Смеющийся труп, стр. 53

Я смотрела на нее, пока не подъехало такси и не забрало ее. Жан-Клод стоял рядом со мной в золотом круге света перед домом. Теплый свет, казалось, высосал всю краску из его кожи.

— Я вынужден тебя покинуть, ma petite. Все это весьма поучительно, но время поджимает.

— Ты собираешься на охоту, верно ведь?

— Это так заметно?

— Чуть-чуть.

— Я должен называть тебя ma verite, Анита. Ты всегда говоришь мне правду обо мне самом.

— Что значит verite? «Правда»? — спросила я.

Он кивнул.

Я чувствовала себя плохо. Мне было тошно, руки чесались добраться до Гарольда Гейнора. Я ненавидела его за то, что он сделают с Вандой. Ненавидела Ванду за то, что она позволила ему так с собой обращаться. Ненавидела себя за неспособность что-то исправить. Я была зла на весь мир. Я узнала, что от меня нужно Гейнору, и это знание ничем мне не помогло.

— Всегда есть жертвы, Анита. Хищники и добыча, так уж устроен мир.

Я уставилась на него.

— Я думала, ты не можешь больше читать в моем сознании.

— Я не могу читать твои мысли, но я прочел это на твоем лице, и я неплохо тебя знаю.

Я не хотела знать, что Жан-Клод знает меня настолько хорошо, настолько близко.

— Уйди, Жан-Клод, просто уйди.

— Как пожелаешь, ma petite. — И в ту же секунду он пропал. Порыв ветра, а потом ничего.

— Позер, — пробормотала я.

Я стояла в темноте, чувствуя первую горечь слез. Почему мне хочется плакать о шлюхе, которую я сегодня увидела в первый раз? О несправедливости мира вообще?

Жан-Клод был прав. Всегда будут хищники и будет добыча. И я изо всех сил старалась стать одним из хищников. Я была Экзекутором. Так почему же мои симпатии всегда на стороне жертв? И почему отчаяние в глазах Ванды заставляет меня ненавидеть Гейнора больше, чем все, что он сделал мне лично? Правда, почему?

Зазвонил телефон. Я, не вставая, взглянула на часы: 6.45 утра. Вот черт. Я лежала и ждала, пока включится автоответчик.

— Это Дольф. У нас опять то же самое. Позвони мне на пейджер… — Я потянулась к трубке и нечаянно опрокинула автоответчик.

— Алло, Дольф. Я здесь.

— Поздно легла?

— Да, а что случилось?

— Наш друг решил, что частные дома — легкая добыча. — Голос его от недосыпания стал хриплым.

— Господи, только не это. Целая семья?

— Боюсь, что так. Ты можешь приехать?

Это был глупый вопрос, но я не стала ему на это указывать. Сердце у меня упало. Я не хотела увидеть повторение сцены в доме Рейнольдсов. Я боялась, что у меня не хватит сил это вынести.

— Давай адрес. Я сейчас буду. — Он дал мне адрес. — Сент-Питерс, — сказала я. — Это близко от Сент-Чарльза, но все же…

— Что все же?

— Слишком длинный путь, чтобы его проделать ради одного домика. В Сент-Чарльзе полно подходящих домов. Почему он туда не забрался, а пошел искать пишу за тридевять земель?

— Ты меня спрашиваешь? — сказал он. В его голосе звучал чуть ли не смех. — Давай, мисс эксперт по вуду. Приезжай, посмотришь, что там есть осмотреть.

— Дольф, это так же плохо, как в доме Рейнольдсов?

— Так же, хуже, хуже всего на свете, — сказал он, и к нервному смеху добавилось что-то вроде самоуничижения.

— Ты не виноват, — сказала я.

— Скажи это высшему руководству. ИМ там не терпится надрать кому-нибудь задницу.

— Ты получил ордер?

— Получу сегодня ближе к вечеру.

— Никому не выдают ордер на выходные, — сказала я.

— Экстренный случай, когда паника помогает работе, — сказал Дольф. — Давай подгребай, Анита. Все хотят домой. — Он повесил трубку.

Я не стала тратить время на «Пока».

