Бесконечный тупик, стр. 221

Я немного ввернулся в его мысли, пропитался ими и могу чуточку представить себе Розанова «дальше». Он мог бы и так сказать сейчас: «Какой год был самым счастливым за последние сто лет русской истории? Страшно вымолвить, но 1937. 1887—1897 – 1907—1917 – 1927—1937 – это все вниз. А 1937—1947 – 1957—1967 – 1977 – вверх. 37-ой это год перелома кривой русской истории. Началось „выкарабкивание“».

Видимо так. 1887 – апогей царствования Александра III, последнего счастливого царя. 1897 это уже начало демократического угара. Уже пошли вредительские «Союзы борьбы за освобождение рабочего класса». С 1907 и 1917 всё ясно без комментариев. Переход от 1917 к 1927 это осуществление ужасного сна. В 1917 всё ещё эфемерно, в потенции, а в 1927 все уже жужжит, летает, разлетается и вширь и вглубь. 1927—1937 – тоже ясно. Теперь 1937—1947. 1937 это год смерти революционного поколения. Свиньи упали в пропасть. 1947 это уже частичное искупление позора русско-японской войны и Брестского мира, это отказ от уничтожения русской церкви, это начало хотя бы формального уравнения в правах русского населения с «привилегированными маленькими нациями». 1947—1957 – 1967 – тоже понятно без комментариев. 1967—1977 это отказ от еврейской фронды при разрастании процесса демократизации вширь (626), в самую толщу народа. Был разрушен коммунальный быт и созданы здоровые основания для либерализации прочной, настоящей… И повышение продолжается, и не видно преград, которые бы его остановили.

Конечно, прогресс после 1937 можно назвать прогрессом лишь в соотнесении с предыдущей глубиной падения. Но всё же…

598

Примечание к №592

Соловьёв истерик, но это двойная истерия.

Розанов сказал о «суде докторов над Гоголем»:

«Что-то рациональное, и не умное, как будто благожелательное – а в сущности злое, учёное – и однако невежественное».

599

Примечание к №538

Соловьёв истерик, но это двойная истерия.

Первыми психологами были инквизиторы. Именно они впервые в мировой истории разработали механизм психологической ломки, психологической пытки. Пытки не тела, а души. Это качественно новый уровень проникновения в человеческое "я". Достоевский – сумасшедший – это чувствовал («ненавижу психологов и шпионов» (613)). Тут зависимость писателя от ничтожеств-психиатров является лишь поводом. Автор «Великого инквизитора» смотрел глубже, предчувствовал в русской истории многое. Дело в том, что человека можно заставить делать всё. Нужно только «уметь работать с людьми». Власть слова над человеком безгранична. (623) Её может ограничить только слово же, так же как огранить алмаз может только алмаз.

Эпоха инквизиции, выявившая до предела магию слова, это дистилляция идеи сатанизма. Была и чёрная инквизиция. У противоположной стороны. Она-то и была главной. О ней не пишут. А ведь отец психологии ХХ века лишь секуляризировал опыт, накопленный теневой культурой Европы.

600

Примечание к №557

«ещё раз захотелось большевикам, чтобы их провели за нос и плюнули в физию» (В.Ленин)

Это уже сниженная лексика героев Достоевского. Вообще, Ленин – персонаж из «Бесов». (640)

Достоевский «полемизировал», возражая своему оппоненту, назвавшему его «эманципатором» (то есть «эмансипатором», сторонником женской эмансипации):

"Этот способ оплевания, осмеяния и даже заушения прекрасен. Главное – удобен и выгоден. Тотчас же можно собрать толпу, которая окружив преступника, будет высовывать ему язык, плясать перед ним на одной ножке, показывать ему шиши и кричать: "У-у! эманципатор! эманципатор! (647) смотрите, эманципатор идёт! хочет понравиться дамскому полу; ишь, пачулей надушился, обольститель, ловелас, эманципатор!""

Это ленинский кордебалет. Пометка в стенограмме его речи на VII Всероссийском съезде Советов:

«Ленин делает красноречивый жест ногой. Смех. Аплодисменты».

Бунин писал в дневнике за 1918 год:

«„Съезд Советов“. Речь Ленина. О, какое это животное!»

Конечно, речи Ленина это нечто звериное (778), нечеловеческое. Какая-то оруэлловская «утко-речь». Своего ничего. Обрывки фраз – магические заклинания. Он не понимал их смысла, смысла происходящего. Шаманские всхлипы и выкрики заворачивались, как гайки на конвейере. Зачем эти гайки-фразы, что из них в конце концов где-то там, у ворот цеха собирается – непонятно и понято быть не может. Неясен сам процесс. Все основано на принципе «сама пойдёт». Это не совсем живой человек. Оживший человек. Он и умер-то не совсем, потому что и не жил. Чтобы создать неживого человека, потребовалась тысяча лет. Просто глупый – неподвижен и выпадает из истории. Не хватает инициативы, авантюризма. Он может совершить какое-нибудь страшное преступление. Но первое преступление оказывается и последним. Дурак попадается и гибнет. Или становится уголовником, то есть опять же выпадает из центра истории, из собственно человеческого. А тут соединение страшной живости, темперамента с такой же сильной мёртвостью и пассивностью. И эти индивидуальные черты Ленина были переданы, тысячекратно повторены всем послеоктябрьским ходом истории. Бунин писал в дневнике (необычайно интересный документ того времени – как тогда дешифровывались события меркнущим от ужаса русским сознанием, что это такое было для русского глаза):

«В том-то и сатанинская сила их, что они сумели перешагнуть все пределы, все границы дозволенного, сделать всякое изумление, всякий возмущённый крик наивным, дурацким. И всё то же бешенство деятельности, все та же неугасимая энергия, ни на минуту не ослабевающая вот уже скоро два года. Да, конечно, это что-то нечеловеческое. Люди совсем недаром тысячи лет верят в дьявола. Дьявол, нечто дьявольское несомненно есть».

И удивительная, загадочная судьба. Ни одной книги (настоящей), ни одной настоящей биографии. Даже судьбы вождей нацизма просвечены со всех сторон по сравнению с Лениным. Это человек не ХХ века, не нашего века. Он принадлежит будущему. ТАМ будет понят.

Понятный Соловьёв это неудавшийся Ленин. Крохотная, не пошедшая в рост легенда. Был и такой вариант вселенной. Но не прошёл по ряду причин. Миф же о Ленине удался, осуществился, расцвёл со всеми ответвлениями. Стал каноническим. Судьба попробовала в Соловьёве сначала. (Ранее в Белинском, Чернышевском и др.) А потом отбросила как излишне сложный, хрупкий и тесный вариант.

Ленин человек без биографии. (889) Его биография (конечно, до сих пор активно фальсифицируемая всеми сторонами – уж слишком сильно поле грубо-политического напряжения вокруг этого имени), его биография, даже подлинная, совершенно несоразмерна его подлинному значению. Исходя из неё совершенно непонятен феномен Ленина. И тут странная схожесть с Христом, Буддой, Магометом. Непонятно, почему эти люди оказали такое тотальное воздействие на мировую историю. Чем? Исходя из БИОГРАФИИ непонятно. Их суть находится ЗА биографией, ЗА фактами. Ленин становится хотя бы частично понятен лишь в контексте русской национальной бесконечности – универсуме. Вне духовной истории России это какая-то абстрактная картинка, тушь, пролитая на чертёж и расплывшаяся – если посмотреть при желании – забавным чертёнком. А с точки зрения духовной это Итог.

601

Примечание к №225