Лазоревый грех, стр. 92
У Ричарда перехватило дыхание. Я была достаточно близко, чтобы это заметить: он на краткий миг перестал дышать.
Запах роз был повсюду.
— Ты помнишь меня, волк! Я чувствую это по твоему страху. — Мурлычущее контральто прокатилось по моей коже дрожью, и я увидела, как Ричард тоже передернулся. — Я с тобой поиграю потом, волк, а сейчас, — она обернулась и поглядела на Ашера, — сейчас я буду играть с ним.
Ашер все еще прижимался к стене в той полной неподвижности, которой обладают лишь старые вампиры. Он погрузился в молчание вечности, стараясь, чтобы ничего не случилось, стараясь спрятаться у всех на виду. Это не получилось.
Тело Мюзетт направилось к нему, и из нее начала изливаться Белль. Темное призрачное золото заблестело на белом фоне. Черные волосы заметались вокруг фантомным пламенем, шевелящимся на ветру, струйками потекшим по залу — на ветру силы Белль.
— Что это? — шепнул Ричард, и я даже не знала, нужен ли ему ответ, но все равно сказала:
— Мюзетт — суррогат Белль Морт.
Он не мог оторвать глаз от призрачного силуэта Белль вокруг тела.
— И что именно это значит? — спросил он.
— Это значит, что мы по уши в дерьме и тонем.
Тут он повернулся ко мне:
— Я — Ульфрик, Анита. И не перестаю им быть только потому, что в город заявились какие-то вампиры высокого ранга.
— Будь Ульфриком, Ричард, бейся мордой об стенку до смерти, но постарайся при этом не уничтожить всех нас.
Его гнев чуть ослаб под приливом страха. Невозможно быть так близко к силе Белль и не бояться.
— Я либо Ульфрик, либо нет, Анита. Либо господин, либо раб. Быть и тем, и другим одновременно я не могу.
Я приподняла брови:
— Вообще-то можешь. — Я подняла руку, останавливая ответ. — Сегодня у меня нет на это времени, Ричард. Завтра, если будем еще живы, обсудим. Идет?
Он нахмурился:
— Она же здесь не во плоти, Анита, это всего лишь метафизические игры. Насколько это может быть серьезно?
В этот момент я поняла, что Ричард все еще живет в своем другом мире. В мире, где все играют честно и ничего ужасного никогда не происходит. Наверное, очень мирная там жизнь, на той планете, которую люди вроде Ричарда называют своей родиной. Этот пейзаж мне всегда очень нравился, но я никогда там не жила. Беда в том, что и Ричард тоже живет не там.
Тишину прорезал первый вопль. Леопарды пятились назад, припадая к земле у ног Белль Морт. Только Мика остался стоять. Он встал перед Ашером, но рост у него как у меня, и прикрыть Ашера целиком он не мог.
Я посмотрела на Ричарда — никогда не видела такой боли в его глазах. Ему никогда не проснуться и не учуять кровь. Никогда он не изменится по-настоящему.
Я отвернулась от него и пошла к Ашеру и Мике. Жан-Клод оказался рядом со мной, предложил мне руку, и я приняла ее. Никто больше с нами не двинулся. Крысолюды не могли напасть на Мюзетт. Леопарды делали все, что могли, но этого было мало. Только волки могли нам помочь, но Ричард не позволил бы им.
И я подумала, сколько еще пройдет времени, пока я возненавижу Ричарда.
Глава 48
Я не могла понять, почему кричит Ашер. Не было крови, не было повреждений на теле, но он все равно кричал. Подойдя ближе, я увидела, как уходит плоть с его лица. Будто кожа спадается на костях черепа — прикосновение Белль выпивает его досуха. Не только кровь — все вообще.
Я рискнула посмотреть на Жан-Клода, и он был поражен — но через долю секунды его лицо опять ничего не выражало. Я почувствовала, как он уходит в пустоту, где прячется.
— Она так может осушить его до смерти.
Голос его прозвучал на удивление безжизненно.
— А у тебя иммунитет? Ведь не она тебя создала.
— Она наша Sardre de Sang, и ни у кого из нас нет иммунитета к ее прикосновению.
Я остановилась и толкнула его назад:
— Тогда оставайся здесь. Не хватало мне только беспокоиться о вас обоих.
Он не стал спорить, но взор его устремлялся мимо меня, к Ашеру. Я не знаю, услышал ли он меня, и времени проверять у меня не было. Я почти бежала, когда Мика оттолкнул Белль. Оттолкнул Белль всем телом, прервав ее контакт с Ашером.
