Сны инкуба, стр. 154

— Я сейчас коснусь Эвери. Я загляну ему в голову и увижу, что смогу. Я не собираюсь причинять ему вреда — намеренно. Мне нужна правда, Малькольм, только и всего. Дай мне слово, что, если он виновен, ты мне дашь его забрать.

— Как я буду знать, что ты узнала от него?

Я улыбнулась, и снова не слишком приятно.

— Когда я тебя попрошу — если попрошу, — коснёшься меня, и будешь знать все, что знаю я.

Он посмотрел на меня, я на него. Один из тех моментов, когда остаются непроизнесенные вопросы. Я знала, что он пытался получить информацию о совершенных вампирами убийствах, когда пожимал мне руку. Есть штаты, где один этот поступок включил бы его в шорт-лист вампиров — вампиров, ставших опасными. Я знала, что он сделал, и у меня на руках был ордер, дававший мне достаточную свободу манёвра, чтобы притвориться, будто Малькольм скрывал собственную причастность к убийствам. До суда все равно бы не дошло; мне не пришлось бы доказывать свои подозрения.

Малькольм вздохнул достаточно глубоко, чтобы у него плечи поднялись и опустились. Он кивнул — коротко, резко, почти неуклюже, будто не был уверен, что мысль ему нравится, но понимал, что ничего не поделаешь.

— Можешь коснуться Эвери, если он захочет. Можешь использовать свою связь с Жан-Клодом, чтобы попытаться выяснить правду.

Я не стала его поправлять, что здесь больше моей некромантии, чем силы Жан-Клода. Всем нужны какие-то иллюзии, даже мастерам вампиров.

Я повернулась к Эвери:

— Вы согласны с тем, что я хочу сделать?

Он нахмурился недоуменно. Я уж подумала, может, он не такой уж умный, как кажется, и не стыдно ли мне будет обижать убогого.

— А что вы хотите сделать?

— Коснуться вас.

Губы его изогнулись вверх в едва заметной улыбке, но в глазах его было больше смеха, чем на губах.

— Да, — сказал он. — Да, пожалуйста.

Я протянула к нему руки и улыбнулась:

— Иди ко мне, Эвери.

И он сделал несколько шагов вперёд. Без приглашения встал передо мной на колени. Поднял лицо, и в этом лице читалась готовность и полное, безоглядное доверие. Не он был тупой, а я. Я подчинила себе его мозг, как мастер вампиров подчиняет себе смертного. За миг до того, как его коснуться, я подумала: если я сейчас вытащу пистолет и приставлю ему ко лбу, вздрогнет ли он, или так и будет смотреть на меня исполненными доверия глазами, пока я буду спускать курок?

Глава шестьдесят шестая

Кожа у него была мягкая, даже щетина бороды мягче, чем казалась на вид, такая чёрная на белой коже. Только коснувшись бороды, я знала, что волосы тоже будут мягкие, и ничего нет в его теле сухого или жилистого. Он весь был… мягкий.

Он улыбался мне, блаженно, будто видел нечто чудесное. Поскольку смотрел он на меня, я знала, что ничего чудесного он не видит, только меня, а меня можно назвать по-разному, но вряд ли чудесной.

Какое-то движение заставило меня оторвать взгляд от Эвери. Кое-кто из вампиров встал со скамей. У некоторых был недоуменный вид, будто они сами не знали, зачем поднялись. Другие уже вышли в проход, но остановились, будто сперва знали, куда идут, а теперь уже не уверены. Но ещё некоторые, примерно с дюжину, в главном проходе, недоумевать не собирались. Они смотрели на меня, как смотрел на меня Эвери, будто я была ответом на их молитвы. Мне и без того неловко видеть такое выражение на чьём-то лице, а тут ещё их так много, и все вампиры, все незнакомые… Слово «нервозность» не передаёт моих ощущений. Испуг — да, пожалуй. Испуг — точное слово.

— Вы их зачаровали, — произнёс Малькольм, и произнёс сердито.

— Как вы чаруете людей? — спросила я.

— Я не использую свою силу на людях.

— Вы хотите сказать, что не используете своей силы, чтобы выглядеть красивее в глазах людей и даже младших вампиров?

Он заморгал синими глазами, глядящими с приятного лица, но совсем не такого поразительного, какое было у него раньше при наших встречах.

— Это было бы суетно, — ответил он очень, очень тихо.

Он не стал отрицать, а я не стала выяснять. Основной мой интерес к этой «суетности» заключался в вопросе: если он использует вампирские силы, чтобы выглядеть лучше, для чего ещё он их использует? Но это вопрос не срочный.

