Бесконечный тупик, стр. 166

«У Михайлы затрепетали ноздри, – всё же сломил себя, униженно стал благодарить за науку». (447)

А дальше уже формальности «приёма в члены РСДРП». Роли зафиксированы по-новому и окончательно. Человек «пристроен»:

"Стёпка зевнул, перекрестил рот.

– Надо, надо помочь твоему убожеству… Есть у меня одна забота… Молчать-то умеешь?.. Ну, ладно… Вижу, парень понятливый… Сядь-ка ближе… (Он стукнул тростью, Михайла торопливо сел рядом. Стёпка оглянул его пристально.) Ты где стоишь-то, в харчевне? Ко мне ночевать приходи. Выдам тебе зипун, ферязь, штаны, сапоги нарядные, а своё, худое, пока спрячь. Боярыню одну надо ублаготворить. (468)

– По этой части? – Михайла густо залился краской.

– По этой самой, – беса тешить. Без хлопот набьёшь карман ефимками. Понял, Мишка? Будешь ходить в повиновении – тогда твоё счастье… А заворуешься – велю кинуть в яму к медведям, – и костей не найдут".

Так было, так будет.

Впрочем, есть и ещё вариант: подыхать на улице. (474)

435

Примечание к №406

Отец с 5 лет внушал мне мифологию Лесной Школы.

Когда я начинал шалить, он начинал рассказывать про Школу. Но не пугая, а наоборот, ласково уговаривая. Расписывая прелести жизни в ней. Он понимал, что сама по себе идея «отдачи» («отдадим тебя») настолько невыносима. что и не следует её оснащать дополнительными ужасами. Наоборот, радушное предложение, уговоры лишь подчеркнут реальность перспективы. Отцовская «школа» мне нравилась, но именно вообще. Как только он о ней заговаривал, я сразу становился как шёлковый и только тихо намекал, что мне и тут хорошо. А отец: «Ну, только на одну недельку. Увидишь, тебе там понравится, сам попросишь оставить.» А потом постепенно «забывал». И я боялся ему напомнить и никогда об этой загадочной школе не распрашивал.

436

Примечание к №402

Мысль «есть Люди» при органической неспособности к минимальным обобщениям

Ленин писал своей возлюбленной Инессе Арманд в последние, предреволюционные месяцы 15-летнего эмигрантского прозябания:

«Перечитывал „К жилищному вопросу“ Энгельса с предисловием 1887 г. Знаете? Прелесть! Я всё ещё „влюблён“ в Маркса и Энгельса, и никакой хулы на них выносить не могу спокойно. Нет, это – настоящие люди! У них надо учиться».

Тема «настоящие люди», как и у всякого русского, дополнилась темой «я думал, это люди» – «сговорились, сволочи». Овладение темой «сволочизма» произошло сразу после сибирской ссылки, когда Ленин уехал в Европу и снова встретился с Плехановым. Душевный надлом прекрасно передан в статье «Как чуть не потухла „Искра“», никогда при жизни Ленина не печатавшейся. (Пожалуй, это у Ленина единственный опыт создания некоего дневника.)

«Мою „влюблённость“ в Плеханова … как рукой сняло, и мне было обидно и горько до невероятной степени. Никогда, никогда в моей жизни я не относился ни к одному человеку с таким искренним уважением и почтением, veneraton, ни перед кем я не держал себя с таким „смирением“ – и никогда не испытывал такого грубого „пинка“. А на деле вышло именно так, что мы получили пинок: нас припугнули, как детей, припугнули тем, что взрослые нас покинут и оставят одних, и, когда мы струсили (какой позор!), нас с невероятной бесцеремонностью отодвинули. Мы сознали теперь совершенно ясно, что утреннее заявление Плеханова об отказе его от соредакторства было простой ловушкой, рассчитанным шахматным ходом, западнёй для наивных „пижонов“».

