Не спеши умирать в одиночку, стр. 60

— А, понятно, — сказала Тамара. — Это ты сэкономить решил, да? Бляди-то подороже обойдутся, чем две штуки в месяц...

— Это не экономия, — продолжал убеждать Шота. — Это большое светлое чувство. Я же спокойно видеть не могу, что такая женщина пропадает...

— А кто сказал, что я пропадаю? Я не пропадаю. Я очень хорошо себя чувствую, — сказала Тамара. — Особенно под охраной, — она посмотрела на меня, а я не сдержался и ухмыльнулся. Шота это заметил, и это ему не понравилось. Он продолжал по инерции улыбаться, но глаза его смотрели как-то странно — словно сквозь меня.

— Нам бы наедине потолковать, — негромко сказал

Шота, — тогда все бы стало на свои места... Этот охранник Шура, он смущает тебя, Тома. Но ты понимаешь, что сегодня этот охранник здесь, а завтра его может уже и не быть с тобой...

— Только попробуй! — резко вскинула голову Тамара, но это была запоздалая реплика, потому что секундой раньше я понял, куда смотрел Шота: шорох за спиной предшествовал жесткому захвату моего горла чьей-то уверенной рукой. Я почувствовал запах чеснока и вспомнил: ласковое касание дула «парабеллума», молчаливый и злопамятный парень, выражение его темных глаз... Сейчас-то я их не видел, потому что парень был сзади, но навряд ли сущность взгляда изменилась за прошедшие дни. Сущность его заключалась примерно в следующих словах: «А хорошо бы тебе башку оторвать».

Что и говорить, Шота выбрал для вечерней прогулки подходящего человека.

Тамара обернулась, увидела мою невеселую физиономию, увидела нож у моего горла и неодобрительно покачала головой. Я это воспринял на свой счет: «Сколько же можно вот так прокалываться?!» Слов для внятного ответа у меня не нашлось.

— Я сейчас буду орать, — сказала Тамара Шоте. — Очень громко и противно. У нас в доме полно любителей снимать на видеокамеру всякие разборки, так что приготовься увидеть себя на телеэкране.

— Беспокоишься за это сугробище? — удивился Шота. — Да ему ничего не сделают, ему лишь намекнут, чтобы он к тебе больше не подходил. Вот и все дела. А мы с тобой поговорим в спокойной обстановке, прокатимся сейчас в «Ультру», я возьму отдельный кабинет...

— Возьми отдельный кабинет и подрочи там, — сказала Тамара. Шота перестал улыбаться. Кажется, он даже обиделся. — Я только избавилась от одного придурка, как ты мне навязываешься на шею! Никаких кабинетов, никаких разговоров. Проваливай.

— Вот зря ты так со мной разговариваешь, — Шота еще старался быть вежливым, но по его краснеющему лицу было видно, что делает он это из последних сил. — Ты не можешь так со мной разговаривать, я такой человек, что ты не... — Он замолчал, успокоился, а потом сказал: — Кто со мной не дружит, тот становится моим врагом. Я ведь могу многое...

— Например, сдать ментам своего земляка, — подхватила Тамара. — Того мальчика, Арчила. Это ты можешь...

— Э, — сказал удивленный такими познаниями Шота и заткнулся. Не менее удивленный словами Тамары парень с ножом на миг расслабился, пережевывая полученную информацию, и тогда я стал отрабатывать свои деньги и свою репутацию вышибалы. Тамара подбадривала меня воплями типа «Оле, оле!», а Шота дергался взад-вперед, не зная, положено ли ему по статусу вмешаться в обычный мордобой. Да еще в белом костюме.

Я ударил парня затылком в лицо. Старый прием, но по-прежнему действует. Нож лишь скользнул мне с шеи на плечо, так что отделался я легко. Теперь нужно было совсем избавиться от ножа. С этой целью я схватил парня за руку и дернул кулак с ножом вперед, к себе. Точнее — к своему рту. Чтобы как следует впиться передними зубами в запястье. Нож упал на землю, и к тому же я впервые сегодня услышал голос этого парня. Он не говорил, он орал. Потом я ударил его в лицо, и он замолчал. Я уже решил было, что ему достаточно, но парень пригнул голову и бросился на меня как бык на торреро. Я позволил ему ударить меня в живот головой, но затем халява кончилась: я зажал шею парня под мышкой и принялся бить ему по почкам кулаком. Шести ударов хватило, я разжал хватку, и парень опустился на колени, чтобы потом безвольно развалиться на земле, раскинув руки.

