Сны инкуба, стр. 68
— Предлагаю тебе сделку, Берт. Меня устроит, если ты отдашь им обратно чек вместо своего личного, но такое гадство не должно повториться. У нас хватает денег, Берт, без того чтобы людям дурить головы.
— Они сами предложили деньги, я не просил.
— Нет, но спорить могу, ты их навёл на такую мысль. Ничего прямо не говорится, как ты уже и сказал, но как-то ты их заставил об этом подумать.
Он открыл рот, закрыл снова, прислонился к двери.
— Может, так и было, Анита. Но с ними это было так легко…
— …что ты просто не устоял?
Он сокрушённо выдохнул, плечи его опустились.
— Я слегка потерял голову.
Я покачала головой и чуть не засмеялась.
— Так вот, больше не теряй. Договорились?
— Постараюсь, но обещать не буду, а то ты мне не поверишь.
Тут я действительно рассмеялась:
— С этим не могу спорить.
— Хочешь, чтобы я прямо сейчас порвал этот чек?
Я высматривала в его лице признаки страдания, которое всегда причиняет Берту расставание с деньгами, но видела только решимость, будто он уже с этими деньгами распрощался навсегда.
— Пока нет.
Он поднял глаза, и в них мелькнула тень надежды.
— Не радуйся пока. Есть хиленький шанс, но если он как-нибудь поможет полиции, то сколько-то мы заработаем. Если нет, то мы деньги вернём.
— Мне стоит знать, что у тебя за план?
Он спрашивал, законно ли это, и если нет, то ему лучше не знать, чтобы потом отрицать было проще. Берт знал, что я переступаю такие черты, за которыми не тюремный срок, а смертный приговор. Я знала, что передо мной — маска жулика, мошенника, но он знал — или подозревал, — что перед ним маска хладнокровного убийцы. Бывали такие начальники, которые не смогли справиться с подобными сомнениями или почти уверенностью. А мы сейчас стояли друг напротив друга и отлично один другого понимали.
— Я спрошу, не дадут ли копы что-нибудь из одежды мальчика, чтобы Эванс на это глянул.
— Ясновидец-осязатель, который себе руки хотел отрезать? — Берт сморщился.
— Он уже вышел из больницы, — ответила я.
Берт нахмурился.
— Но ведь в газетах писали, что он хотел себе отрезать руки, чтобы не видеть убийств и насилий каждый раз, когда до чего-нибудь дотрагивается?
— Так и было, — кивнула я.
— Анита, никогда не думал, что мне придётся такое говорить, но оставь беднягу в покое. Я отдам деньги.
Я прищурилась. Он хочет меня обдурить? Или говорит всерьёз? Вслух же я сказала:
— Эванс чувствует себя так хорошо, как давно уже не было. Он снова берет активных клиентов.
Берт смотрел на меня, и не совсем дружелюбно.
— Этот человек пытался покончить с собой, чтобы не видеть таких вещей, а ты хочешь принести ему предметы из дела серийного убийцы, зарезавшего юную пару. Анита, это действительно бессердечно.
— Эванс сам вернул себя к работе, Берт, а не я. Он теперь женат, и куда спокойнее, чем был в этой жизни.
— Любовь — великая вещь, Анита, но она не все лечит.
— Да, — согласилась я, — не все.
И не стала объяснять Берту, что новая жена Эванса — проективный парапсихический поглотитель. Она практически все экстрасенсорные способности блокирует на несколько ярдов вокруг. И Эвансу рядом с ней куда спокойнее, она его в буквальном смысле спасает.
Глазки Берта прищурились.
— Тот парнишка, с тобой, это твой бойфренд?
Я кивнула.
— Только бойфренд?
— Кто же ещё, Берт?
Моя очередь была делать невинные глаза.
Он покачал головой.
— Не знаю, но шум из твоего кабинета был очень красочным, и это даже без видеоряда.
Я не покраснела, потому что была занята тем, чтобы ничего на лице не выразить.
— Ты действительно хочешь знать, Берт, или лучше тебе потом иметь возможность все отрицать?
Он подумал секунду, потом покачал головой.
— Нет, мне этого знать не надо.
— И ты прав.
— Но если бы я хотел знать, ты бы мне сказала правду? — спросил Берт.
Я кивнула.
— А зачем, зачем бы ты её сказала?
