Сны инкуба, стр. 104

— Жан-Клод, прошу тебя, — прошептала я.

Он сделал то, что я видела у него в голове, то, что я предложила. Он положил меня спиной на стол, взял за бедра и придвинул их к самому краю. Юбка уже стала у меня поясом вокруг талии. Чулки на мне ещё остались, и сапоги, но ничего больше. Руками Жан-Клод развёл мне ноги, приблизился, и кончик его скользнул по отверстию.

— Ты влажная, но все ещё тугая.

— Трахни, — сказала я, — трахни. Давай, давай, давай, давай, давай…

Где-то на последнем «давай» он стал в меня проталкиваться. А я была тугая, сильно тугая и сильно мокрая. В другой раз я бы попросила продолжить игру чуть ещё, пока эта страшная стяжка не разойдётся, но сегодня я хотела ощутить, как он пробивается с боем. Хотела ощутить, как он в меня влезает.

Он встал между моими ногами, движениями бёдер и ног вбивая себя в меня. Я все ещё была чуть слишком стянута, и стала сопротивляться. Не для того, чтобы отодвинуться на самом деле, а непроизвольно. Руки, размётанные по столу, били по всему, до чего могли дотянуться, в том числе и по пистолету. Мне бы чего-нибудь помягче, такое, что можно расцарапать, за что схватиться, но ничего не было, кроме прохладного дерева стола, а это было не то, чего мне хотелось.

Забившись так глубоко, как только мог, он стал выдвигаться обратно, медленно, будто моё тело пыталось его удержать — может, так оно и было. Он медленно вытаскивал себя из меня, потом стал вдвигаться обратно, столь же медленно. Если он будет вот так не спешить, я уже не буду тугая. Мне хотелось ещё испытать это ощущение, как он силой в меня входит, а если он будет нежничать, я его не испытаю.

— Трахай меня, Жан-Клод, давай, пока я тугая, прошу тебя!

— Это будет больно, — сказал он.

— Я и хочу, чтобы было больно.

Он посмотрел на меня, потом взял за бедра, чуть-чуть дав почувствовать свою сверхъестественную силу, и сделал, как я просила. Он загнал себя в меня, потом выдернул, быстро и сильно. Это было больно, и я не была к этому готова — то есть именно то, чего я хотела.

Он загнал мне снова на всю глубину, и соударение наших тел вырвало у меня стон и ещё такой звук, которого я ни разу раньше не слышала. Он зажал меня силой своих рук и загонял себя в меня, преодолевая тугое сопротивление моего тела, будто пробивая его, проделывая новую дыру, потому что у этой ширины не хватало.

Кровь текла у меня по груди расширяющимися полосками, потому что сердце забилось быстрее, и кровь толчками выходила из миниатюрных дырочек. Такая красная, такая невозможно красная на белизне кожи.

Он поднял мне ноги так, что ступни оказались возле его лица, схватил за бедра и стянул меня по столу ближе к себе, своим весом придавил мне ноги к туловищу, изменил угол, под которым в меня входил, и получилось глубже, резче.

Я вскрикнула.

Он перенёс руки на талию и насадил меня на себя ещё сильнее, и прижал ноги так, что я почти согнулась пополам. Мы это исполняли в более мягком варианте, и он знал, что мне хватит гибкости, но эта позиция оказалась совсем иной. Потому что он свернул мне тело в тугой узел, трахая меня изо всей силы, и так ко мне прижался, что мог, трахая меня, вылизывать мне грудь.

Он поднял лицо от моей груди, и рот и подбородок у него алели моей кровью. Разведя мне ноги в стороны, он дёрнул меня вверх, прочь со стола, и я вдруг оказалась прижатой к его груди, обхватив его ногами за пояс. Он целовал меня, целовал со вкусом моей собственной крови, металлическим леденцом у него во рту.

Он сам тихо и низко постанывал, а потом прижал меня к стене, да так, что я здорово стукнулась спиной, и если бы он не держал мне голову ладонями, я бы ушибла её о стену. Он снова, снова, снова загонял себя в меня, изо всей силы, невероятно резко. Я уже не была тугая, я расслабилась и истекала соком, и все было неважно.

