Соблазненные луной, стр. 72

Моя сила сошла ко мне, словно невидимый кинжал лег в левую ладонь. Рука крови, вторая моя рука власти. Раньше мне всякий раз было больно ее применять – так больно, что в глазах мутилось, а сейчас – нет. Она пришла сейчас тихо, неожиданно и с большей силой, чем когда-либо. До этой минуты я своими руками власти пользовалась, но отвергала их душой. Я была слишком человеком, мне хотелось обладать какой-нибудь симпатичненькой магией, а не одними из самых жутких наших способностей. Но желание это было глупым и детским, и теперь оно ушло. Для меня наступил сейчас миг полной ясности – как будто проникаешь в самое сердце вещей.

Мне не надо было вспоминать вкус и запах крови – вся комната была ею пропитана. Словно кто-то уронил на пол поднос с рубленым мясом, и все по нему прошлись. Вкус сырого мяса, а не одной только крови, я чувствовала корнем языка.

Баринтус бросился к Рису, прикрыл его широкой спиной, а королева вопила и кромсала спину Баринтуса ножом. Рис запрокинул голову – на месте здорового глаза осталось кровавое месиво. И он кричал – бессловесный, безнадежный вопль.

Я перевела взгляд на ранки на плечах Андаис и, не пытаясь высвободиться из рук Адайра и Галена, подумала: "Теки, кровь".

Кровь закапала, струйками потекла у нее по рукам, но, кажется, никто еще не заметил, что у королевы идет кровь, она сама точно не заметила. Ее слишком захватила горячка боя. Убить ее я не надеялась, она была воистину бессмертна. Надеялась я только отвлечь ее, ослабить. У меня не было сил и дальше смотреть на все это сложа руки. Я заставила ее терять кровь, а она даже не заметила. Она била ножом в Баринтуса, словно хотела пробить дыру насквозь. Словно надеялась пролезть в дыру и вытащить оттуда Риса.

Глупо было надеяться ее отвлечь. Мелкая потеря крови не остановит ее, богиню битвы. Слова отца всплыли в памяти: "Если когда-нибудь ты решишь выступить против моей сестры, убей ее, Мередит. Убей или забудь даже думать о том, чтобы поднять на нее руку".

Я вытянула левую руку ладонью вперед и выпустила магию на свободу, словно птицу в небеса. Это было так здорово – выпустить ее, дать ей свободу, бросить попытки казаться не тем, что я есть. Вот эта кровь – это тоже я. Кровь хлынула у Андаис по плечам, и хоть сама она по-прежнему оставалась бесчувственной, кое-кто из мужчин это заметил.

Адайр уже отпустил меня, шагнул назад. Наверное, не хотел оказаться поблизости, когда Андаис очнется от горячки боя. Не хотел, чтобы его сочли как-то к этому причастным.

– Нет, нет, Мерри! – Гален тянул меня за правую руку, хотел захватить и левую. "Теки, кровь", – подумала я. Он отскочил прочь – на ладони у него появился тонкий порез, словно я его бритвой ударила. Глаза у него распахнулись от страха. Меня он боялся или за меня – не знаю.

Кровь алыми струями лилась по рукам королевы, а она все резала и резала спину Баринтуса. Я направила на нее мысль, как на Галена: "Теки, кровь", и царапина у нее на груди разошлась, словно по ней полоснули невидимым ножом. Андаис не закончила очередной удар, остановилась, не понимая.

Я смотрела на ее изящную белую шею: там была крошечная капелька крови, едва заметная точка, но я почему-то видела ее через всю комнату, как под лупой. Я ее видела невероятно ясно, чувствовала запах крови под тонкой этой кожей. Я сложила руку в кулак и представила, что должно сделаться с этой крошечной ранкой. На белом горле вдруг прорезался еще один рот – красная огромная рана. Я думала, Андаис закричит, но она просто не смогла. Кровь хлынула фонтаном, и она забыла про Баринтуса, про Риса, про все на свете – она уставилась на меня своими трехцветными глазами, и в них мелькнула мысль. Воздух вокруг меня сгустился, как в грозу.

– Истекай кровью! – заорала я.

Кровь полилась потоком, словно ее выплескивал гигантский насос. Была бы Андаис человеком, она бы свалилась и умерла, но она не была человеком. Она вытянула ко мне руку.