Новое убийство. Черт, черт, черт. Дерьмо. Вот уж не так я надеялась провести утро субботы. Но мы получим ордер. Ура. Плохо только то, что я не знаю, что искать. На самом деле я никакой не эксперт по вуду. Я всего лишь эксперт по сверхъестественным преступлениям. Это не одно и то же. Может быть, позвать с собой Мэнни? Нет, нет, я не хочу, чтобы он попался Доминге Сальвадор под горячую руку — она может из мести выдать его полиции. Срок давности не распространяется на человеческие жертвоприношения. Мэнни могут арестовать и казнить в любой момент. И, зная Домингу, я не сомневалась, что она станет требовать, чтобы я ее отпустила в обмен на жизнь Мэнни. Тем более что я буду виноватой, если его возьмут. Да, ей бы это понравилось.

На автоответчике мигала кнопка: есть непрочитанное сообщение. Почему я не заметила его вчера вече ром? Я пожала плечами. Одна из тайн жизни. Я нажала кнопку воспроизведения.

— Анита Блейк, это Джон Бурк. Я получил ваше сообщение. Звоните мне в любое время. Я буду очень ждать. — Он назвал номер телефона, и все.

Чудесно — сцена убийства, поездка в морг и путешествие в страну вуду, все в один день. Похоже, он будет нелегким. Под стать двум последним ночкам. Черная полоса. Вот черт.

У входа в дом блевал в огромный мусорный бак патрульный полицейский. Плохо дело. Через дорогу стоял фургон телевизионщиков. Еще хуже. Не знаю, как Дольфу удалось так долго хранить эту историю в секрете от прессы. За здорово живешь ни один газетчик не отказался бы от таких замечательных заголовков: «Зомби вырезал всю семью», «Серийный убийца-зомби на свободе». Господи, представляю себе, что теперь начнется.

Репортеры, увешанные фотокамерами и микрофонами, смотрели, как я иду к желтому ограждению. Как только я прицепила к воротнику свою карточку, они все как один подбежали ко мне. Полицейский у ограждения приподнял для меня ленту; не спуская глаз с журналистов. Я даже не оглянулась на них. Никогда не оглядывайся, когда за тобой гонится пресса. Стоит раз обернуться, и ты пропал.

Блондин в костюме заорал:

— Мисс Блейк, мисс Блейк, вы можете сделать заявление?

Всегда приятно, когда тебя узнают на улице. Но я притворилась, что не слышу, и продолжала идти, решительно опустив голову.

Место преступления — это всегда место преступления, и в этом все они схожи. Отличаются только тем, что от каждого остаются свои кошмары. Я стояла посреди спальни очень симпатичного одноэтажного домика. Под потолком медленно вращался вентилятор. Он слабо поскрипывают, будто его крепления слегка разболтались.

Лучше сосредоточиться на мелких деталях. Например, на том, как льется сквозь жалюзи солнечный свет, расчерчивая комнату полосками тени. Лучше не смотреть на то, что осталось лежать на кровати. Не хочу смотреть. Не хочу видеть.

Надо увидеть. Придется смотреть. Говорят, осмотр тела иногда может дать ключ к разгадке. Говорят, что кур доят. Но все-таки, все-таки, все-таки ключ может найтись. Надежда — лживая сука.

В человеческом теле содержится около двух галлонов крови. В кино и по телевизору ее всегда меньше. Попробуйте вылить два галлона молока на пол своей спальни. Посмотрите, какая у вас получится грязь, и добавьте к ней… еще что-то. В комнате было слишком много крови для одного человека. Ковер хлюпал под ногами, и кровь брызгала из него, как грязный дождь. Мои белоснежные кроссовки стали красными, не успела дойти до кровати.

Усвоен урок: на место преступления лучше надевать черные.

В комнате стоял густой запах. Хорошо еще, что вентилятор работал. В комнате пахло смесью скотобойни и выгребной ямы. Дерьмом и кровью. Чаще всего так и пахнет свежая смерть.

Простыни покрывали не только кровать, но и большую часть пола вокруг нее. Гигантские бумажные полотенца, брошенные в самую большую на свете лужу вишневого «инвайта». Под простынями, должно быть, части человеческого тела: бугорки были слишком маленькими, чтобы быть целым трупом. Ни одного размером с человеческое тело.

— Пожалуйста, не заставляйте меня смотреть, — прошептала я пустой комнате.

— Ты что-то сказала?

Я подпрыгнула как ужаленная и обнаружила, что за спиной у меня стоит Дольф.

— Господи, Дольф, как ты меня напугал.

— Ты еще не видела, что там под простынями. Вот тогда ты испугаешься по-настоящему.