Опустошители, стр. 14

Угомонив профессиональную совесть, я решился.

— Пенни хоть как-то может обходиться без очков? Стекла довольно сильные.

— Это старый рецепт. Она ушла в очках, в запасной паре. Вернее, запасную вы в руках держите...

— На кой ляд вы потащили девочку за собой? Почему не оставили дома?

Зеленовато-серые глаза Женевьевы сузились.

— Дома? У отца, которому наплевать не все и вся, кроме лазерных лучей? Откуда я знала, что сведу знакомство с канадскими уголовниками?

— Если женщина тайно бежит к возлюбленному, отпрыска полагается привозить немного позже...

— А-а-а, вы и о Гансе пронюхали? Мистер Клевенджер, в делах амурных не существует правил. Я сказала Рюйтеру: или приедем вдвоем, или вообще не приеду.

— Спрашивать о месте грядущего свидания, разумеется, бесполезно?

— А какое вам дело? Вы — частный детектив, нанятый присматривать за благополучием Пенелопы. Ни Ганс, ни украденные мною... научные формулы вас не касаются. Ох, боюсь, носит мистер Клевенджер значок на отвороте лацкана! Я ни единому слову о независимом сыске не поверила, и не верю, только... только мне все равно, помогите Пенни спасти, пожалуйста!

— Какие отданы распоряжения?

— Молодой устроился на полу кабины, со мною рядом, незадолго до рассвета. И все время, покуда ехали, заставлял описывать местность вслух. Он, кажется, заранее знал, где ставят в подобных случаях заслон. Велел затормозить, выбрался, выпустил приятеля, уволок Пенни. Мне сказали: минуй полицейских, поворачивай на первый проселок, уводящий вправо, езжай ровно две мили до лесного озера и дожидайся там. Если они приплетутся и не застанут меня, если я попытаюсь хоть словечко шепнуть законникам...

Женевьева запнулась.

— То Пенни прикончат, — подхватил я. — С выкрутасами да вывертами. Старая песня. Забирайтесь за руль, трогайте, сворачивайте на проселок. Я последую в фольксвагене. Когда шоссе исчезнет из виду — остановитесь и впустите меня в трейлер.

— Собираетесь?..

— Всему свой черед, — оборвал я. — Поясню в должную минуту. А теперь — ходу, иначе полиция, того и гляди, проявит здоровое любопытство.

Женевьева нахмурилась. Должно быть, гадала, сколь велика совершаемая ошибка и можно ли было вообще доверяться эдакому прохвосту.

Потом спрыгнула наземь и зашагала к форду, предоставив мне замыкать прицеп самостоятельно.

Глава 11

Я срубил и обтесал маленьким походным топором чудную, прямую сосенку. Женевьева молча следила, как я, снимает остатки сучьев, отсекает вершину и комель, обзаводясь надежной, хотя и липкой от смолы трехфутовой дубинкой.

Надевая на лезвие топора кожаный чехол, я мысленно посетовал, что не могу применить некоторые, сызмальства приобретенные навыки. Индейский томагавк — изумительно действенное оружие, но ежели мечешь в голову либо грудь противнику полтора фунта заточенной стали, противник имеет обыкновение испускать дух. А канадские власти уже растревожены событиями в Регине и Брэндоне. Членовредительство и человекоубийство надлежало сводить к минимуму.

— Неужели у вас не найдется пистолета? — недоверчиво спросила Жепевьева. — Насколько знаю, частные детективы просто сгибаются под бременем крупнокалиберных стволов. И правительственные агенты, между прочим, тоже. А вы — или тот, или другой. Скорее, Другой.

Разглашать свою истинную огневую мощь без особой нужды просто неразумно. Я пожал плечами:

— Меньше глядите в телевизор, сударыня. Ибо в жизни от пистолета больше неудобства, чем пользы. Особенно за границей, через которую стволы провозить запрещают. Выпали даже в беглого убийцу — хлопот не оберешься. И досадных, доложу вам, хлопот.

Я подбросил дубинку, повертел ею, приноровился.

— Не беспокойтесь. Умело работая палкой, можно в одиночку отогнать полдюжины машущих ножами неучей.

— Обожаю скромность, — весьма сухо сказала Женевьева. — Надеюсь, ваше самомнение обоснованно.

