Улица Райских Дев, стр. 50
– Вы?! Но разве они в чем-то были виноваты?!
– Нет, они были невиновны. Это был предупредительный залп. Как бы пробный шар.
– Что вы имеете в виду?
– Я умею добиваться того, чего желаю. Дом Рашидов уже включен в список, к вам явятся солдаты и разграбят его дочиста, как разграбили дом Мисрахи. Дом конфискуют, ваша бабушка и все остальные окажутся па улице. Если я не получу то, чего желаю.
– Что же это? – слабым голосом спросила Ясмина.
– Ты, конечно. – Он подошел к ней вплотную. – Я могу вычеркнуть Рашидов из списка. «Посланцы Зари» не ворвутся в ваш дом. Но ты заплатишь мне за это – здесь и сейчас.
Она вздрогнула.
– Проклятье твоему отцу, Ясмина, он погубил нашу дружбу, отказав мне и выдав тебя замуж за Омара. Я знал, что отомщу ему. Он не защитит тебя здесь, теперь ты достанешься мне!
Она обхватила себя руками.
– А если я не соглашусь?
– Солдаты придут на улицу Райских Дев и никого не пощадят.
– Я не могу.
– Нет, можешь. – Он притянул ее к себе. Она попыталась его оттолкнуть, но он сжал одной рукой ее запястья и разорвал блузку. Обнажилась юная грудь, он охватил ее ладонью.
Ясмина вырвалась и ринулась в другой угол комнаты, свалив по пути античную вазу. Он догнал ее, схватил и прижал к стене.
– Ты же сама пришла, сама себя и вини. Я наслажусь тобой вволю, а может быть, тебе и самой понравится…
Нефисса остановила машину у ворот, в которые на ее глазах вошла Ясмина. Она повезла Мухаммеда в кафе-мороженое, но, увидев садящуюся в такси Ясмину, из любопытства последовала за ней. Заглянув в густой сад, она спросила проходящую мимо женщину:
– Скажите мне, умма, чей это дом?
– Здесь живет Хассан аль-Сабир, саида, очень большой человек.
Хассан аль-Сабир? Зачем пошла к нему Ясмина?
ГЛАВА 3
Зрители, наполнившие зал клуба «Золотая клетка» вскакивали на ноги и кричали: – Камилия! Дахиба!
Камилия посылала воздушные поцелуи, покидая сцену, на которую должна была выйти Дахиба для заключительного сольного танца с барабаном.
Камилия была одета в белую галабею, повязанную ниже талии белым шарфом.
В атмосфере борьбы с роскошью, неукоснительно проводимой правительством Насера, Дахиба и Камилия отказались от ярких костюмов, украшенных блестками, и усилили в своих программах беледи народным танцем – в противовес показной восточной экзотике.
За сценой Камилию ждала Ясмина. Сестра выглядела озабоченной, Камилия заметила под ее голубыми глазами черные круги. С ней почему-то не было Мухаммеда, которого обычно она приводила. Но Ясмина улыбнулась, обняла Камилию и заявила, что та день ото дня танцует все лучше.
– А ты посмотри-ка, что о тебе пишут! – Ясмина развернула газету и прочитала вслух: «На одной из клубных сцен Каира появилась обаятельная Камилия, танцовщица необычайного очарования, с гибкостью змеи, грацией газели и легкостью мотылька. Возможно, когда-нибудь она затмит славу великой Дахибы, своей учительницы». Имя автора заметки – Якоб Мансур – было Камилии неизвестно. Ясмина лукаво улыбнулась:
– Да это тайный поклонник, Лили! Он в тебя влюблен.
У Камилии уже были поклонники, которые посылали ей за сцену цветы и записки, но юная танцовщица не отвечала им. Она не собиралась в ближайшее время ни выходить замуж, ни влюбляться.
Камилия провела сестру в свою костюмерную, выключила телефон, приказала, чтобы принесли чай, и, озабоченно глядя на Ясмину, спросила:
– Да что с тобой такое? У тебя руки дрожат.
– Да ничего… – Губы Ясмины тоже дрожали.
– Ты слишком много на себя берешь. – Камилия, откинув назад длинные черные волосы, снимала грим. – Нянчишь Мухаммеда, учишься в училище, работаешь у отца медсестрой…
– Дело не в этом, Лили. Со мной случилось что-то ужасное.
– Расскажи мне, Мишмиш.
– Я только тебе и могу рассказать, Лили. Так слушай – я беременна.
Камилию словно что-то кольнуло, но она не могла завидовать любимой сестре и быстро справилась с собой.
