Бесконечный тупик, стр. 284

Гоголь сказал, что Пушкин это русский в его развитии через 200 лет (то есть к 2037 году). Что в устах самого Николая Васильевича было пустой риторической фигурой, нежинское пристрастие к которым он питал всю жизнь, обернулось пророчеством. По крайней мере, уже на 3/4.

801

Примечание к №771

я абсолютно бездарен в цели

Обо мне можно сказать словами Достоевского:

«Расчёты этого человека всегда зарождались как бы по вдохновению и от излишнего жару усложнялись, разветвлялись и удалялись от первоначального пункта во все стороны, вот почему ему мало что и удавалось в его жизни».

Причём это разветвление и удаление происходит так быстро, так легко, что я и не успеваю вспыхнуть. Я спокоен, а мысли разлетаются легчайшей паутиной…

802

Примечание к №750

Англичане помогали русскому народу освобождать польских братьев от царских сатрапов, ну так и мы поможем английскому пролетариату

Идея, между прочим, носилась в воздухе. Достоевский писал:

«Вот что мне кажется: не сказалась ли в этом факте (то есть в примыкании к крайней левой, а в сущности к отрицателям Европы даже самых яростных наших западников), – не сказалась ли в этом протестующая русская душа, которой европейская культура была всегда, с самого Петра, ненавистна…?»

И далее:

«О, конечно, этот протест происходил почти всё время бессознательно, но дорого то, что чутьё русское не умирало: русская душа хоть и бессознательно, а протестовала именно во имя своего русизма, во имя своего русского и подавленного начала».

И тут бы чуть-чу-уть подправить. (815) Если бы охранное отделение обладало 1/10 того полёта фантазии, который приписывали ему русские интеллигенты…

803

Примечание к №733

наивный космополитизм Соловьёва сыграл с ним злую шутку

И русский язык ему этого небрежения не простил.

Немецкий язык как математика – немножко самостоятелен. Латиноосновные языки в определённой степени тоже самостоятельны, но поменьше. Лишь природное сильное личностное начало в германской культуре немецкому немножко мешает развернуться. А русский язык нелеп без своих носителей. Немцы сказали: «Германия останется, если даже мы все погибнем». Германия, язык, немножко посуществует и после. Он лишь постепенно развеется. Розанов сказал, что в Германии книги хорошие, а люди плохие. В немецком языке есть время и есть «если бы». А в русском времена все перепутаны, а «бы» переворачиваемо (на что я раньше уже обращал внимание). По-русски «если бы я знал, но я не мог этого знать» и «если бы я знал, то сделал» звучит одинаково. Поэтому всё сбывается. Такой язык сам по себе плесневеет, запутывается и гибнет. Ему нужны люди. «Россия останется, если будет жить хоть один русский». Соловьёв хотел показать язык «как он есть». И русский язык ему показал язык.

По-русски гениев быть не может. Все русские гении конвенциональны. Их так считают. Вот почему Запад бьётся над самым великим русским гением – Пушкиным – и понять не может: что же здесь гениального? в чём? А Пушкин гений потому, что его считают гением. И он будет гением, пока живы русские люди. Очень субъективная, максимально живая культура. Ведь я знаю: «Пока остаётся Россия, все русские живы».

804

Примечание к №791

Флоренский вдвойне византиец.

Характерна его стилистическая беспомощность. Флоренскому не хватило русской крови на превращение «хитроумия» в «художество». Розанов сказал о нём:

«Вся натура его – ползучая. Он ползёт, как корни дерева в земле. Воздух – наиболее отдалённая от него стихия. Я думаю, он вовсе не мог бы побежать. Он запнётся и упадет. Всё – к земле и в землю».

Действительно, как нелепы попытки «взлететь» в «Столпе».

Бердяев назвал это произведение «стилизованным православием». По сути, может быть и верно, но с точки зрения формы никакой СТИЛИЗАЦИИ, вообще СТИЛЯ у Флоренского нет. Жалкие, бескрылые подпрыгивания:

"Но небо блекло и выцветало, как уста умирающей. Небо умирало и с ним умирала вся надежда на лучшее будущее. Меркли и выцветали, как ланиты умирающей, все благие порывы и ожидания. С края небосвода, едва-едва ветром доносилась тоскливая частушка:

Последний раз, последний час,

последнее свиданьицо.

Мы скоро не увидим вас,

и близко расставаньицо."

Это написано Флоренским без тени иронии. Как, впрочем, и такая фраза:

«Слёзы в дружбе – это то же, что вода при пожаре спиртового завода: больше льют воды – больше вздымается и пламя».

Логико-математические выкладки с привлечением теоремы Георга Кантора Флоренский перебивает восклицанием:

«Я остановлюсь на методе Г.Кантора, – того самого Кантора, о котором столько раз доводилось толковать нам с тобою (лирический „друг“ – О.) на раздолье медленно волнующихся хлебов, около опушки берёзовой рощи и дома, пред пылающей печью».

Добрый Ваньюшка! Помнишь ли ты, как мы пили водку из самовара и, играя на гуслях, читали вслух Э.Гуссерля!

Нет, до СТИЛИЗОВАННОГО православия тут ещё очень далеко. (823)

805

Примечание к №794

и западники, и славянофилы уловили лишь один аспект этой двусмысленной ситуации: «отрыв от народа»

Западничество и славянофильство это раскол архетипа народа. Непонимание его двойственности, бессмысленной многосмысленности, то есть того, что народ прорастает в своей элите, осуществляет в ней национальный архетип. Сам народ всегда безлик и аморфен. Это психический и духовный генофонд. При-плод, на-род. Отношение к народу как к носителю нравственных идеалов (славянофилы) или порицание его за отсутствие таковых (западники) нелепо. Это свидетельствует о неразвитости элиты и, следовательно, о непроявленности архетипа. Славянофилы упрекали себя в том, что они не народ, западники упрекали народ в том, что народ это не они. Беда же состояла в том, что и западники, и славянофилы всё ещё являлись народом, ибо не понимали, что понятие «народ» в их лексиконе является фикцией. И порицание народа и его восхваление так же нелепо, как порицание или восхваление урожая. Лишь в восприятии самого народа это вполне естественно. «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай». Таким образом спор между западниками и славянофилами перемещался на почву легендарную, почву мифа. И русский миф был в ХIХ веке расколот. Болен.

Славянофилы были слишком заинтеллектуализированны, им нужно было всех бить по головам, а они Гегелем занимались. Западники же обладали слишком архаичным мировосприятием, им явно не хватало интеллектуальной культуры для действительно радикального осмысления происходящего. Возникло противоестественное состояние спутанного сознания. В этих условиях единственно правильным решением было уничтожение западников и славянофилов и опора на традиционную государственную силу – высшее чиновничество и офицерский корпус, которые инстинктивно, уже по своему общественному положению и функциям являлись элитой. Николай I и шёл в этом направлении, одинаково порицая и Чаадаева и Аксакова. Но, к сожалению, недостаточно энергично. А ведь было бы достаточно выслать 1-2 тыс. человек.

То же Александр III. Царствование его считают «разгулом реакции», но вернее о нём сказал Леонтьев: «Только-то?»

806

Примечание к №753