Запретный плод, стр. 40

Эстелла села рядом с могилой и попыталась собраться с мыслями. Это не так быстро. Даже недавно умершему нужно несколько минут, что бы сориентироваться. Сто лет – это чертовски долгий срок смерти.

Я обошла могилу, следя, чтобы не выйти из круга. Захария смотрел на меня, не говоря ни слова. Он не мог поднять труп, потому что сам был трупом. С недавно умершим он еще мог справиться, но не с умершим давно. Мертвец вызывает из могилы мертвеца. Что-то в этом есть противоестественное.

Я смотрела на него, видела, как он сжимает нож. Я узнала его тайну. Знает ли Николаос?

Знает ли кто-нибудь? Да, знает тот, кто сделал гри-гри, но кто еще? Я сжала кожу вокруг пореза на руке и окровавленными пальцами потянулась к гри-гри.

Он перехватил мою руку, глаза его расширились.

– Не ты!

– Тогда кто?

– Те, кого не жаль.

Поднятая нами зомби задвигалась в шорохе нижних юбок и обручей. Она ползла к нам.

– Надо было дать им тебя убить, – сказала я.

Тогда он улыбнулся:

– А как ты убьешь мертвого?

Я вырвала руку:

– Я это делаю все время.

Зомби подползла к моим ногам.

– Корми ее сам, сукин ты сын, – сказала я.

Он протянул ей порезанную руку. Она ее схватила жадно, неуклюже. Обнюхала его руку и отпустила, не тронув.

– Кажется, мне ее не покормить, Анита.

Конечно же. Для заключения ритуала нужна свежая, живая кровь. Захария был мертв. Он не годился. Только я.

– Будь ты проклят, Захария, будь ты проклят!

Он молча смотрел.

Зомби испускала горлом хнычущие звуки. О, Боже мой. Я протянула ей кровоточащую руку. Костяные пальцы впились в нее. Рот зомби вцепился в рану и стал сосать. Я заставляла себя не отдернуть руку. Я совершила сделку, выбрала ритуал. У меня теперь не было выбора. Я смотрела ни Захарию, пока эта тварь сосала мою кровь. Наша зомби. Наше совместное предприятие.

– Сколько народу ты убил, чтобы сохранить себе жизнь? – спросила я.

– Лучше тебе не знать.

– Сколько?

– Достаточно.

Я напряглась и подняла руку, почти потянув зомби за собой. Она заплакала, тихо, как ново рожденный котенок. И выпустила мою руку так быстро, что упала обратно. По костлявому подбородку текла кровь. Она уже окрасила зубы. Я не могла на это смотреть. – Круг открыт, – сказал Захария. – Зомби ваша.

Сначала я подумала, что он обращается ко мне, потом вспомнила про вампиров. Они притаились в темноте так тихо и неподвижно, что я о них забыла. На всей этой проклятой поляне живая была только я. И надо было отсюда убираться.

Я надела туфли и вышла из круга. Вампиры меня пропустили. Только Тереза остановила меня, заступив дорогу.

– Зачем ты дала ей сосать свою кровь? Зомби так не делают.

Я помотала головой. Почему-то я решила, что быстрее будет объяснить, чем по этому поводу ругаться.

– Ритуал в тот момент уже шел неверно. Мы не могли начать без новой жертвы. И мне пришлось предложить в жертву себя.

Она вытаращила глаза:

– Себя?

– Это было лучшее, что я могла сделать, Тереза. Теперь отойди с дороги.

Я чувствовала себя усталой и больной. И мне надо было отсюда убраться и побыстрее. Может быть, она услышала это в моем голосе. Может быть, слишком рвалась добраться до зомби, чтобы возиться со мной. Не знаю, но она оттолкнула меня в сторону. И тут же ее не стало, будто ветром унесло. Ладно, пусть кто хочет, разгадывает загадки. Я иду домой.

Сзади раздался тихий вопль. Короткий придушенный звук, будто этот голос отвык говорить. Я шла дальше. Зомби кричала: память человека была достаточно сильна, чтобы она испугалась. Донесся густой смех, чем-то напомнивший смех Жан-Клода. Где ты, Жан-Клод?

Я оглянулась только однажды. Вампиры сомкнули круг. Зомби металась из стороны в сторону, пытаясь бежать. Но бежать было некуда.

Я вышла в перекошенную калитку. Ветер, наконец, спустился с деревьев на землю. Из-за изгороди донесся еще один вопль. Я побежала и больше не оглядывалась.