Тот медленно сполз по стене, и пылающее лицо Белль поцеловало Мику. Как только их губы соприкоснулись, я ощутила, как приливом горячей воды заливает зал ardeur, как впиваются мне в кожу его жалящие капли. Я застыла посреди шага, будто оступилась. И так я стояла между Ашером у стены и Микой, почти не видном в золотом объятии. Я знала, что могла бы, используя ardeur, иссушить Мику до смерти за несколько дней, но что-то мне подсказывало, что она может быстрее.
Рука Ашера протянулась ко мне — рука почти скелета, палочки, обтянутые бумагой. Мика пытался оттолкнуться от тела Мюзетт-Белль, но она оседлала его, сцепив руки у него за спиной, а светящиеся алые губы — как красный туман поперек его лица. Я на миг ощутила, как умирает, выцветает — за неимением лучшего слова — Ашер. К нему шел Жан-Клод, но я знала, что в Жан-Клоде нет жизни, которой можно поделиться. Но тут крест, закрытый лентой у меня на груди, запылал.
Он обжигал кожу, будто черная лента раскалилась. Приглушенно вскрикнув, я рванула ленту, и крест вывалился наружу — белый, горячий, как пленная звезда на цепочке.
Мика отшатнулся от Белль Морт. Жан-Клод накрыл себя и Ашера полой бархатного камзола. Остальные вампиры спрятали лица и зашипели на свет. Уголком глаза я заметила движение за миг до того, как на меня налетел Анхелито. Остановить его было теперь некому, крест оказался оружием обоюдоострым.
Он сгреб меня одной рукой, оторвав от земли, а другой схватился за крест. Я ему ткнула в горло тремя пальцами, сложенными наконечником копья. Он задохнулся и уронил меня, но рукой держался за крест, и когда я упала, цепь порвалась, врезавшись в шею. Как только крест оказался у него в руках, сияние стало гаснуть.
Тело Мюзетт повернулось ко мне, но глаза ее были озерами темно-золотистого огня, и сейчас это не был наложенный на нее образ, а было будто двойное зрение. Мои глаза видели Мюзетт с не тем цветом глаз, но в голове у меня была Белль. Белль во плоти, чуть повыше Мюзетт, черные волосы волнами до колен, в золоте платья белый треугольник выреза, жемчужное резное лицо и четкие, полные, красные губы. Она обернула мне руки миниатюрными ладонями с длинными темными ногтями, погладила бархат рукавов. Прижав меня к себе, она наклонилась поцеловать меня красным ртом.
Голосок в голове кричал: «Не позволяй ей!», но я не могла шевельнуться, не могла отстраниться и не знала даже, хочу ли я отстраняться.
Неимоверно красные губы нависли над моими. Я ощущала ртом ее дыхание. Мир благоухал розами. И вдруг я ощутила на губах поцелуй Ашера. Ощутила, будто только что целовалась с ним. От этого вкуса у меня раскрылись глаза, голова отдернулась от рта Белль. Я отодвинулась.
Ее глаза смотрели на меня в упор — озера золотистого огня, будто коричневая вода под сверкающим солнцем. Я поняла, что теряла сознание, и она держит меня, как в танце. Рука ее была у меня за головой, поднимала меня навстречу ее поцелую.
Ощутив движение, я повернула глаза в сторону и увидела Ричарда. И Белль тоже его увидела.
— Вмешайся, и я снова вызову в тебе ardeur, волк. Ты не привел с собой женщин — ты думаешь, тебя это спасет? Нет. Ardeur хочет только пищи, и ему все равно, какова она будет.
Ричард заколебался. Я ртом ощущала вкус его страха, но под ним оставался тот же вкус поцелуя Ашера.
Вдруг рядом с Белль оказался Жан-Клод:
— Это меня ты хочешь. — Он театральным жестом развел руки, распахнув полы черного бархата, рассыпав вокруг себя волосы. — Я здесь.
Не знаю, что случилось бы дальше или что она сказала бы, потому что на меня нахлынуло неодолимой волной воспоминание о близости с Ашером. Нахлынуло, накатило, как недавно в присутствии Джейсона, но на этот раз было больше, хуже, лучше. У меня выгнулась спина, я забилась в судорогах на руках у Белль, неожиданно вскрикнула, непроизвольно когтя руками воздух и лицо Белль. Она уронила меня, и я смутно, как через матовое окно, увидала, что ее руки схватили Жан-Клода.