Гален бросился вперед, между мной и ею, и упал на колени, схватившись руками за горло: он беспомощно открывал рот, но из него не доносилось ни звука. У меня времени не было ни испугаться, ни подумать, что она с ним сделала. Он пожертвовал собой, чтобы я могла ее убить: в этот миг я забыла, что она моя королева, что она сидхе, все забыла, просто хотела ее остановить. Мертвая она остановится.

Из моих губ вылетело шипение, словно нож вытаскивали из ножен. Я только одно слово сказала:

– Кровь!

Сила рванулась от меня вперед, скользящим ударом прошлась по стражам на всем пути – словно невидимое лезвие резануло опять им по ранам, извлекая новую кровь.

Королева видела приближение чар, распознала угрозу. Она сжала кулак, и воздух вдруг отвердел, я не могла вдохнуть – ребра не поднимались. Я повалилась на пол, но успела увидеть, как мои чары ударили по ней, успела увидеть, как льется кровь у нее изо рта, из носа, из ушей, из глаз. Я упала на колени рядом с бьющимся в корчах Галеном, но сквозь туман перед глазами, сквозь танцующие белые искры я увидела, как оседает на колени Андаис. Она смотрела на меня обведенными кровью глазами и, кажется, говорила что-то, но я уже не слышала. В ушах звенел беззвучный вопль моего несчастного тела, жаждущего хоть глотка воздуха. Я упала – на живот. Даже умирая, я хотела видеть ее смерть.

Андаис рухнула сломанной куклой, ничком, лицом в пол. Не попыталась подставить руки. Просто свалилась, и кровь растекалась из-под нее алой лужей, все шире и шире.

Глаза застлало мраком, и я забилась на полу, придавленная ее магией, пытаясь вдохнуть – и не в силах сделать вдох. Я лежала, задавленная ее последним ударом, и хоть мое тело паниковало за меня, скребя по полу в попытке вдохнуть, я страха не чувствовала. Последней моей мыслью перед тем, как все поглотил мрак, было: "Ну и хорошо. Раз она их больше не тронет, хорошо". Потом мое тело перестало сражаться, и ничего больше не было – только тьма и отсутствие боли.

Глава 30

Я стояла на высоком холме и смотрела вокруг. До самого горизонта, смешиваясь с его голубой туманной далью, простиралась роскошная зелень, настоящий изумрудный океан. Целый восхитительный миг я стояла одна на вершине огромного холма, а потом почувствовала, что кто-то здесь есть. Я не слышала ни звука, ни движения, просто знала, что если оглянусь, то за спиной у меня кто-то будет стоять. Я думала увидеть Богиню, но ошиблась. В лучах яркого солнца стоял мужчина. На нем был плащ, тенью скрывавший его лицо и прятавший очертания фигуры, развеваясь под легким ветерком. То мне казалось, что незнакомец широкоплеч, то что скорее тонок. Словно тело под плащом менялось прямо у меня на глазах.

Ветер отбрасывал назад мои волосы и раздувал колоколом его плащ. Ветер принес мне запах поля и леса. Незнакомец пахнул первозданной дикостью леса и свежевспаханным полем, но, кроме этих густых ароматов, был еще один, который невозможно описать. От него пахло – за неимением других слов – мужчиной. Но это слово мало что передает. Так пахнет шея мужчины в разгар любви и страсти – дивный аромат, от которого сжимается грудь и переполняется сердце. Если бы парфюмеры сумели разлить его по флакончикам, они бы озолотились, потому что от него пахло любовью.

Он протянул ко мне руку, и я пошла к нему. Рука его менялась ежесекундно, как и тело – цвет кожи, форма и величина ладони, – словно проплывая множество вариантов. Рука, взявшая мою ладонь, оказалась темной, как у Дойла, но лицо под капюшоном Дойлу не принадлежало. Я различала в нем черты всех моих мужчин. Все, кто познал мое тело, отражались и проплывали в лице Бога, но руки, притянувшие меня, были самые настоящие, крепкие руки. Он прижал меня к себе, плащ одел нас обоих и затрепетал крыльями на ветру. Я положила голову ему на грудь, обвила талию руками, и мне стало так спокойно, словно мне больше ничего не страшно. Я словно обрела дом – тот дом, каким его все представляют, но каким он никогда не бывает. Мирный, счастливый – именно то, что нужно, все, чего ты хотел. Минута полного спокойствия. Абсолютное счастье. И казалось, что так может продолжаться вечно.