Последняя обойма, стр. 26

— Проходите, Константин. — Козлов гостеприимно развел руками. Что-то не нравилось мне его радушие. В кабинете было темно, горела только настольная лампа. Козлов сидел за письменным столом, обложившись какими-то бумагами, среди которых нечаянно завалялся пистолет «ТТ». — Проходите...

Я все еще не спешил, поэтому мне помогли толчком в спину, от которого я едва не налетел на стол Козлова. Оба милиционера, доставивших меня в Управление, зашли следом. И аккуратно прикрыли за собой дверь.

Мне показалось, что щелкнула металлическая задвижка. Или она на самом деле закрылась?

— Присаживайтесь, — продолжал любезничать Козлов, и две могучие руки надавили мне на плечи, пригибая к табурету. Я не стал упорствовать. Меня больше интересовало, какого черта Козлов делает в Управлении в три часа ночи. Ни Разговорова, ни Гарика не было. Только Козлов, кутающийся в свой плащ и изредка покашливающий. Разжалобить он меня, что ли, хотел? Пожаловаться на слабое здоровье и низкую зарплату? И в связи с этим попросить немедленно выложить все, что я утаил от следствия? Кто его знает... При свете дня он держался за спинами Разговорова и Гарика, а тут вдруг начал играть начальника. Начальник после двенадцати ночи. Просто кошмар какой-то.

— Вы же неглупый человек, Константин, — огорошил меня Козлов. Где-то я уже это слышал на днях... Ах да. От Сидорова. Тот тоже начинал с таких заявлений, а кончил... Надо будет предупредить Козлова, чтобы не вставал на скользкую дорожку. — Вы же прекрасно понимали, на что шли...

— На что я шел?

— Не надо из нас делать дурачков, — вежливо попросил Козлов, а двое милиционеров, подпиравших стену справа, угрожающе на меня посмотрели. Эти тоже не любили, когда из них делали дураков. Надо же. — Вы сначала дали подписку о невыезде, а потом попытались скрыться из-под наблюдения правоохранительных органов. Вы же понимаете, как может быть расценен такой поступок.

— Минутку, — сказал я. — Давайте будем придерживаться фактов. — Милиционер у стены презрительно фыркнул: моя идея ему явно не понравилась. — Что значит «пытался скрыться»? Если бы я хотел скрыться, то и скрылся бы. И не сидел бы здесь сейчас с вами.

— А, больное самолюбие, — усмехнулся Козлов. — Я в курсе ваших сегодняшних выкрутасов. Вы оставили свою машину у подъезда и куда-то рванули с дикой скоростью, словно за вами черти гнались...

— Но потом я вернулся домой. Если бы я хотел скрыться, то никогда не сделал бы этого.

— А это вы сделали потому, что поняли: ваше бегство полностью уличит вас.

— Меня?

— А кого же еще? — искренне удивился Козлов. — Не надо думать, что тут перед вами идиоты сидят.

Он повторил это в третий или в четвертый раз, и я понял, что это у него навязчивая идея. Козлов очень не хотел казаться глупым. И в результате добивался прямо противоположного.

— Всем понятно, что Сидоров один не решился бы на такое дело, — изрек Козлов и посмотрел на меня странно. Наверное, ожидал, что я побледнею и начну потеть. Я не оправдал его ожиданий. Сенсации не вышло. — Кто-то должен был организовать это мероприятие. Кто-то более умный и расчетливый, чем Сидоров.

— Неужели я? Просто приятно слышать...

— Не умничайте, Шумов, — строго сказал Козлов. Он нахмурился. То, что его тирады не производили должного впечатления, Козлову не нравилось. — Вчера вечером вы решили, что дальше оставаться в Городе — слишком рискованно. И решили скрыться, но затем поняли, что бегство подтвердит все обвинения в ваш адрес. И решили вернуться домой.

— Тут одно из двух, — возразил я. — Либо перед вами сидит гений преступного мира, организовавший налет на «Европу-Инвест», либо дебил, не способный понять, к чему ведут его поступки. Вы уж решите для себя...

— Не надо умничать! — громко сказал Козлов и хлопнул по столу ладонью. — Когда будет нужно, мы все решим! А ты подумай, что чистосердечное признание облегчает участь...