Эвери прильнул щекой к моей руке — не потёрся, как леопарды-оборотни, но просто напомнил мне о своём присутствии. Я посмотрела на него, на других вампиров, стоящих в проходе. Они почти выстроились в очередь, будто ждали, что после Эвери я займусь ими. Такой цели у меня не было, и я не знала, как исправить ситуацию.

Мысленно я обратилась к Жан-Клоду. Его шёпот побежал по мне, зашевелил кожу, прошёл по руке в вампира у моих ног. Эвери закрыл глаза и почти сомлел.

— Это не помогло, Жан-Клод, — прошептала я. — Я хочу это прекратить, а не усилить.

— У меня нет таланта чтения чужих мыслей и чувств, ma petite, во всяком случае, до такой степени. Это не мою силу ты одалживаешь.

— А чью тогда?

— По моему предположению — Малькольма. Поскольку он первым её использовал.

— И теперь она моя навеки?

— Вряд ли навеки, как ты говоришь, но на сейчас. Используй её быстро, ma petite, потому что она может схлынуть.

— А что мне делать с этими зачарованными?

— Получи информацию от этого, ma petite, а потом я тебе помогу справиться с этой конкретной силой. А пока что я удаляюсь, чтобы не сделать хуже.

Слово не разошлось с делом — он исчез. Когда-то его исчезновение помогло бы решить проблему с завлечёнными, но не сейчас. Сейчас у меня остались Эвери у моих ног и остальные, ожидающие, желающие. И что мне с ними делать, во имя Господа? Глубоко вдохнув, я медленно выдохнула. Будем решать проблемы по одной. И с катастрофами разбираться по одной. Иначе запутаемся.

Посмотрев в светло-карие глаза Эвери, я подумала: «Что случилось вчера ночью в твоей квартире?»

Передо мной мелькнула женщина, та самая, но вполне живая. Мелькнула и другая женщина, но её я не рассмотрела отчётливо. Будто часть картины затянуло туманом.

Эвери прижался лицом к моей руке, и туман чуть приподнялся, но все равно другую женщину я не могла рассмотреть. Я одалживала силу у Малькольма, но то, что было во мне, было куда более интимным видом магии. Подняв вторую руку, я взяла лицо Эвери в ладони, туман ещё рассеялся, но я будто смотрела кино на экране с измятым краем. И так сильно старалась рассмотреть повреждённую часть, что не смотрела толком все остальное. Эвери и вполне живая женщина общались очень тесно и лично. Либо у меня усохла способность смущаться, либо работа есть работа. А я была на работе.

Я знала, что вампиры умеют заставить человека забыть часы или даже дни, но никогда не знала никого, кто умел бы затуманить часть воспоминаний. Такой уровень владения силой был для меня нов. До страха нов.

Прикосновение к лицу помогло, потому что, нравится мне это или нет, сила Жан-Клода и моя — в физической близости. Я наклонилась над лицом Эвери, держа его в ладонях. Он не закрыл глаза, когда я прильнула к нему в поцелуе, но я закрыла. Всегда закрываю глаза. Когда мои губы коснулись его губ, у женщины на краю кровати оказались каштановые волосы. Поцелуй перешёл в прижатие ртов, и волны этих волос мягко наполнили руки Эвери, мягче на ощупь даже, чем на вид. Её лицо повернулось навстречу его взгляду, и снова туман заполнил глаза. Я не видела её лица. Отлично, подумала я. «Имя, скажи мне её имя, Эвери», — подумала я, но у него в голове была только ревущая тишина, будто там она тоже что-то с ним сделала, чтобы остаться неузнанной или хотя бы анонимной.

Воспоминание было не как от камеры, оно шло от глаз Эвери. Я увидела, глянув вниз, что он гол, что обе женщины тоже голые, но лицо её… лица я не видела.

Я опустилась на колени, не прерывая поцелуя. Руки Эвери обхватили меня, он прижал меня к себе, я не сопротивлялась ощущению его объятий, его тела. Я отдала себя поцелую, объятию, и будто удар молнии прорезал воспоминание. Цвета стали ярче, и я знала, каков на вкус рот Салли Кук. Я чуяла запах духов, один поострее, с большим содержанием спирта, а другой — мускусный запах чего-то дорогого. Лицо вампирши перед глазами высветилось ясно, как кристалл, и звали её Нелли, и была она мастером, и она познакомилась с ним в стрип-клубе, а не в церкви. Она привела с собой стриптизершу, которую Эвери знал как Моргану.