Интриганы, стр. 34

— Будь моим гидом в туре вокруг острова, — я взялся за штурвал. — Робало. Что это за название?

— Это означает “длинный нос” — вид рыбы, которую здесь ловят. Ее здесь очень много, но папа предпочитает тарпона, потому что он крупнее.

— Что ж, заодно можно убедиться, что эта малышка будет нормально бежать после того, как мы изрядно растрясли ее по дороге...

Это была очень приятная прогулка, но было чертовски мелко. Преодолевая сильное приливное течение, мы прошли промежуток между островами (Марта назвала его проход. Видимо, это было местное название пролива) и направились прямо в открытое море. После Калифорнийского залива, где на расстоянии плевка от берега под вами сотни футов воды, казалось неестественным, что земля была в паре миль за кормой и только в шести или восьми футах под днищем, хорошо видимая сквозь чистую голубовато-зеленую воду. Группа игривых дельфинов сопровождала нас.

Повернув на юг у буя, на который указала Марта, я вел лодку на умеренной скорости; рекламировать ее скрытые достоинства не было нужды. Проход, из которого мы вышли, вскоре превратился в зеленую, невыразительную береговую линию, и мне пришло в голову, что найти дорогу в этих водах, особенно ночью, может стать проблемой. Я не лучший в мире пилот и штурман, а здесь не было заметных утесов и возвышенностей, как в Мексике, по которым можно было бы ориентироваться. Впрочем, Марта сказала, что у меня будет гид. Надеюсь, он знает свое дело.

— Как ты думаешь, где скрывается твой папаша? — спросил я девушку некоторое время спустя, перекрывая гул мотора.

Она указала прямо по курсу.

— Дальше на юг. Отсюда это смотрится как сплошная береговая линия, но на самом деле она вся распадается на мангровые острова, болота и протоки, расходящиеся по всем направлениям. Здесь можно спрятать боевой корабль, если у тебя есть такой с осадкой в пару футов... Можешь сейчас повернуть к берегу. Подходи поближе, здесь глубоко даже рядом с берегом.

Приливное течение подхватило нас и стремительно понесло внутрь, когда мы приблизились ко входу. Мы пересекли широкое устье и направились в извилистый проток, который был отмечен длинными стойками с маленькими деревянными стрелками красного или зеленого цвета, указывающими места безопасного прохода.

Спутанные растения росли, спускаясь прямо в воду, которая здесь выглядела как крепкий темный чай. Марта заметила, что такое сравнение вполне правомерно: окраска в большей степени была следствием дубильной кислоты от корней мангрового дерева. Она сказала, что мертвая рыба, плавающая в протоке, — результат нашествия смертоносных организмов, известных как Красный Поток, в последнее время заполнивших эту часть побережья.

— Конечно, многие из местных не очень-то верят в это. Они считают, что это вина правительства, несколько лет назад сбросившего в залив большое количество ядовитых веществ, — добавила она. — Нет, лучше правь на этот маленький остров прямо по курсу. С этой стороны есть хороший проток. Сейчас ты увидишь вешки. А что, эта посудина не может плыть побыстрее?

— Вообще-то может, но я не могу побыстрее на таком мелководье. Где-то на борту есть запасной винт, но мне сегодня что-то не очень хочется заниматься ремонтом.

— Я не заведу на мель, — голос Марты звучал уверенно.

Я пожал плечами и повысил обороты, пока морской спидометр не показал тридцать миль в час, — хотя, надо сказать, для меня все еще остается загадкой, почему спидометр лодки должен показывать скорость в милях в час, а не в узлах. Наше суденышко далеко не исчерпало своих возможностей, но увеличение скорости, кажется, вполне удовлетворило девушку на носу. Я бросал лодку из стороны в сторону, обходя вешки, как завзятый слаломист, время от времени бросая взгляд назад и замечая, как большая белая волна лодки разбивается о невидимые мели, мимо которых мы проскакивали на расстоянии всего нескольких ярдов.

