Устрашители, стр. 8

А задавать себе эдакие труды, производить на свет Божий репортера Мэддена, специализировавшегося на снимках живой природы, могли только затем, чтобы парень спокойно выполнил важное секретное задание... Вопрос: какое именно?

Я скривился. Тут оставалось лишь строить догадки.

До чего же странно, если пораскинуть мозгами...

Лежал спокойнехонько в чистой уютной больнице; предстояла еще, по крайности, неделя тщательного лечения у квалифицированных докторов, которые лишь улыбались и плечами пожимали, когда я спрашивал о сроке выписки... Вдруг — бац! — необъяснимый телефонный звонок, непонятные посетители, непостижимые признания. И врачи начинают лезть вон из кожи, стремясь поскорее избавиться от вашего покорного...

Что приключилось?

Кажется, ничего особенного.

Кто-то, правда, взял и взорвал канадский паром...

— Смотри! — воскликнула Китти. — Мы почти прибыли!

Ванкувер оказался живописным городом, обрамлявшим огромную морскую бухту и, в свой черед, обрамленный белой горной грядой. Аэропорт располагался в равнинной дельте реки Фрэзера, к югу от города, на весьма приличном расстоянии. Поскольку дожидаться, покуда вывезут багаж, было незачем — я прилетел с маленькой дорожной сумкой, где покоились лишь пижама да зубная щетка, а у Китти наличествовал крохотный чемоданчик, отлично умещавшийся меж сиденьями, — такси подкатило тотчас и помчало нас обоих прочь.

— В гостиницу «Ванкувер», пожалуйста, — велела Китти водителю и тесно прижалась ко мне, положив на колени коричневый кожаный ридикюль. Покосилась, пояснила:

— Пересядем в мой автомобиль. Не хотелось бросать малыша на аэродромной стоянке; загнала в гараж гостиницы, уплатила, попросила приглядеть. А к самолету приехала на гостиничном лимузине.

Улицы были влажны после недавнего ливня, однако для разнообразия сквозь тучи пробилось яркое солнце. Ехать пришлось долго, минуя многочисленные длинные мосты. Наступил ясный, погожий день, и все мои предшествовавшие умозаключения показались чистейшей воды бредом. В конце концов, я просто бедолага с не вполне выздоровевшей головой, которая почти не припоминает прошлого. К чему валять вопиющего дурака? Измышлять загадочную вашингтонскую личность, маяться манией величия, связывая поспешную и нелюбезную выписку с окаянным взрывом подло заложенной бомбы?..

Китти положила на мое предплечье мягкую ладонь:

— Опять задумываешься над ненужным? — упрекнула она. — Сию минуту прекрати. Забудь об утраченных воспоминаниях! Лучше обмозгуй меню сегодняшнего обеда. Могу соорудить великолепное филе горного лосося и еще припасла бутылочку того дивного австралийского вина, из тех, что ты привозил в прошлый раз. А если плотно есть не желаешь — скажи, придумаю что-нибудь вкусное и очень легкое...

— Ни в коем случае. Звучит изумительно, просто слюнки текут.

Я посмотрел в окно такси.

— Удивительно: все кажется ужасно знакомым. Гостиница «Ванкувер»? Большое старомодное здание в центре города? На углу улиц Буррарда и Джорджии, правильно? Черт возьми, отлично представляю отель — но вот себя глядящим на него представить не в состоянии. Точно читал подробный иллюстрированный путеводитель — и только.

— Тубо, Рекс, тубо! — рассмеялась Китти. — На сладкое обещаю ванильное мороженое с домашней клубничной подливкой. Сразу избавишься от привкуса больничной стряпни... И угощу рюмочкой мексиканского ликера. Тоже тобою привезен. «Калуа», верно?

Я знал: «Калуа» — коричневая жидкость, напоминающая крепко разведенный спиртом черный кофе. Но когда и как доставил эту мерзость нареченной своей — хоть убейте, вспомнить не мог. Зато напрашивался новый, интересный вывод: я был пламенным ухажером и галантным кавалером. А человек, получивший серьезное, секретное задание, снабженный тщательно подготовленной легендой, навряд ли стал бы эдак ухлестывать за хорошенькими девицами восточной и западной выделки, ежели страсть не имела прямого либо косвенного отношения к делу. Агента не внедряют в сопредельную страну, чтобы предоставить ему возможность невозбранно резвиться и упражнять мужские достоинства с посторонними, никому не потребными дамами...