– Так это замечательно, Мишмиш!
– Нет, Лили. Ты ведь знаешь, я не хотела иметь детей и предохранялась.
– Ну и что? Не всегда эти средства надежны. Отложишь медицинское училище на пару лет…
– Да ты не понимаешь. Ребенок не от Омара. Через тонкие стены донесся взрыв аплодисментов, и к двери приблизились шаги. Камилия повернула внутри ключ и снова села рядом с Ясминой.
– Если это не ребенок Омара, то чей же?
Ясмина рассказала ей, как она услышала, находясь у отца, рассказ Джамала Рашида о списках «Посланцев Зари» и как он упомянул имя Хассана аль-Сабира.
– Я решила пойти к нему и выяснить, правда ли это. Он подтвердил это, и оказалось, что всему причина – я. Он хотел добиться меня во что бы то ни стало.
– И что же случилось, Мишмиш?
– Я поняла, какая я дура, что пришла к нему, и хотела удрать. Но он схватил меня и одолел… он сильный…
Камилия яростно вскричала:
– Гореть ему в аду! Ты никому не рассказывала, Мишмиш?
– Никому.
– Дядя Хассан… Никогда бы не поверила… Я была влюблена в него подростком… Мечтала выйти за него замуж! А оказалось, что это сын дьявола!
– А я ношу его сына.
– Слушай меня, Ясмина. Никому не рассказывай об этом. Тебя жестоко осудят. Как тетю Фатиму. Ее изгнали из семьи и никогда не упоминали ее имени.
– Так будет и со мной.
– Аллах, Ясмина! Ты ведь сама пришла в его дом, по своей воле. Этого тебе не простят.
– Я пришла поговорить с ним, Лили. Он взял меня силой.
– Ты жертва, но ты будешь наказана. Но есть выход. Омар поверит, что это его ребенок. Мужчины тщеславны, он и сходство найдет. И все поверят, что это его ребенок. Правду рассказать нельзя, Мишмиш. Это погубит тебя и разрушит семью. Надо все скрыть!
Ясмина вздохнула:
– Ты говоришь, словно умма, Лили.
– Ну что ж, может быть, она посоветовала бы тебе то же самое. У тебя будет чудесный ребенок, а имя Хассана аль-Сабира исчезнет из твоей памяти…
Ночью Камилия вспомнила слова Ясмины: «Ты говоришь, словно умма…» И к собственному удивлению, подумала, что, наверное, умма бывает права. Иногда необходимо хранить тайну, чтобы оградить честь семьи.
«Я так странно чувствую себя в Калифорнии, – писала Марьям Мисрахи. – Синагоги здесь переполнены – это пришлось бы по душе Сулейману. Мое сердце – в Египте, с вами и с Сулейманом».
Зубайда дочитала Амире письмо Марьям. Амира погладила странички, несущие привет и нежность подруги, сложила их и положила в карман.
Дом Рашидов пребывал в тревожном ожидании. Женщины носили скромные платья и дешевые украшения, на кухне готовились самые простые кушанья. С каждой ночью напряжение усиливалось – женщины почти не спали, дети капризничали.
Амира изумленно подняла глаза – перед ней стояла Камилия.
– Умма… – сказала девушка.
– Внучка моего сердца! Благодарю Господа, что ты пришла.
– Ах, умма! Я боялась, что вы не захотите меня видеть! Я жалею о своих словах, простите меня!
Амира улыбнулась сквозь слезы:
– Тебе было восемнадцать, в этом возрасте суждения резки. Ты повзрослела, и твое сердце смягчилось.
– Я теперь танцовщица, умма.
– Я знаю, Ясмина мне сказала.
– Это уважаемая профессия, умма! Я танцую в галабее с длинными рукавами и ниже лодыжек. А когда я танцую беледи, умма, люди так счастливы!
– Тогда я благодарю Бога, который указал тебе путь в жизни. Делать людей счастливыми – бесценный дар.
– Я хочу, чтобы вы познакомились с Дахибой, моей учительницей.
– Ты у нее живешь?
– Да. Дахиба знаменита, умма… Вы видели ее фильмы?
– Твой дедушка однажды взял меня в кинотеатр, когда я была молодая. Мужчины сидели в зале, а женщины на зарешеченных балкончиках. Я сидела с матерью Али, его первой женой и сестрами. Фильм был о жене-прелюбодейке, и мне было очень стыдно. Тогда я была в кино первый и последний раз в жизни. Нет, фильмов с Дахибой я не видела.