Маркус и Диана, стр. 8
Маркус проснулся с ручкой в руке. Письмо упало на пол. Он подобрал его и положил в конверт не перечитывая. Иначе бы только пожалел. Он решил отправить письмо из мотеля.
Спуск был хуже, чем подъем. Теперь он был вынужден смотреть вниз. Он шел на негнущихся ногах, короткими шагами, опустив голову, и глядел под ноги. На один метр вперед. Дальше и быть не могло. Спустившись, он забрал вещи, бросил письмо в ящик и вместе с остальными зашел в автобус. Там он сидел молча и слушал общую песню. Репутация была испорчена, а ноги сводило судорогой. Он мечтал попасть на Сириус и ужасался будущей жизни.
ГЛАВА ПЯТАЯ
До летних каникул оставалась неделя, но Маркус отказывался идти в школу.
— Кажется, у меня небольшая температура, — сказал он.
— Надо срочно позвонить врачу, — ответил Монс и с ужасом уставился на градусник, который Маркус нагрел до 42.
— Да нет, не надо, — сказал Маркус, — у меня почти нет температуры.
— Все будет хорошо, — сказал отец и помчался к телефону.
Когда пришел врач, температура упала до 36,9.
— Парень здоров как бык, — сказал он. — Наверно, что-то с градусником.
— Хорошо бы, — пробормотал Маркус и слабо улыбнулся отцу.
Врач ушел, и Маркус начал одеваться. Отец смотрел на него с опаской.
— Как самочувствие, мой мальчик?
— Отлично, — ответил Маркус и сел на кровать. — Чуть-чуть голова кружится.
— Я отвезу тебя в школу.
— Да не надо, папа. Вряд ли я упаду в обморок по дороге в душный класс.
— Ты не хочешь идти в школу, так, Маркус?
— Нет, папа. Ни за что на свете.
— Почему?
Они смотрели друг на друга целых четыре бесконечных секунды, и Маркус знал: отвечать не нужно. Монс как-то неуклюже погладил его по голове.
— Все будет хорошо, вот увидишь.
— Когда?
— В конце концов.
— Нет, папа. В конце концов будет очень плохо.
Монс грустно посмотрел на сына. Ему так хотелось его приободрить, но в голову ничего не приходило.
— Мне не надо было звонить, да? — спросил он тихо.
— Ничего страшного.
— Тебя дразнили, потому что я звонил?
— Нет. Ты звонил, потому что меня дразнят.
Монс порылся в кармане в поисках сигарет, хотя не курил уже полгода.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Маркус?
— Останься со мной, папа.
Первым заплакал Монс.
— Все не страшно, папа,— тихо сказал Маркус. — Ты же здесь.
— Мне надо на работу.
— Позвони и скажи, что у тебя… звенит в ушах.
— Откуда ты знаешь?
— Отгадал, — сказал Маркус. — Поиграем в шашки?
Сигмунд пришел в половине седьмого узнать, как дела. Маркус сказал, что все отлично. Ему просто пришлось остаться дома и ухаживать за отцом, у которого случился внезапный приступ звона в ушах. Сигмунд рассеяно кивнул.
— Надеюсь, тебе не пришлось протыкать дырки в барабанных перепонках господина Симонсена? — спросил он.
Монс сказал, что ему уже намного лучше и что Маркус спокойно может пойти в школу на следующий день.
— Всему свое время, — сказал Маркус. — Можно нам одно мороженое, папа?
— Можно даже два.
— Большое спасибо, господин Симонсен, — ответил Сигмунд. — А в глазах у вас мелькает, когда звенит в ушах?
— Нет, не мелькает.
— Потому что, если мелькает, вам надо к врачу.
— Ну хватит уже говорить о моих ушах, — сказал Монс, которому на мгновение показалось, что в глазах мелькает со страшной силой, но потом он сообразил, что в ушах у него не звенит, по крайней мере когда об этом никто не спрашивает.
— И как, Сигмунд, дела нынче в школе?
— Спасибо, хорошо. Похоже, молодежь забавляется, господин Симонсен.
Монс посмотрел на Сигмунда с некоторым недоумением: он никогда не был уверен, смеется мальчик над ним или нет, но Маркус говорил, что просто он такой. Тем не менее Монс всегда чувствовал себя неуверенно, но утешался тем, что, наверно, именно такой друг Маркусу и нужен.
