Джэксон остается в России, стр. 18
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утром, едва переступив порог мастерской, он сразу оказался в центре внимания. Его обступили, расспрашивали, поздравляли. Один из парфюмерных наборов, который вручили ему за первое место, поплыл по рукам. Женщины нюхали одеколон, рассматривали крем, мыло, вертели в руках и с видом знатоков говорили о качестве пасты. Джэксон тут же раздарил все содержимое картонной коробки. Эвелин досталось туалетное мыло, отлитое в форме боксерской перчатки. Сидней сам выбрал для нее подарок.
– За работу. Трусы, что ты шила, так и ошарашили публику. Здорово!
– Если надо, еще сошьем! – нежно улыбнулась она.
– Нет, спасибо. Больше клоуном быть не собираюсь. Хватит!
– Сид, ты что ей дал? – Рита увидела в руках подруги мыло.
– Думаешь, если тебе твои перчатки в любом виде приятны, так и девушке тоже? Ей одеколон, духи нужны, а не это!
Джэксон недоуменно поднял брови. Как же он не подумал об этом? Но Эвелин стала утверждать, что фигурное мыло – ее мечта. И попросила еще отдать ей коробку:
– Если она не нужна тебе, конечно.
В мастерскую вбежал Майкл, тринадцатилетний подросток, ученик, размахивая утренним выпуском газеты.
– Сида пропечатали! Смотрите!
Все кинулись к нему, столпились, заглядывая в развернутую газету. Джэксону тоже хотелось взглянуть, но он с трудом заставил себя удержаться и даже изобразить на лице равнодушие.
– Они про всех там пишут.
– И не про всех, а только про тебя, – звонко выкрикнул Майкл. – С портретом!
Джэксон не выдержал. Он протиснулся к газете, заглянул через голову. На четвертой странице фотография: улыбающийся спортсмен держит открытой коробку парфюмерного набора. Сидней вспомнил, как озаряли его вспышки магния, как щелкали фотографы, уставясь в него зрачками аппаратов.
– Ловко сняли, – сказала тетушка Мэри, – прямо живой!
– И весь набор можно рассмотреть, каждую вещицу, – добавила Рита.
Стали читать вслух подпись. В ней сообщалось, что это победитель боксерского первенства Сидней Джэксон с призом, учрежденным парфюмерной фирмой. Далее следовало описание приза, назначение каждой парфюмерной новинки, восхваление качества, способы ее применения. Читая подпись под фотографией, можно было предположить, что именно они, эти одеколоны, пасты, кремы, мыло, а не усиленная тренировка и способности Джэксона помогли ему завоевать первенство. Рабочие мастерской не обратили на это внимания. Для них главным было то, что они видели и читали не о ком-нибудь далеком и неизвестном, а о хорошо знакомом человеке, с кем они сталкиваются каждый день. Еще вчера Джэксон был для них просто хорошим парнем, немного странным, увлекающимся спортом. А сегодня он словно перерос их на целую голову, стал каким-то другим.
Люди по-разному воспринимают удачи своих товарищей по труду. Одни открыто радуются, другие завидуют.
– Судьба – она слепая, – можно услышать из уст завидущих. – Одаряет наугад!
Но никто из них в такие времена не вспомнит о том, что совсем недавно он же посмеивался над упорством своего товарища, над его «никчемным» увлечением. Никто из них не помнит о том, сколько пота пролито, сколько энергии затрачено, сколько вечеров потеряно. Каждый видит только награду, не думая о том громадном труде и напряжении, которыми заплачено «слепой судьбе».
Все снова поздравляли Джэксона. Смущенный и счастливый, он не знал, как себя вести.
– Теперь Сид уйдет от нас, – сказала тетушка Мэри, – чего ему торчать здесь!
– И не подумаю, – быстро ответил Джэксон. Но в этом поспешном ответе все услышали скорее подтверждение словам тетушки Мэри.
Из-за двери неожиданно выкатил Олт-Гайтман. Все сразу притихли, застыв на месте. Разбегаться по рабочим местам было уже поздно. Но Олт-Гайтман словно не обратил внимания на то, что работницы не на своих местах. Подняв очки на лоб, он с минуту рассматривал Джэксона, словно видел его впервые, потом морщинистое лицо его расплылось в улыбке:
– Прими и мое поздравление. Очень рад!
Он долго тряс обеими руками руку Сиднею, приговаривая:
– У тебя уже есть кусочек славы. А слава – это доллары!