Китти произнесла:

— Дорогой, когда приедем в гостиницу, пожалуйста, будь умницей и слушайся меня во всем!

Голос прозвучал натянуто и немного странно.

Я покосился.

Китти направляла на меня извлеченный из ридикюля маленький никелированный пистолет.

Автоматический.

Глава 6

Предательство было наигнуснейшим, безо всякого сомнения, и вашему покорному слуге, пожалуй, следовало бы вознегодовать, разъяриться и взбелениться. Но я подсознательно ждал чего-то недоброго: девица не внушала полного доверия. Да и другие подозрения возникали. В преизбытке.

Я вспомнил: в аэропорту Принца Руперта никого не обыскивали, никого не прогоняли сквозь детекторы металла. У Китти не возникло ни малейших затруднений. Я уставился на оружие.

К вящему изумлению моему, встроенный в мозгу компьютер исправно и проворно уведомил: «Астра-Констебль», самовзводный, с открытым курком, калибра 38 АПК. АПК значит «автоматический пистолет Кольта», их давно прекратили выпускать, но патроны, предназначавшиеся для этой системы, использовались другими фирмами.

И пистолет, припомнилось мне, вовсе не никелированный, а хромированный...

Тревожила странная и неуместная мысль. Я не просто вспомнил точные сведения о марке и особенностях «Астры», я отлично знал, как ею пользоваться. Откуда у респектабельного и миролюбивого фотографа-анималиста Поля Мэддена столь изрядные огнестрельные навыки? Должно быть, из глубины душевной постучался и попросился наружу зловещий и загадочный субъект по имени Хелм. Ни дать, ни взять — доктор Джекилл и мистер Хайд!

Я видел: девушке стрелять не хочется. Это могло сыграть решающую роль. Малейшая заминка мнимой любовницы спасла бы меня, дозволила ударить Китти, при необходимости уложить водителя и бежать, бежать со всех ног и куда глаза глядят...

Черт возьми, а и в самом-то деле: куда бежать? И что делать, убежав? Правда, неведомый голос в телефонной трубке наверняка был нитью — надежной или тонкой, — связывавшей меня с непостижимым прошлым. Но распознать голоса я не сумел. Правда, Салли Вонг продолжала, вероятно, заведовать билетными кассами Северной авиационной, адрес коей можно было сыскать в телефонном справочнике — но шестое чувство предупреждало: соседство очаровательной китаянки, бывшей возлюбленной покойного Герберта Вальтерса, может окажется не слишком безопасным в минуту горькой нужды.

Убежища у вашего покорного слуги не имелось, а ежели имелось, то сам он об этом не знал.

Да и так ли уж хотел я очутиться в укрытии?

Ответив себе честно — сиречь, отрицательно, — я угомонился.

В конце концов, неизвестный некто не пожалел трудов, дабы заслать меня в Канаду и продержать здесь целых шесть месяцев. Затем я, должно быть, сглупил. Ошибся. Ибо едва ли агенту велели преднамеренно искупаться в проливе Гекаты, заработав при этом жестокую амнезию.

Меня смутно беспокоило ощущение, что пострадала профессиональная гордость — какой бы ни была настоящая моя профессия. Сейчас наличествовал выбор: либо завершить глупость, учинив потасовку и удрав быстрее лани подальше от хорошенькой, лживой, коварной неумехи и ее хромированной «Астры» — либо повиноваться, двинуться туда, куда скажут, и постараться хоть чуток прояснить истинное положение вещей.

Девица, в сущности, была самой крепкой веревочкой, привязывавшей меня к прошлому. Все говорило о том, что я напропалую старался познакомиться с нею. А Китти вряд ли причинила себе столько ненужных, лишних хлопот, чтобы попросту прикончить Мэддена-Хелма.

Ускользнув от нее, упустив случай разузнать, в чем же, собственно, дело, я впоследствии неизбежно уподобился бы слепцу, ощупью разыскивающему в громадной библиотеке книгу, которую все равно прочесть не сумеет.

В глазах Китти промелькнуло внезапное опасение.