— Пойду принесу мороженое, — пробормотал он и пошел на кухню.
— А я сегодня подрался, — сказал Сигмунд и улыбнулся Маркусу.
— С кем это?
— С Райдаром.
— Спасибо.
— Не за что меня благодарить. Райдар сам начал.
— То есть?
— Он обозвал меня мини-профессором.
— Нехорошо-то как.
— Да, но я нажаловался директору.
— Как хорошо.
— Да, я не дам себя в обиду.
— И я тоже, — сказал Маркус.
— Хочешь поужинать с нами, Сигмунд? — спросил Монс, вернувшись из кухни.
— Большое спасибо, господин Симонсен. По телевизору сегодня идет «Безграничная Вселенная». Очень интересная передача.
— Ну да, — пробормотал Монс и протянул каждому по шоколадному мороженому.
— Большое спасибо, господин Симонсен, — сказал Сигмунд, — шоколадное мороженое я тоже люблю.
— Тоже?
— Да, если нет клубничного под рукой.
— Есть, — сказал Монс, который уже начал немного злиться. — У меня есть клубничное мороженое… под рукой. Сейчас поменяю.
— Не обязательно, господин Симонсен. Я просто пошутил.
— Ты, наверно, часто шутишь, Сигмунд.
— Я борюсь за выживание, — сказал Сигмунд и развернул обертку шоколадного мороженого.
После ужина они смотрели «Безграничную Вселенную», сидя рядышком на диване. Сигмунд записывал. Монс пытался сделать вид, что все и так знает, а Маркус с нетерпением ждал следующей передачи.
— Ну вот, — сказал Монс и встал, чтобы выключить телевизор.
— Как насчет короткой партии в шашки перед уходом Сигмунда?
— А как насчет следующей передачи, господин Симонсен? — спросил Сигмунд.
— А что там? Тайны колец Сатурна?
— Нет, папа, — сказал Маркус, — там сериал «Деньги и власть».
— Он ужасен, но иногда бывает забавно посмотреть плохое кино, — сказал Сигмунд. — Я позвоню домой и спрошу, можно ли еще у вас остаться.
В «Деньгах и власти» рассказывалось про две богатые семьи, которые боролись за лидерство в строительной отрасли США. В этот вечер показывали тридцать четвертую серию. Каким образом Монс не знал о сериале, было для Маркуса загадкой, однако правда заключалась в том, что про сериал он знал и даже смотрел его. Он с нетерпением следил за ним втайне от сына, который за исключением суббот не смотрел телевизор после девяти часов вечера.
В тридцать четвертой серии семьи боролись за разрешение на строительство в Нью-Йорке самого большого в мире небоскреба. Безобразные методы борьбы за контракт у семьи Смитов и у семьи Джонсов не знали ограничений: шантаж, взятки, воровство, фальсификация чеков, похищение людей, насилие и убийства. В «Деньгах и власти» было все. Все были негодяями, кроме двоих. Зато эти были запредельно хорошими. К тому же они были влюблены друг в друга. Это была несчастная любовь, которая все время сталкивалась с препятствиями. Одного звали Генри, он был студентом-юристом и младшим сыном семьи Смитов. Его играл Билли Паркер, восходящая звезда Голливуда, страдающая запоями. Но к спиртному он был неравнодушен в реальной жизни. В «Деньгах и власти» он, напротив, никогда не пил ничего крепче чая. Второй была Ребекка Джонс. Она была единственным ребенком и против воли семьи получила профессию медсестры. Никто, кроме госпожи Смит и госпожи Джонс, не знал, что она приемный ребенок. На самом деле у госпожи Смит была когда-то тайная связь с брокером Флорианом Симмсом. Она забеременела, и с госпожой Джонс, которая не могла иметь детей и была ее подругой, заключила договор, что она сможет выкупить ребенка, когда он появится на свет. Когда Ребекка родилась, госпожа Смит дала взятку акушерке в частном роддоме, чтобы та признала ребенка мертворожденным. Потом она отнесла ребенка госпоже Джонс, которая в тот момент лежала в наркологической клинике. Когда госпожа Джонс вернулась домой, она появилась с Ребеккой и, сияя от радости, рассказала мужу о совершенно неожиданном рождении. Генри и Ребекка, таким образом, приходились друг другу единоутробными братом и сестрой. Это выяснилось после ужасной аварии в сорок первой серии.