Энн в Редмонде, стр. 36

Глава тридцать вторая

ВИЗИТ ГАРДНЕРОВ

— Тетя Джимси, вам письмо с индийской маркой, — сообщила Фил. — Два письма Стелле, два — Присцилле, и толстое-претолстое письмо мне от Джо. А тебе, Энн, только какой-то тощенький конверт.

Никто не обратил внимания, как вспыхнула Энн, беря в руки конверт, в котором был лишь тонкий листок бумаги. Но когда Фил взглянула на Энн через две-три минуты, она увидела, что лицо ее подруги расцвело от счастья.

— Ты получила какое-то хорошее известие, дорогая?

— «Юный друг» согласился напечатать маленький рассказик, который я им послала две недели назад, — ответила Энн, изо всех сил стараясь делать вид, будто ей такое не в новинку, но не очень в этом преуспевая.

— Правда? Вот замечательно! А о чем этот рассказ? Когда его опубликуют? А гонорар они заплатили?

— Да, в конверт вложен чек на десять долларов, и редактор пишет, чтобы я присылала еще. Бедняга, он и не представляет, на что себя обрекает! Это очень старый рассказик, который я нашла у себя в сундуке. Я его подредактировала и отправила в журнал. Но я и надеяться не смела, что его возьмут, — в нем нет фабулы. — Энн с горечью вспомнила свою неудачу с «Искуплением».

— А на что ты потратишь эти десять долларов, Энн? Давай их пропьем, — предложила Фил.

— Я и собираюсь истратить их самым беспардонным образом, — весело заявила Энн. — По крайней мере, это — чистые деньги, не те, что мне заплатили за тот жуткий рассказ с рекламой полуфабрикатов. Те деньги я истратила на разные полезные вещи — платья и прочее, но мне все равно было противно их надевать.

— Подумать только — у нас появилась настоящая писательница! — воскликнула Присцилла.

— Это большая ответственность, — серьезно заметила тетя Джемсина.

— Совершенно верно, — таким же серьезным тоном отозвалась Фил. — От писателей никогда не знаешь, чего ждать. Возьмет и выведет нас всех в какой-нибудь истории.

— Я имела в виду совсем другое, — сурово возразила тетя Джемсина. — На человеке, чьи произведения публикуется в печати, лежит особая ответственность. Надеюсь, ты это сознаешь, Энн. Моя дочь тоже писала рассказы, до того как занялась более серьезным делом. Она мне говорила, что руководствуется правилом: «Никогда не пиши ни строчки, которую тебе было бы стыдно услышать на своих похоронах». Советую и тебе, Энн, следовать этому правилу, если ты всерьез собираешься заняться литературным трудом. Вот только, — с недоумением добавила тетя Джемсина, — Элизабет всегда почему-то при этом смеялась. Она вообще у меня такая смешливая, что я понять не могу, как ей вздумалось заняться миссионерской деятельностью. Я очень за нее рада, я молилась, чтобы она нашла себе серьезное занятие… только… только лучше бы она нашла что-нибудь другое.

Тетя Джемсина так и не поняла, почему эти слова вызвали взрыв смеха.

Весь день Энн ходила с сияющими глазами и мечтала о своих будущих литературных успехах. Все в том же приподнятом настроении она отправилась на прогулку, которую организовала Дженни Купер, и даже вид Джильберта, идущего впереди с Кристиной, не испортил ей настроения. Однако она не настолько витала в облаках, чтобы не заметить, что у Кристины некрасивая походка.

«Джильберт, наверное, смотрит только на ее лицо, — , пренебрежительно подумала Энн. — Чего еще ждать от мужчины?»

— Ты будешь дома в субботу после обеда? — спросил идущий рядом с ней Рой.

— Да.

— К тебе собрались с визитом мама с сестрами, — тихо сообщил он.

При этих словах у Энн заколотилось сердце, но ощущение было не из приятных. Она еще ни разу не видела никого из родных Роя и понимала все значение этого визита. От осознания того, что происходит нечто бесповоротное, у нее похолодело в груди.