И далее следует вывод:

«Раз такой человек пускает в ход по отношению к товарищам шахматный ход, – тут уже нечего сомневаться в том, что это человек нехороший, именно нехороший, что в нём сильны мотивы личного, мелкого самолюбия и тщеславия, что он – человек неискренний.»

Тут бы впору и задуматься, задаться вопросом – что это за дело, если его ОСНОВАТЕЛЬ ТАКОВ. «Если это сливки, то что же молоко?» Но мысль Ленина, приземлённая, крайне близорукая, не смогла сделать даже столь простого обобщения. А сказано было им тогда так:

«Надо ко всем людям относиться „без сентиментальности“, надо держать камень за пазухой».

«Сговорились, сволочи» перешло в такое же русское «мы вам сделаем». Процесс превращения в насекомое был закончен. (441) Русский окончательно оторвался от почвы и вышел в мир. (450) Тогда произошло второе, окончательное рождение Ленина. Искра дьявола не потухла:

"Точно проклятье какое-то! Всё налаживалось к лучшему – налаживалось после таких долгих невзгод и неудач, – и вдруг налетел вихрь – и конец, и всё опять рушится. Просто как-то не верилось самому себе (точь-в-точь как не веришь самому себе, когда находишься под свежим впечатлением смерти близкого человека) – неужели это я, ярый поклонник Плеханова (458), говорю о нём теперь с такой злобой и иду, с сжатыми губами и с чертовским холодом на душе… До такой степени тяжело было, что ей-Богу временами мне казалось, что я расплачусь … Я сжал молча губы: хорошо, мол, ты так – ну а ля герр ком а ля герр, но дурак же ты, если не видишь, что мы теперь уже не те, что мы за одну ночь совсем переродились. По внешности – как будто бы ничего не произошло, вся машина должна продолжать идти, как и шла, – только внутри порвалась какая-то струна…"

Своё нравственное перерождение – а точнее, до-рождение до логического конца – Ленин описывает буквально в мифологических образах. Вот о первой реакции его и его товарищей после встречи с Плехановым:

«Как только мы остались одни, сойдя с парохода, мы прямо-таки разразились потоком выражений негодования. Нас точно прорвало, тяжёлая атмосфера разразилась грозой. Мы ходили до позднего вечера из конца в конец нашей деревеньки, ночь была довольно тёмная, кругом ходили грозы и блистали молнии».

Тут осмысление происходящего как крушения мира, космической катастрофы. Это «Гамлет», «Король Лир». Подобных откровений ни до, ни тем более после в произведениях Ленина не найти. Сама лексика – относительно ясная и почти без газетных штампов – резко отличается от обычного ленинского стиля.

437

Примечание к №420

Это некий гибрид Ленского и Онегина

Другой возможный вариант – Волжский, псевдоним большевика и пролетарского поэта Александра Алексеевича Богданова. (443)

А вот Михаил Зальманович Лурье, старейший деятель российской социал-демократии, взял псевдоним Ларин. Просто и мило. И похоронили Ларина-Лурье не где-нибудь, а на Красной площади.

И там, где прах его лежит,

Надгробный памятник гласит:

"Смиренный грешник, Миша Ларин (448),

Господний раб и бригадир

Под камнем сим вкушает мир".

Своим пенатам возвращенный,

Владимир Ленский посетил

Соседа памятник смиренный,

И вздох он пеплу посвятил…

438

Примечание к №421

в последнем пределе и последний, несчастный царь не ошибся

Розанов с горечью писал в конце 17-го года:

«Да, уж если что „скучное дело“, то это – „падение Руси“. Задуло свечку. Да это и не Бог, а… шла пьяная баба, спотыкнулась и растянулась».

Но смерть Николая это уже не «шла баба и свечку уронила». Это Трагедия. Его мученичество смысл и ритм дало России. (466) Он единственный из «Деятелей» не только сохранил достоинство, и даже не просто погиб на поле боя, а умер СВЯТО.