— Чью участь? Участь следователя, у которого нет никаких доказательств? — спросил я. То ли от того, что хотелось спать, то ли от того, что Козлов с самого начала мне не слишком нравился, но ночное собеседование стало меня раздражать. И я перестал сдерживаться. Наверное, это было ошибкой.

— А я тебе очень советую — по-хорошему — признаться! — повысил голос Козлов. Следующей стадией должен был стать истерический крик. Мне не хотелось при этом присутствовать. Неожиданно даже для самого себя и тем более для Козлова я встал с табурета и подошел к двери.

— Дурацкий разговор, — сообщил я Козлову свое мнение. — В следующий раз приглашай меня днем, при свете. Или ты боишься при свете?

— Это ты сам бойся! — прошипел Козлов и выскочил из-за стола. Он протянул ко мне свои длинные руки, и это было так неприятно, что я понял: еще немного — и Козлов получит по рукам. И другим частям тела. В то же время я соображал, что бить морду милиционеру в кабинете Управления внутренних дел в присутствии еще двух ментов — очень сомнительная идея.

Так и боролись во мне эти два желания — бить или не бить. А Козлов все размахивал у меня перед лицом руками, что-то выкрикивал... Я вдруг понял, что он пьян. Не то чтобы вусмерть, но запашок присутствовал.

— А я говорю, что ты подпишешь! — проорал он мне в ухо, схватил за руку и потащил к своему столу. Я оттолкнул его. Слегка. Он не упал, только чуть пошатнулся. Сделал удивленные глаза и повернулся к своим коллегам, которые стояли у стены и ждали повода. Дождались.

— Ребята, — изумленно проговорил Козлов, будто ему и в голову никогда не приходило, что кто-то может его тронуть.

Ребята немедленно откликнулись. Я подумал, что стоит поберечь голову, и обхватил ее руками сразу же после того, как меня свалили с ног. Но ребята хорошо подготовились к мероприятию. Бить человека у них получалось лучше, чем следить.

По голове они не лупили, старались попадать по корпусу. Минут через пять мне устроили перерыв.

Козлов опустился на колени и подсунул мне под нос какой-то листок бумаги.

— Подписывай, гнида, — сказал он и схватил меня двумя пальцами за ухо. Я понял, что у Козлова нестриженные ногти. У меня сразу же пропало желание общаться с таким нечистоплотным человеком.

— Не хочешь? — с удивлением и раздражением спросил Козлов. — Ну так ведь... ну тогда все сначала...

Ничего другого я не ожидал. Козлов хотел выглядеть умным. Но с фантазией у него было слабовато.

Я даже не понял — то ли я потерял сознание от боли, то ли уснул, устав считать удары. И то и другое одинаково вероятно.

Глава 14

Линолеум на полу был чудо как хорош. Какие-то изощренные сплетения синих и красных линий, странные формы, чарующие глаз... В нормальном положении — то есть стоя — ничего подобного и не замечаешь. Топчешь такую красоту ботинком, и все. Так что Козлова стоило поблагодарить за то, что приобщил меня к прекрасному. Но только за это. За остальное мне хотелось его убить. Я чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя отбитый до прозрачности кусок мяса на разделочной доске. Осталось только посолить, поперчить и бросить на раскаленную сковороду.

Я лежал на полу кабинета, и вставать мне не хотелось. Наверное, потому, чтобы не падать снова. Я рассматривал линолеум, потом перевел взгляд левее и тщательно оглядел забрызганный грязью мужской ботинок примерно сорок второго размера. Грязь выглядела свежей, и я сделал заключение, что на улице по-прежнему мерзкая погода. Тем более не было причин вставать с пола.

Потом я немного запоздало сообразил, что в кабинете гораздо светлее, чем в тот момент, когда мной играли в футбол приятели Козлова. Участвовал ли он сам в этом мероприятии — сказать трудно. Я еще не научился распознавать его характерную манеру пинать в поясницу.

То ли наступил день, то ли зажгли верхний свет. Повернуться и увидеть, что же из двух вариантов имело место, было лень.

Тут у меня неожиданно включился слух. Я как-то и забыл про него. Лежал себе в полной тишине. И так мне было хорошо. Пока я не услышал до отвращения знакомый козловский голос: