Эскадра его высочества, стр. 36

— Что теперь? — спросил Анисим.

— Пушки заряжены?

— Да.

— Нужно узнать, что за силы стерегут выход в море. Пока темно, пусть «Ежовень» сбегает в бухту Пихтовую. На весла посадить покаянцев, своих не утомлять. Остальным — спать. Потому как завтра набегаемся. И вот еще что, Абросим. Распорядись как следует накормить пленных. Без всяких норм, чтоб ели от пуза. А назавтра всем — швабры в зубы и — вперед. Пусть драят «Консо» до блеска-сияния, до тех пор, пока очистят эту конюшню от киля до самых клотиков. Весь хлам — за борт. Мурмазеям негоже драться в помойке.

Утром, в разгар генеральной уборки, пленный капитан попросил аудиенции. На его лице появилась щетина, но в остальном он был собран, подтянут, держался молодцом.

— Вчера я не успел представиться.

Стоеросов кивнул.

— Да, суматоха случилась.

— Капитан второго ранга Сейран Лере, к вашим услугам.

— Слушаю тебя, съер.

— Боярин, хотел вас спросить, что будет с моим экипажем?

— Отпустим.

— Когда?

— Да сразу после окончания похода. Вот только когда он закончится, того сказать не могу. Поэтому буду ходатайствовать перед адмиралом Мак-Магоном о зачислении ваших матросов на довольствие с выплатой денежного содержания. Тех, кто филонить не будет, конечно.

— Вот как… Очень благородно с вашей стороны.

— Скорее — разумно. У меня всего семьдесят четыре человека, двое ранены.

— Понимаю. Но если вы рассчитываете таким жестом смягчить эпикифора, то… напрасно.

Свиристел посмеялся.

— Нет. Эпикифора мягчить я никак не собираюсь. Скорее даже наоборот, хочу разозлить как следует.

— На что же вы тогда рассчитываете?

— Я рассчитываю не попадаться ему в руки. Чего и вам советую, кстати.

— Постараюсь. Насколько я понял, вы находитесь на службе у Поммерна?

— Точно.

— Тогда возьмите меня в свой экипаж.

— Гм. А вы хорошо подумали? Если нас поймают, за компанию повесят и вас.

— Потерю корабля мне и без того не простят, это не в правилах бубудусков. А попасть к ним на перевоспитание… Бр-р, сплошная мерзость. Так что выбора, в сущности, нет.

— Что ж, будете штурманом. Просьбы, пожелания?

— Только одна. Позвольте мне не стрелять в своих бывших сослуживцев. Среди них есть и приличные люди.

— Да пожалуйста. Приличные мужики есть везде, — сказал Свиристел. — Даже на службе у его люминисценция.

Потом вздохнул и добавил:

— Их и убивают в первую очередь, приличных. Берегутся не очень.

— Да, — сказал Лере. — Побережешься раз, побережешься два, — глядь, и перестал быть приличным. Вы это хотели сказать?

— Не только. Тут, вишь ли, вот еще какая штука. Было бы из-за чего не беречься. По-моему, у эпикифора ничего такого нет.

— А у курфюрста?

— У курфюрста? Пожалуй, что есть.

— Хотелось бы верить, — вздохнул капитан Лере.

Стоеросов пожал плечами.

— Возможность проверить мы вам предоставим, не сомневайтесь. А вы мне скажите такую вещь. Паруса на «Консо» старые, такелаж гниловатый, матросы цинготные, в сухарной кладовой плесень, в трюме вода, а крысьяки так и шныряют. Что, и на других кораблях базилевса так же?

— На многих гораздо хуже, — мрачно ответил пленный капитан. — Самый страшный враг императорского флота — вовсе не Поммерн и даже не Альбанис. Это — обратья имперские интенданты.

— Так может, и вся ваша империя течь дала?

— Давно уже, боярин. Только приспособилась дырки человеческими жизнями затыкать. Людей много, чего их жалеть…

— М-да, — сказал Стоеросов. — И как ты с такими мыслями не спился?

— Потому что хорошей водки нет, — усмехнулся Лере. — Вся уходит сострадариям.

Свиристел приказал ставить нижние паруса, но с якорей пока не сниматься. На скампавеи завели новый буксирный трос и оставили там всего восемь человек. Все остальные расселись на палубе «Консо», вокруг мачт. Из камбуза вынесли бачки. Но едва успели позавтракать, за островом грохнул и далеко разнесся над Теклой первый залп.

— Двенадцатифунтовые, — на слух определил Абросим. — Десятка полтора. Похоже, померанский корвет разрядился.

— Что вы намерены делать? — спросил Лере.

— Соединиться с Мак-Магоном.

— Даже в этом случае у Покаяны будет втрое больше кораблей.

— А мозгов? — спросил Свиристел.

— Вы удивительный человек, — сказал Лере.

Он покачал головой и отошел к борту.

Лучи Эпса пробились меж туч и кругом посветлело.

— Вижу паруса трехмачтового… нет, двухмачтового корабля! — крикнули с марсовой площадки.

— Что, мачты считать разучились?

— Никак нет, Свиристел Палыч. Просто у него верхушка бизани сбита. И дыму много. Вроде фрегат либо крупный корвет. Идет вниз по протоке.

— Какой флаг?

— Пока не разберу, ветра маловато.

Через пару минут из-за Обливного острова вновь донеслись гулкие удары тяжелых пушек. Потом еще, еще и еще.

— Ого! Тридцать шесть фунтов. Никак, линкоры сцепились? — спросил Свиристел.

Абросим кивнул.

— «Орасабису» достается.

— Первый корабль идет под флагом Поммерна! — крикнул марсовой. — Вижу второй корабль. Трехмачтовый. Линкор! Флага не вижу.

— Обойдемся, — сказал Стоеросов, облизывая ложку. — И без того ясно. Адмирал Мак-Магон прорывается, ребята.

Кряхтя, он поднялся на мостик и взял рупор.

— Эй, мурмазеи! А ну, слушай команду. Открыть порты! Посыпать палубу песком. Боевой флаг Поммерна — на мачту! Нечего базилевсу на Текле делать, ребята. Плавает, понимаешь, как у себя дома…

Тем временем над южной стороной Обливного появился столб дыма. Он быстро густел. А потом там ахнул, ударил по ушам раскатистый взрыв. В трубу было видно, что обломки взлетают выше холма, расположенного на острове.

— Все, каюк «Орасабису», — тихо сказал Абросим. — Крюйт-камера…

— Да-а, — кивнул Стоеросов. — Не повезло мужикам. Эта кригсмарина не в бирюльки играть приплыла. Эй! У кого махорка сухая осталась? Закуривай сейчас, потом будет некогда!

10. ТЮРЕМНАЯ ИСТОРИЯ

Майор померанской разведки Мартин фон Бистриц действительно находился в морской тюрьме Призон-дю-Мар, поскольку считал тюрьму самым безопасным местом в пропитанной доносительством столице Пресветлой Покаяны.

Разумеется, в первый же день пришлось объяснять кто в камере хозяин. Результатами короткой, но очень эффективной разборки чрезвычайно заинтересовался судовладелец Лю Фань. А Мартин, в свою очередь, заинтересовался Фанем, так как тот мог оказаться источником стоящей информации.