Мы несколько раз снижали скорость, чтобы пропустить другие лодки, а также когда проплывали мимо маленькой деревни. В конце концов, полностью обойдя вокруг острова, мы прошли под высоким новым мостом. Я узнал этот мост — по нему мы проезжали прошлой ночью, когда покидали материк. Мы вновь вернулись к цивилизации. Это можно было заметить по частым причалам, аккуратным дамбам, защищающим симпатичные домики на подстриженных лужайках, и по механизмам, вырубающим мангровые деревья, чтобы подготовить место для новых симпатичных домиков и лужаек. За этими неоконченными новыми строениями были расположены более старые и крупные прибрежные сооружения.

— Дядя Хэнк продал часть своей земли застройщикам. Я не уверена, что он сейчас не жалеет об этом, — сказала Марта, глядя в ту сторону. — А вот и он! Видишь тридцатифутовый катер с высокой надстройкой? Седой человек в кубрике... Мы можем просто остановиться, или ты, как секретный агент, должен красться через кусты? Я усмехнулся.

— Иногда смелый шаг — самый лучший.

— Дядя Хэнк, а вот и мы.

Глава 22

Это был немолодой крупный человек. Жесткие седые волосы, подстриженные довольно коротко, образовывали у него на голове что-то вроде проволочной щетки. Квадратное лицо с большим ртом и прямым носом было покрыто морщинами. Глаза были ярко-голубого цвета, почти как у Карла, но в них отсутствовала сумасшедшая напряженность. Сильное загорелое тело было в хорошей форме для его возраста, который я оценил в шестьдесят с небольшим лет. Хэнк опирался на ручку швабры, глядя на нас сверху вниз с высоты своего огромного катера для спортивной рыбалки, по крайней мере, катер казался таким с того места, где сидел я за, штурвалом своей открытой пятнадцатифутовой посудины.

— Марта, девочка, ты когда-нибудь перестанешь расти? Будь я проклят, если это не самые длинные ноги, которые я видел за последнюю неделю. А ты — Хелм? Можешь быстренько отвести лодку к пристани, что за кормой китобоя, а я пока закончу драить кубрик. На веревке лучше оставить слабину. Ребята с нового участка проносятся мимо так быстро, что эти ненадежные крепежные планки тут же вылетят из своих пластиковых планширов, если ты привяжешь ее слишком туго.

— Да, сэр, — почтительно ответил я.

Я подумал, что он носил в свое время как минимум четыре полоски золотого галуна и серебряную птицу на воротнике. Принцип нашей профессии — никогда не вредно проявить уважение к обладателю галуна, бывшему или настоящему. Это упрощает отношения с самого начала, но не делает этих ребят более пуленепробиваемыми в конце, если дело доходит до этого.

Я прошел задним ходом мимо маленькой открытой лодки с носом лопатой и довольно умело, на мой взгляд, сманеврировал в указанный проход. Пока я закреплял корму, Марта соскочила на берег с носовым концом. Пешком мы вернулись к большой лодке.

Это была настоящая машина для рыбной ловли с длинными тонкими накладками по обеим сторонам корпуса, смотрящими в нёбо, с наблюдательной вышкой, увенчивающей кабину, и летящим мостиком. Я мог представить, как бы он был хорош при случае, но не хотел бы оказаться на верхотуре этого сооружения в бурном море. В кормовой части к палубе были привинчены два крепких сиденья для рыбной ловли. На корме было написано название — “Франсис II”.

Это была впечатляющая мореходная штуковина. Конечно, они бывают и покрупнее, но эта была большая лодка, стоящая больших денег. Что ж, шериф Раллингтон продал часть земли и поставил у себя во дворе “кадиллак”. Мечты бывают у всех.

Пока мы поднимались, дядя Хэнк опорожнил ведро за борт и вставил швабру сушиться в один из держателей для удочек, укрепленных на планшире кубрика.

— Марта, почему бы тебе не сбегать в дом, чтобы поздороваться с Франсис? — спросил он.

— Почему-то у меня странное ощущение, что я здесь не нужна, — засмеялась девушка и побежала к большому дому на берегу.

Седой человек задумчиво посмотрел ей вслед.

— Я знаю эту молодую даму очень давно, — проговорил он, не глядя на меня. — Я мог бы поставить собственную голову за то, что она никогда...