— Кстати, попомните: ублюдки наверняка приставят Пенелопе к горлу нож. Предрекаю это. Вытащите револьвер — и человек разволнуется, рука дрогнет, а нож, по вашим же словам, отточен старательно. Вот если я появлюсь по сути безоружным — дело иное...

— Получается, — молвила женщина, — вы беретесь противостать паре вооруженных мерзавцев, поигрывая сосновой тросточкой? Вы или чрезвычайно храбрый, или неимоверно глупый человек, мистер Клевенджер.

— Вскорости проверим.

Женевьева поглядела в упор, еле заметно пожала плечами, двинулась к машине. Я подметил, что у нее уверенная, свободная от малейшего кокетства походка.

Таким особам ни к чему вилять бедрами, дабы подчеркивать собственную женственность...

— Миссис Дрелль!

Она замедлила шаг, обернулась:

— Да?

— Скажите, пожалуйста, ваше девичье имя. Разумеется, вы не запамятовали, что Мак успел уведомить подчиненного обо всем, относившемся к делу. Но задать этот вопрос по некоторым соображениям требовалось — и настоятельно.

— О`Брайен, — ответила Женевьева после короткой заминки. — А чего ради...

— Превосходно! — засмеялся я. — Просто любопытствую. В путь, о несравненная Дженни О`Брайен.

Подобная фамильярность изрядно рассердила Женевьеву, однако женщина сдержалась, безмолвно улыбнулась и четверть минуты спустя включила двигатель. Я снова прикинул свою клейкую дубинку на длину и вес, метнул прощальный взгляд в сторону полускрытого еловыми стволами и лапами фольксвагена, забрался в трейлер. Мотор набрал обороты, заскрежетала коробка передач, и мы тронулись.

Не зря в передвижных домиках запрещают возить пассажиров! Трейлер мотало и подкидывало, шкафы шатались, утварь лязгала, звякала, гремела. Посуда затеяла плясать краковяк, и я непроизволвно подумал, что серную кислоту полагается хранить в стеклянной таре. Пластмассу и металл она проедает насквозь. И один-единственный хороший ухаб...

Долго разыскивать не пришлось. Чудный флакон салатной приправы бросался в глаза тотчас, ибо соусы не закупоривают притертой стеклянной пробкой. Да и прозрачный соус — явление редкостное.

Я разглядывал бутылочку с неподдельным, огорчением. Я-то начинал сомневаться: вдруг Женевьева Дрелль — действительно хорошенькая, бесстыдно обманутая, неповинная простушка?.. Стоило, пожалуй, на всякий случай вылить кислоту вон и заменить безобидной водой из умывальника, но это значило бы насторожить подопечную — именно тогда, когда забрезжили первые проблески возможного успеха.

Некоторое время я рассуждал: а не разбавить ли кислоту, не ослабить ли ее чудовищное воздействие? К сожалению, химик из меня отвратительный. Не помню даже, что вливается во что: кислота в воду или вода в кислоту. Перепутаешь — начнется бурная реакция, и брызги полетят куда попало, не исключая твоей ясе физиономии. Тем паче, в тряском автомобильном прицепе... Возвратив окаянный флакон в шкафчик, я тщательно запер дверцу и уселся подальше.

Немного погодя трейлер мягко притормозил и замер. Я осторожно выглянул в боковое окошко и узрел голубое озеро, окаймленное кедровником и ельником. Остановились мы на лугу, полого спускавшемся к береговой кромке. Хорошенькая, веснушчатая, сернокислотная и цианисто-калиевая Женевьева повернула ключ зажигания. Двигатель умолк. В соответствии с наставлениями, женщина сидела за рулем и не пыталась навестить меня. Тем лучше. И спокойнее... Не то можно уступить соблазну, изобразить проголодавшегося вегетарианца и спросить порцию салатика с изысканной приправой.

Тихо, точно две мыши, затаившиеся близ живописного канадского озера, посреди величественных канадских лесов, мы дожидались беглых канадских бандюг. Оные отнюдь не опоздали на свидание.

— Эй, в машине! Эй, леди, просыпайся! Нечто среднее между грозным окриком и хриплым беспокойным шепотом — если такое уподобление удачно. Я отпрянул от окошка, подобрался к дверям, изготовился.

— Раскрывай кабину с обеих сторон и выскакивай! А мы проверим, все ли в порядке!.. Вот-вот. Умница. Теперь замри, а то проткну девочке почечку... Хомяк, загляни-ка в прицеп!