— Я буду рада с ними познакомиться, — каким-то бесцветным голосом ответила Энн. И вдруг в глубине души усомнилась: так ли это на самом деле? Конечно, ей следовало бы радоваться, но ведь это будет нелегкое испытание. До Энн дошли слухи, как отнеслись в семье Гарднеров к «увлечению» Роя. Наверное, Рой потратил немало усилий, чтобы убедить мать и сестер нанести этот визит. Энн знала, что ее будут разглядывать три пары придирчивых глаз. Но сам факт, что они согласились с ней познакомиться, означал, что родные Роя смирились с возможным браком.

«Я просто буду сама собой, — надменно подумала Энн. — И даже не буду пытаться произвести на них хорошее впечатление».

И тем не менее она тут же стала размышлять, какое платье надеть в субботу и как причесать волосы — по-прежнему или сделать новую прическу, которая ей, кажется, больше идет. В общем, прогулка для нее была безнадежно испорчена. К вечеру она решила, что наденет коричневое платье из шифона, но волосы трогать не будет.

В пятницу ни у кого из обитательниц Домика Патти занятий в университете не было. Стелла решила воспользоваться свободным днем, чтобы написать эссе, и устроилась за столом в углу гостиной. На полу у ее ног постепенно росла груда листков бумаги. Стелла утверждала, что может что-нибудь сочинить, только бросая исписанные листы на пол. Энн с растрепанными волосами — она только что пришла с улицы, где дул сильный ветер — сидела на ковре во фланелевой кофте и домашней юбке и дразнила Кошку-Сару куриной косточкой. На коленях у нее свернулись оба кота — Джозеф и Бандит. В доме вкусно пахло ванилью — на кухне Присцилла пекла кекс к чаю. Вскоре она пришла в гостиную показать тете Джемсине свое изделие, которое она только что покрыла глазурью. На Присцилле был огромный фартук, а нос испачкан мукой.

И вот в этот роковой момент в дверь постучали. На стук никто не обратил внимания, кроме Фил, которая пошла открывать дверь, полагая, что из магазина прислали купленную ею шляпку.

На пороге стояла миссис Гарднер с дочерьми.

Энн вскочила на ноги, стряхнув на пол двух негодующих котов, и машинально переложила куриную косточку из правой руки в левую. Присцилла, вконец растерявшись, сунула шоколадный кекс под подушку на диванчике, стоявшем напротив камина, и ринулась наверх. Стелла стала лихорадочно подбирать листки со своим эссе. Только тетя Джемсина и Фил сохранили присутствие Духа. Благодаря им паника вскоре улеглась, гостей усадили, и Фил дала всем время прийти в себя, заняв гостей светской беседой. Энн села на диван, сверху спустилась Присцилла — без фартука и мучного пятна на носу. а Стелла привела свой угол в порядок.

Миссис Гарднер оказалась высокой, изысканно одетой женщиной. У нее было красивое худощавое лицо, идержалась она вполне дружелюбно, хотя и с долей натянутости. Алина Гарднер выглядела точной копией своей матери, но в ней не было даже натянутого дружелюбия, и разговаривала она с обитательницами Домика Патти надменно-снисходительным тоном. Зато в худенькой и веселой Дороти Гарднер было что-то от шалуна-мальчишки. Энн знала, что Рой любит ее больше всех своих родных, и ей Дороти тоже понравилась. Она очень походила на Роя, но глаза у нее были не темные и мечтательные, а зеленые и озорные. Благодаря ей и Фил визит прошел вполне благополучно, если не считать некоторого общего напряжения и двух происшествий. Бандит и Джозеф, оставшись без внимания, затеяли игру в догонялки и по очереди промчались по облаченным в шелк коленям миссис Гарднер. Та поднесла к глазам лорнет и поглядела вслед разыгравшимся котам с таким видом, будто в жизни не видела кошек. Энн, подавив нервный смешок, принесла ей извинения.

— Вы любите кошек? — спросила миссис Гарднер снисходительно-удивленным тоном.

Энн не испытывала к ним особой любви, если не считать ее привязанности к Бандиту. Однако, раздраженная тоном миссис Гарднер и почему-то вспомнив, что мать Джильберта Блайта так любит кошек, что только возражения мужа мешают ей заполнить ими весь дом, ответила:

— Но ведь они прелестные животные.

— А мне кошки не нравятся, — холодно заявила миссис Гарднер.

Тут вмешалась Дороти:

— Обожаю кошек. Они очаровательно сосредоточены на себе. Собаки чересчур уж преданы хозяевам. Мне с ними как-то совестно. А кошки — такие же эгоисты, как и мы.