизъявлению, что, как следствие, подразумевает отныне и впредь предоставление абсолютно свободного доступа как на этот холм, так и на все земли, на которые распространяются его права собственника, или пользователя, включая всю территорию Латберийских угодий; исключением будет являться лишь организуемая время от времени на несколько дней большая охота на куропаток.

Более того, судья заявил во всеуслышание, что передаст в безвозмездное пользование Тоуду и его друзьям участок земли, который обеспечит свободный доступ к их владениям в любое время, а именно территорию от шоссе, ведущего в Латбери, до Латберий-ского Леса. В общем, судья выполнил все требования, выдвинутые жителями Латбери и мистером Тоудом с друзьями.

Речь судьи была встречена бурными аплодисментами собравшихся. Его честь подняли на руки, покачали на радостях и взгромоздили на плечи одного из самых крепких латберийцев. Тоуд поднял бокал в ознаменование примирения, и тут судья порекомендовал поднять повыше и самого виновника торжества.

Это предложение вызвало восторг собравшихся. Несколько человек приподняли уже не смертельно раненного, но все еще изрядно измученного Тоуда и посадили его на плечи Старого Тома. С этой трибуны Тоуд протянул бокал судье и все еще героически-слабым голосом объявил, что считает все их разногласия забытыми, а ввиду того, что вечер был не то чтобы уж очень теплый, предложил перенести дальнейшее празднование побед и примирений куда-нибудь в более подходящее для этой цели место.

И тогда мистер Тоуд — в прошлом владелец Тоуд-Холла, а теперь собственник Латберийского Леса (цена которого в тот день неизмеримо возросла в связи с получением свободного доступа к этой территории), — а также его сосед и добрый приятель (ибо таковым он с этого дня несомненно являлся), наиболее влиятельный представитель закона в окрестностях, были на плечах друзей унесены с холма, ставшего полем боя и местом заключения мира, чтобы глотнуть за победу чего-нибудь менее изящного, но более веселого и доступного, чем шампанское, в общедоступной пивной, именуемой «Таверной Шляпы и Башмака».

XII ВОЗВРАЩЕНИЕ В КРОТОВЫЙ ТУПИК

В последующие месяцы Тоуд, Крот и Барсук возглавили тихую колонизацию Латберийского Леса. Для проживания были выбраны лучшие места с видом на речку, очень напоминавшую Реку в давние времена, когда, еще не отравленная стоками Города, она привольно текла по своему руслу и вода в ней была чистой-чистой и совершенно прозрачной.

Нельзя сказать, что Барсук совсем уж оправился и стал таким, каким был в лучшие времена в своем Дремучем Лесу. Тем не менее его разумные и дельные советы были частенько слышны в обсуждении самых разных проблем, если, конечно, удавалось убедить старика выбраться из своих новых, весьма комфортабельных покоев, которые Тоуд выстроил ему в глубине леса, на самом живописном берегу Новой Реки.

Сам Тоуд тоже недолго оставался без просторного жилья. Прослышав о том, что в Городе собрались сносить стоявший на окраине средневековый замок бывшего канцлера казначейства и строить на развалинах обувную фабрику, Тоуд приказал разобрать замок камень за камнем, перенести его в целости и сохранности (попутно произведя кое-какой ремонт и некоторые внутренние переделки) в лес и выстроить заново неподалеку от нового дома Барсука.

Целый штат слуг и рабочих был готов во всем помочь и посодействовать Тоуду и Барсуку. Сотрудников по всему Городу подбирали агенты, нанятые Мастером Тоудом. Сам он был слишком занят на работе, где делал весьма заметные успехи, сумев, например, значительно увеличить доходы Тоуда и выгодно разместить неожиданно появившиеся свободные деньги. Разумеется, при такой занятости Мастер Тоуд был нечастым гостем в Латберийском Лесу.

Месяц шел за месяцем, год за годом, и Барсук с Тоудом стали заметно более ворчливыми, склонными скорее поговорить, чем что-то сделать, помечтать, а не рисковать; им нравилось развалиться в уютных креслах в замке у Тоуда и повспоминать о бурном, достойном пера поэта и кисти художника прошлом, а иногда и посудачить о будущем, о котором им теперь явно можно было особо не беспокоиться.

И вот как-то по зиме, окруженный старыми друзьями по Ивовым Рощам и всеми родственниками, старый мудрый Барсук умер — в мире с собой и со всем миром. Похоронили его на латберийском церковном кладбище. Крот и Тоуд произнесли трогательные слова прощания на строгой и полной скорби траурной церемонии. Попрощавшись с усопшим, все бросили по горсти земли на гроб, а Крот с внуком Барсука добавили к земле закатанные в торфяные шарики семена деревьев из Дремучего Леса, заботливо сохраненные в течение всех этих лет Внуком в надежде на то, что когда-нибудь Дремучему Лесу еще предстоит возродиться.

Старел потихоньку и Крот. Ему нравилась эта новая жизнь, нравилось смотреть, как взрослеют и занимают в ней свое место Племянник, Мастер Тоуд и внук Барсука. Когда его спрашивали, он с удовольствием высказывал свое мнение и давал советы; когда же было лучше промолчать, он так и поступал, внимательно следя за тем, как молодежь растет, учится, делает ошибки, исправляет их и снова пытается постичь эту жизнь.

Рад был Крот и тому, что его всегда радушно принимали как в новом доме Барсука (и до, и после смерти почтенного главы семейства), так и в замке Тоуда. Впрочем, сам хозяин в последнее время нечасто бывал дома, пристрастившись на старости лет к туристическим поездкам по Европе. Но, приезжая домой, Тоуд не переставал удивлять не только Крота, но и изредка навещавшего дядюшку Мастера Тоуда своей активностью, задором и ничуть не утихшим желанием и умением веселиться.

Но самой большой радостью для Крота стало то, что он незаметно, как-то вполне естественно стал членом счастливой семьи, которую рискнул создать (и не прогадал на этом) Племянник, женившийся на одной симпатичной Кротихе, проживавшей неподалеку. Крот не мог нарадоваться на Племянника, отважившегося нарушить холостяцкие традиции Ивовых Рощ и не разорвавшего при этом самых теплых отношений со старшим поколением.

Если поначалу супруга Племянника и волновалась по поводу переселения в их дом стареющего дяди, то очень скоро она уже не могла себе представить, как можно жить без этого доброго, ласкового и в то же время надежного Крота, олицетворяющего собой верность традициям и преемственность поколений. Особенно привязались к Кроту дети, а сам он души не чаял в своих внучатых племянниках и племянницах. Не раз и не два застывали Племянник с женой на пороге детской или гостиной, где, сидя на краешке кровати или в кресле у камина, старый Крот снова и снова рассказывал очередную историю о Рэте Водяной Крысе, о мистере Барсуке или мистере Тоуде из Тоуд-Холла.

Раньше Крот и не предполагал, что жизнь может быть такой полной, насыщенной и счастливой, а дом — таким большим, просторным и в то же время уютным и гостеприимным. А уж о том, что семья может быть настолько дружной, неназойливой и любящей, от даже и подумать бы не мог.

Частым гостем в их доме был внук Барсука, которого в этих краях потихоньку стали называть Молодым Барсуком, а то и просто Барсуком, отдавая должное тому, что многие характерные черты деда перешли к нему в полной мере, среди прочих — желание учиться, набирать информацию, стремление обдумывать и анализировать ее. В общем, следовало признать, что Молодой Барсук был не по годам умен.