29

Я поскользнулась на мокрой траве. Чулки для бега не предназначены. И я сидела на траве, тяжело дыша и стараясь ни о чем не думать. Я подняла зомби, чтобы спасти другое существо, которое оказалось не человеком. Теперь поднятого мной зомби терзают вампиры. Черт. Еще и половина ночи не прошла.

– Что же дальше? – шепнула я себе.

И ответил голос, легкий, как музыка.

– Привет тебе, аниматор. Кажется, у тебя сегодня насыщенная ночь.

Николаос стояла в тени деревьев. С ней был Вилли Мак-Кой, держащийся чуть поодаль, как телохранитель или слуга. Скорее всего, слуга.

– Ты возбуждена. Что такого случилось?

Голос ее взлетал и падал, будто она пела песенку. Опасная девчонка вернулась.

– Захария поднял зомби. Пропал предлог, чтобы его убить.

Тут я рассмеялась, и смех звучал отрывисто и резко даже для меня. Он и без того был мертв. Но вряд ли она знает. Она не умеет читать в умах, умеет только выдавливать из них правду. И уж точно ей не пришло в голову спросить: “Захария, ты живой или ты ходячий труп?” Я смеялась и не могла остановиться.

– Анита, что с тобой?

Голос у Вилли был такой же, каким был и при жизни.

Я помотала головой, пытаясь перевести дыхание.

– Ничего, все в порядке.

– Я не вижу в этой ситуации смешного, аниматор. – Голос соскользнул вниз, как маска с лица. – Ты помогла Захарии поднять зомби.

Это прозвучало обвинением.

– Да.

Я услышала шорох травы. Шаги Вилли. Взглянув вверх, я увидела, что Николаос идет ко мне бесшумно, как кошка. Она улыбалась – милое, красивое, безобидное дитя. Нет. Лицо чуть длинновато, Совершенная девочка-невеста уже не была столь совершенной. Чем ближе она подходила, тем больше можно было заметить недостатков. Я начинала видеть ее такой, какой она была на самом деле. Или нет?

– Ты очень пристально смотришь на меня, аниматор. – Она рассмеялась высоким диким голосом, как ветровые колокольчики в бурю. – Как будто увидела привидение. Ты увидела привидение, аниматор? Ты увидела что-то, чего испугалась? Или дело в другом? – Ее лицо было от меня на расстоянии вытянутой руки.

Я задерживала дыхание, впившись пальцами в землю. Страх охватил меня холодным слоем, как вторая кожа. Это лицо было такое приятное, улыбающееся, ободряющее. Честно, ей не хватало ямочек на щеках. Голос у меня был хриплым, и мне пришлось откашляться. – Я подняла зомби. И я не хочу, чтобы его мучили.

– Но это всего лишь зомби, аниматор. У них нет настоящего ума.

Я просто пялилась на это приятное тонкое лицо, боясь отвернуться, боясь на нее глядеть. Грудь стискивало желание бежать.

– Она была когда-то человеком. Я не хочу, чтобы ее пытали.

– Они ей особо больно не сделают. Мои маленькие вампирчики будут разочарованы. Мертвый от мертвого не подкормится.

– Гули кормятся. Они едят мертвецов.

– А что такое гуль, аниматор? Он воистину мертв?

– Да.

– А я мертва? – спросила она.

– Да.

– Ты уверена? – У нее над верхней губой был небольшой шрам. Наверное, она получила его еще при жизни.

– Уверена.

Она рассмеялась – это был звук, который вызывает улыбку на лицах и радость в сердцах. Меня от этого звука передернуло. Вряд ли мне еще будет когда-нибудь приятно смотреть фильмы с Ширли Темпл.

– По-моему, ты ни капельки не уверена.

Она встала одним плавным движением – тысячелетие практики дает себя знать.

– Я хочу, чтобы зомби положили обратно сегодня, сейчас, – сказала я.

– Ты не в том положении, чтобы чего-нибудь хотеть.

Ее голос прозвучал холодно и очень взросло. Дети не умеют голосом сдирать кожу.

– Я ее подняла. Я не хочу, чтобы ее пытали.

– Это очень плохо?

Что я могла сказать?

– Я прошу.

Она посмотрела на меня пристально:

– Почему это для тебя так важно?

Вряд ли я могла бы ей объяснить.

– Просто важно, и все.

– Насколько важно?

– Я не поняла вопроса.