— На физиономию твою посмотреть, — сказала я тихо и очень, очень дружелюбно.
Он проглотил слюну и стал чуть бледнее, чем был секунду назад.
— Там… что-то нехорошее?
— Спроси — и узнаешь.
Он снова покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Нет.
— Не задавай неприятных вопросов, не получишь неприятных ответов.
— Не задавай вопросов, если не хочешь слышать ответов.
— Вот именно, — поддакнула я.
Он усмехнулся свой обычной улыбкой — «а я что-то знаю, а ты нет».
— Но десять штук мы себе оставляем.
— Пока что. Если Эванс согласится, они нам очень пригодятся.
— Он так дорого берет?
— Человек рискует рассудком и жизнью каждый раз, когда касается вещдока. Я бы заставила себе за такое платить. А ты?
У Берта глаза засветились:
— А бизнес-агент у него есть?
— Берт!
— Я только спросил.
Я не стала приставать, только головой покачала. У Берта истинный гений добывать деньги парапсихическими способностями, которые их владельцы считают проклятием. Плохо ли будет, если он поможет Эвансу малость заработать? Нет. Но вряд ли Берт понимает, что Эванс — один из мощнейших ясновидцев-осязателей во всем мире. Случайное прикосновение кончиками пальцев говорит ему о человеке больше, чем все остальные когда-нибудь узнают. Берт, вероятно, протянет руку для пожатия, и сделка не состоится. Я ведь только подозреваю, каков Берт на самом деле. Одно прикосновение — и Эванс это будет знать точно. Если он не убежит с воплем, это уже будет для меня приятным сюрпризом. Я бы лично никогда не стала пожимать руку Эвансу. Во-первых, к ясновидцу-осязателю с протянутой лапой не лезут — дурной тон. Во-вторых, Эванс меня как-то случайно коснулся, и не был в восторге от увиденного. Так кто я такая, чтобы кидать камнями в Берта? Он-то, может, даже не будет отмечен у Эванса на радаре, а я рухну в языках кровавого пламени.
Глава тридцать вторая
С остальными клиентами была скука смертная по сравнению с Браунами — слава те, Господи. Натэниел тихо сидел в уголочке во время всех встреч — на всякий случай. Берт уже не спорил. Среди клиентов было два адвоката — обсуждение завещаний и других конфиденциальных материалов. Они возразили было против присутствия Натэниела, но я напомнила им, что по закону я сама не связана никакой конфиденциальностью, так какое им дело? С точки зрения закона я была права, а юристы терпеть не могут, когда не юрист прав. Может быть, просто мне другие юристы не попадались. Поэтому они оба поинтересовались, кто он такой и зачем он должен присутствовать на их встрече со мной.
Первому я сказала: вы хотите, чтобы я с вами говорила, или нет? И он оставил тему. Второй оказался настойчивей. Сорванные ногти у меня ныли адски. Ныла ущемлённая гордость после секса в офисе. Я была очень недовольна жизнью, и потому сказала правду:
— Он здесь на тот случай, если мне понадобится секс.
Я произнесла это с улыбкой, сама зная, что глаза у меня не улыбаются, но мне было плевать.
Натэниел заржал и изо всех сил постарался изобразить, что это кашель.
Адвокат мне, разумеется, не поверил.
— Миз Блейк, это был вполне законный вопрос. Я имею все права защищать интересы моего клиента. Вам нет необходимости нас оскорблять смехотворной ложью.
Так что я перестала оскорблять его ложью, и мы перешли к делу.
Каждый клиент — или группа клиентов — должен был спросить про Натэниела. Я попробовала все ответы от домашней прислуги до любовника, от рассыльного при офисе до личного помощника. Ни один ответ не понравился, и я перестала обращать на это внимание куда раньше, чем клиенты кончились. Наконец я стала снова говорить правду, и две новых группы, услышав её, оскорбились. Оскорбительная ложь, как они сказали. Вот так; скажи только правду, и никто тебе не поверит.
Единственная же тема, на которую мне хотелось говорить, это был мой зверь. У меня прямо рядом сидел ликантроп, и не было даже пяти минут свободных, чтобы начать обсуждение. Море вопросов, и ни минуты, чтобы их задать. Может, потому я так неприветлива была с клиентами. Может быть, а может, я вообще неприветлива. Сама по временам не знаю.