— Bay! — удовлетворенно отреагировала Тамара. — Один-ноль в нашу пользу.

— Вот это я называю работать головой, — сказал я и посмотрел на Шоту, который все еще обдумывал модель своего поведения. В конце концов, он решился.

— Ну все, — сказал он мне. — Ты труп.

— У тебя обман зрения, — возразил я. — Я пока еще жив, более того — я иду к тебе.

— Раз ты пошел против нас, — старательно объяснял мне Шота, — то тебе не жить.

— Ты меня убьешь? — поинтересовался я, наслаждаясь чувством, которое иногда называют «мне все по фигу, я с покоса». Вырубив подручного Шоты, я ощущал именно это. Жаль, что Шота не мог понять моих чувств.

— Ну, не я лично убью, — сказал Шота. — У нас для этого есть специальные люди. Вот они тобой и займутся.

— Когда?

— На днях.

— Значит, у нас есть время для мужского разговора, — сделал я вывод и двинул Шоте в челюсть. Несильно, чтобы тот просто почувствовал — если ты в белом костюме, это не значит, что ты имеешь право забрасывать дерьмом всех остальных.

— Ой! — удивился Шота. Кажется, ему давно не приходилось испытывать ничего подобного. А я был рад, что напомнил ему детство. — Ну зачем ты так? При женщине?!

— Два-ноль в нашу пользу, — сказала Тамара и выдала что-то уж совсем запредельное: — Клинтон — параша, победа будет наша!

— Это та еще женщина, — пояснил я обомлевшему Шоте. — И вообще, забудь ты про свой статус, будь попроще... Давай снимай пиджак.

— Да пошел ты, — отмахнулся Шота, массируя подбородок. — Я уже вышел из этого возраста... Драться со всякими козлами — вот еще.

Про козлов он сказал зря, потому что у меня как-то автоматически получился хук слева. Такая уж у меня реакция на слово «козел». Выработалась в «Золотой антилопе».

— Мля! — выдохнул Шота, увидев красные капли крови из разбитого носа на белых лацканах. — Урою суку! — Он взмахнул рукой, после чего пропустил классический апперкот и зашатался, глядя перед собой осоловевшими глазами. Я галантно поддержал его, чтобы белый костюм не испачкался окончательно.

— Ты труп, — прошептал Шота. Я встряхнул его как мешок с картошкой и прислонил к «Ягуару».

Честно говоря, в это время на труп больше был похож сам Шота. О чем я ему и сказал.

— Поплатишься, — каким-то дребезжащим голосом ответил Шота. — За все поплатишься... Такие, как ты, не имеют права идти против таких, как я. За это им голову отворачивают...

— Болтай, болтай, — махнул я рукой, но Шота болтать не стал, он отдышался, выпрямился, нашел глазами Тамару и хрипло спросил:

— Откуда ты знаешь? Про Арчила?

— Ты сам хвастался, сказал — убийцу уже нашли. Только он ведь не убийца, это дураку ясно. А раз так, то получается, что ты его подставил. Интересно, Гиви знает, что ты сдаешь земляков в ментуру?

— Этот пацан — мне не земляк, — сердито проговорил Шота. — Я из Тбилиси, а он где-то возле Кутаиси живет... Между прочим, сын твоего Георгия от первой жены...

— Я знаю, — сказала Тамара. — Догадалась.

— Между прочим, приехал сюда убивать твоего мужа. Я подумал — ведь мог бы убить, а значит, можно его сдать ментам как почти убийцу...

— А зачем его вообще нужно было сдавать?

— Потому что нужно было закрыть это дело! Какая у ментов логика — раз убили грузина, значит, нужно шерстить всех грузин, пока кто-то не расколется. Всю неделю — облавы, проверки... Гиви мне сказал — закрой это дело, хватит бардака. Мне сказал — есть такой мальчик, зовут Арчил. Всем рассказывает, что приехал отцу отомстить за то, что тот мать бросил... Я решил, что это подходящая кандидатура. Разве не прошло в милиции?

— Не прошло, — злорадно сказал я. — Арчила выпустили...

Шота выругался по-грузински.

— У этого психа ведь обрез был, — сказал он чуть погодя. — Не дай бог, узнает, что ему помогли в милицию загреметь... — Шота поднял на меня глаза. — Ты урод, конечно... Но я не хочу, чтобы всякие спустившиеся с гор молокососы стреляли мне в спину. Давай договоримся — вы с Тамарой молчите, а я тоже как бы затихаю...