Самозванка, стр. 22

— Сколько времени вам нужно? — тихо спросил он, учитывая, что сзади сидели Роза и Джонни, однако в голосе слышалась нотка нетерпения. И это сразу же вернуло Кэти к действительности.

Как бы защищаясь от всего происходящего с ней, она сконцентрировала внимание на старых кварталах Хереса и старалась, чтобы Хавьер не попадал в поле ее зрения. Лишь иногда она мысленно восхищалась тем, как он управляет большим автомобилем: с легкостью, которой можно только позавидовать, вписывается в тесный лабиринт старинных улочек.

Как ни странно, она хорошо спала прошлой ночью, отогнав от себя все мысли о предложении Хавьера, потому что думать тут было не о чем.

Даже если бы она была родной матерью Джонни, она никогда не связала бы себя с человеком, которому брак нужен только для того, чтобы все выглядело пристойно. Она никогда добровольно не приговорила бы себя к той безрадостной жизни, которую он ей обещал, — жизни, лишенной любви, взаимоуважения и дружеских отношений.

А так как она была не матерью Джонни, а всего лишь теткой, предложение Хавьера было вдвойне неприемлемо, хоть он и не знал об этом. Если б она согласилась на замужество, конечно, только ради благополучия ребенка, тогда вся ее ложь сразу выплыла бы наружу и Хавьер Кампусано просто уничтожил бы ее.

И потому ей оставалось только тянуть время. Когда этим утром Хавьер спросил, какое решение она приняла, Кэти состроила благочестивую мину и ответила, что не может так быстро принять столь важное решение. На самом-то деле ей нужно было решить, каким образом вернуться вместе с Джонни в Англию. Даже денег на билет ей не хватило бы, не говоря уже о том, что не так-то просто умыкнуть голосистого ребенка и пару чемоданов детского имущества из-под спесивого аристократического носа. Самым реальным было просто тянуть время, пока не решится вопрос с усыновлением.

— Итак? — Он едва сдерживал гнев, и Кэти ответила, со всем смирением, на какое была способна:

— Я не могу поставить себе жесткие временные рамки. Мне очень жаль. Но как только я приду к какому-нибудь решению, вы первым узнаете о нем.

Реакция Хавьера была такова, что Кэти испугалась, как бы его неистовая злость не снесла крышу с машины.

Понятно, что ему хотелось успокоить свою мать. Донья Луиса была бы счастливей, если б все было уже улажено и ей можно было сказать, что ее внук скоро вполне законно будет носить уважаемую фамилию Кампусано. Кэти слышала, что испанцы боготворят не только своих детей, но также и своих матерей. Не стоило удивляться, что Хавьеру хотелось получить ответ немедленно. Черта с два!

На заднем сиденье что-то залепетал ребенок, и Роза тихонечко засмеялась, пытаясь выпутать его маленькие пальчики из своих черных кудрей. В этот момент Хавьер осторожно остановил машину на тенистой подъездной аллее перед черной дверью, обитой гвоздями с фигурными шляпками. Закрытая дверь. Она выглядела так, будто не открывалась веками. Несколько окон в высокой гладкой стене, все забраны железными решетками с искусным орнаментом. И никаких признаков того, что нас здесь ждут, подумала Кэти. Но я ведь на другое и не рассчитывала, разве не так? Я навлекла позор на знатное семейство, и только если соглашусь с планом Хавьера, как прикрыть всю эту неблаговидную историю, тогда меня, может, и согласятся терпеть. Так что о восторженном приеме не может быть и речи.

Когда-то она читала, что испанцы делят всех женщин на две категории: святые и шлюхи. Современное мышление в этой быстро развивающейся и уже далеко продвинувшейся вперед стране, конечно, отказалось от таких устарелых представлений, но только не тогда — она была уверена, — когда это касалось старинных, богатых родов. А пожилые люди, такие, как донья Луиса, конечно же, превыше всего ставят традиции.

Ах, Корди, Корди! — уже не в первый раз мысленно простонала она. В какие же неприятности ты меня втравила!

— Помогите Розе с ребенком, пока я позову слуг, — совсем не дружелюбно пробормотал Хавьер и ушел. Кэти осталась сидеть в автомобиле с таким ощущением, что она для него вроде неуплаченного налога.

Ничего не оставалось, как выполнять его распоряжения. Кэти высунула свои длинные ноги из кондиционированной роскоши ?мерседеса?, и — даже в тени высокого дома — полуденная жара опалила ее. В груди поднималась паника, хотелось поскорее подобрать юбку и броситься прочь отсюда. Но пока с ней был Джонни, она не могла себе этого позволить, она обязана была найти в себе силы, чтобы вести игру по собственному сценарию, держать Хавьера на расстоянии, несмотря на все его приступы гнева, и ждать разрешения на усыновление — или по меньшей мере на проживание ребенка совместно с ней.

Забрав малыша у Розы, она прижала его теплое, крепенькое тельце к своей груди и приникла губами к его покрытой мягкими волосиками головенке. Она любила его и заботилась о нем с самого рождения и ни за что не рассталась бы с ним.

Джонни фыркнул ей в шею и залился смехом. Проглотив комок в горле, Кэти подняла его повыше и прошептала:

— Пойдем поищем бабушку, радость моя. А ты хочешь тарелочку овсянки и бананового пюре?

Джонни еще раз фыркнул, и Кэти прижала его к себе, а потом прошла вслед за Розой, несущей детские вещи, в эту устрашающую дверь. И тут же остановилась как вкопанная, широко распахнув глаза. Кто-то проскользнул мимо нее на улицу и закрыл за собой дверь, оставив Кэти в темной арке, которая вела в сказочный мир.

Она сделала шаг и оказалась во внутреннем дворике, с трех сторон окруженном тенистыми аркадами. А в центре, посреди выложенного каменными плитами пола, в мраморном фонтане играли струйки воды. Вокруг в разнообразных горшках и терракотовых вазах красовалось множество цветов: роз, величественных лилий, белых гераней и сладко пахнущего жасмина.

Кэти так и осталась стоять, слегка приоткрыв губы в немом возгласе удивления. Это было так неожиданно! Она не могла и предположить, что за самым обычным фасадом прячется оазис прохлады и благоухающего спокойствия. Человек, вышедший было на улицу, вернулся назад, нагруженный их багажом, а впереди, в одной из арок, вдруг объявилась Роза, манившая ее пальцем. Кэти вся подобралась, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота. На один бесконечно долгий миг, пленившись всей этой изысканной красотой мавританского наследия, она вдруг забыла, какие испытания ждут ее впереди.