Грудь и живот у него были разрисованы моей кровью — она резко выделялась алыми мазками на белизне тела. Он всем телом прижимался ко мне, и скользкая кровь текла между нами, пока он вдавливал меня в стену. Я обнимала его ногами, руки сомкнула на его плечах, держала его, и он меня трахал. Как будто хотел пробить дыру в стене позади меня, и каждый удар был, будто он вбивал меня в стену, раздавливал. Я чуть не сказала «хватит, остановись», чуть не сказала, но не успела набрать воздуху, как огромной волной навалился на меня оргазм. Он накрыл меня, и я вцепилась когтями в Жан-Клода, и заорала, и забилась под его силой и весом, так что оргазм превратился в борьбу, в сражение. Мои зубы впились ему в плечо, ногти пытались прорваться внутрь через спину, моё тело улетало вместе с ним, пока он всаживал меня в стену, и где-то в этой борьбе я ощутила, как его свела судорога, и он мощным усилием бёдер вошёл в меня последний раз.

Он заорал, кончая, и я почувствовала, как изливается он в меня, а он опёрся рукой на стену и пытался удержать нас, когда у него подкосились ноги, и мы оказались на полу, мои ноги по-прежнему держали его кольцом, и он был во мне.

Жан-Клод дышал отрывисто, затуманенные глаза смотрели мне в лицо.

— Mon Dieu!

— «Вау» — это слишком по-школьничьи, а «потрясающе» — явно недостаточно, — сказала я. Потом попыталась тронуть его лицо, но руки не слушались. — Только ты мне обещай, что мы как-нибудь ещё попробуем.

Он улыбнулся, и улыбка эта была усталой, но полной абсолютного наслаждения.

— Такое обещание, ma petite, я буду счастлив дать.

— Смотри, заставлю тебя его выполнить.

— О нет, — ответил он, и оказалось, что у него ещё хватило сил прильнуть ко мне. — Это я тебя заставлю его выполнить.

Глава сорок пятая

Мы составили план на остаток ночи. Когда к нам вернутся силы, и мы сможем встать, прежде всего оденемся. Потом возьмём Натэниела и поедем в «Цирк Проклятых». Натэниела куда-нибудь сунем отлёживаться, а мы с Жан-Клодом устроим себе приятную горячую ванну. Однако не успели мы ещё выполнить план насчёт напялить шмотки, как зазвонил мой сотовый.

Я очень была настроена не отвечать, потому что никто не звонит в три часа ночи с добрыми вестями. В окошке мигал номер детектива сержанта Зебровски.

— Блин, — сказала я с чувством.

— В чем дело, ma petite?

— Из полиции. — Раскрыв телефон, я сказала: — Ну, Зебровски, что у тебя там стряслось?

— Сама ну. Я на той стороне реки, в Иллинойсе. Угадай, на что я смотрю?

— На другую убитую стриптезершу.

— Как ты угадала?

— Я экстрасенс. Спорить могу, ты хочешь, чтобы я приехала посмотреть на тело.

— Спорить никогда не надо, но сейчас ты выиграла.

Я посмотрела на себя, на залитую кровью грудь, на сочащуюся до сих пор ранку.

— Приеду, как только отмоюсь.

— Ты в куриной крови?

— Вроде того.

— Понимаешь, труп никуда не денется, но свидетели начинают нервничать.

— Свидетели? У нас есть свидетели?

— То ли свидетели, то ли подозреваемые.

— В смысле?

— Приезжай в клуб «Сапфир», сама разберёшься.

— «Сапфир» — дорогой клуб, который называет себя «клубом для джентльменов»?

— Анита, я шокирован. Даже не думал, что ты — завсегдатай стрип-баров.

— Они там хотели использовать стриптизеров-вампиров, и я ездила с ними на переговоры.

— А я и не знал, что это входит в твои должностные обязанности.

Будь это Дольф, я бы не стала отвечать, но Зебровски пока нормален.

— Церковь Вечной Жизни не разрешает своим членам выступать в стриптизе и вообще делать что бы то ни было, что церковь считает сомнительным нравственно. Так что клубу нужно было разрешение Жан-Клода, чтобы пригласить вампиров с соседних территорий.

— И он дал разрешение?

— Нет.

— А ты ездила с ним, чтобы помочь ему решить?

— Нет.

— Тогда, значит, одна ездила?

— Нет.

Он вздохнул.

— Ладно, черт с ним, просто приезжай быстрее. Если, как ты говоришь, вампирам положено держаться от этого заведения подальше, твой бойфренд будет недоволен.