– Так уж и доллары, – отшутился Джэксон, вспомнив о том, что где-то читал в книгах: слава – пустой звук или яркая заплата на грязной одежде.
– Ничего еще в жизни ты не понимаешь. Молодой человек, поверь мне, что даже за маленький кусочек славы, – Олт-Гайтман показал кончик мизинца, – люди платят очень много долларов.
– Платят, чтобы получить славу? – переспросил Джэксон, хитро сощурив глаза.
– Еще как платят.
– А сама слава? Что она дает? – И Сид, довольный своей находчивостью, выпалил: – Известность не доллары. В карман не спрячешь, за долги не расплатишься.
Олт-Гайтман снова устремил на него свой цепкий взгляд, помолчал, покачал головой.
– Слава, молодой человек, делает деньги. Да еще какие! Лучше всякого банка. Только успевай стричь проценты.
– Что-то я не совсем понимаю.
– Не понимаешь? – в сощуренных глазах Олт-Гайтмана забегали хитринки. Он кивнул на газету. – Сколько тебе заплатили парфюмерщики за эту рекламу?
Джэксон отрицательно замотал головой.
– Нисколько.
– Так-таки нисколько не заплатили?
– Я же говорю нисколько.
– Ни одного доллара? – В голосе хозяина звучало недоверие.
– Даже ни одного цента, – Сидней нахмурился. Что за дурацкие вопросы? Его сфотографировали, как победителя, вот и все. Причем тут реклама?
– Значит, тебя надули, – сделал заключение Олт-Гайтман.
– Меня?
– Конечно, не меня. Так иногда делают с новичками.
– Что делают?
– Надувают, обманывают, водят за нос. Теперь понял?
– Нисколько.
– А надо бы уже понять, – строго сказал Олт-Гайтман.
– Ты добрый парень, у тебя чугунные кулаки и отзывчивое сердце. Но в наши дни, молодой человек, все делают деньги. Делают деньги! Из чего? Изо всего. И, безусловно, в первую очередь из человека. Ведь люди – такая замечательная руда для выплавки благородного металла! Взять, например, тебя. В твоих руках появился кусочек славы. Ты даже не знаешь, что с ней делать, ты не имеешь никакого представления о том, как из нее выжать доллары. А опытный коммерсант сразу это увидал и – делает деньги.
Сидней недоуменно пожал плечами.
– Каким образом?
– Посмотри на газету. Вот полоса рекламы. Объявление на объявлении, реклама на рекламе. Тут трудно разобраться. Так? А вот на другой странице твой портрет. Красиво, привлекательно. Могу по секрету сказать, что девушки и молодые дамы не пропустят его. Такой парень – мечта многих! И если бы была только одна твоя фотография, никакой коммерции в этом не было. Но здесь не так. Ты держишь в руках раскрытую коробку – новинку парфюмерной фирмы. Поверь старику – это не случайно. Используя твою победу, твою наружность, парфюмерщики сделали отличную рекламу. Каждая мадмуазель, увидев такого парня и в его руках духи, захочет узнать подробнее и прочтет подпись под фотографией. А в ней – описание новых марок помады, одеколона, мыла, всего того, что составляет главный предмет женского туалета. Теперь ты понял меня?
В словах Олт-Гайтмана была правда. Грубая, оскорбительная. Неужели добродетель парфюмерщиков была просто холодным расчетом, коммерческим делом?
– Молодой человек, я хочу тебе только добра. В будущем будь более осмотрительным и благоразумным. Никогда не спеши. Быстрота может быть нужна в вашем боксе, но в коммерции важен расчет. Расчет! – Олт-Гайтман поднял палец. – Пойми главное правило и никогда не отступай от него: сначала договорись, а потом действуй.
Олт-Гайтман еще долго наставлял Сиднея. За свою жизнь Олт-Гайтману приходилось видеть многое. Он был живым свидетелем ослепительного взлета многих звезд и наблюдал их падение. И по многолетнему опыту был убежден, что звезды кто-то зажигает на небосклоне, заставляет сверкать или гаснуть.
Джэксон слушал, и в его душе рождался протест. Ему хотелось заткнуть уши и бежать подальше от назойливого старика. Ведь теперь он не просто разносчик швейной мастерской, каких только в их районе можно насчитать сотни, а боксер Сидней Джэксон, имя которого стало известно многим. И не только известно, а даже привлекало внимание печати. Шутка ли сказать – его портрет опубликован в газете! А скрипучий голос Олт-Гайтмана бесстыдно раздевал, обнажал все его успехи, показывая в величии – обыденность, в славе – расчет и коммерцию.