Музыка в сумерках, стр. 5
— А где ты видел стопроцентно нормального человека? — спросил Генрих. — Все мы в той или иной степени ненормальные. Ну, во сне парень разговаривает. Ну, немного нервный. Такое случается. Ты тоже не подарок, честно говоря. Не знаю, болтаешь ли ты во сне, но нервные срывы у тебя случаются, это совершенно точно.
— Не вали с больной головы на здоровую, — попросил я. — И где ты выискал это сокровище? С ним даже разговаривать невозможно! Он ни одну мысль до конца довести не может...
— Я его нигде не выискивал, — ответил Генрих. — Это он меня выискал. Говорил, что когда-то раньше я ему уже помогал. Честно говоря, я не помню...
— А кто он такой? Чем занимается?
— Понятия не имею. Я только спросил у него: «Сможете оплатить услуги?» Он сказал: «Да». Вот и все. Я не спрашиваю, откуда люди берут деньги. Я не налоговая инспекция.
— Бред какой-то, — сказал я.
— Совершенно точно, — согласился Генрих. — Недавно я перечитывал Сартра и наткнулся на похожую сентенцию. Жизнь иногда очень похожа на бред. Или наоборот? Как ты думаешь?
Вместо ответа я повесил трубку. Оказывается, Николай был прав. Лучше обрезать провода, чем общаться с Генрихом.
Гость словно прочитал мои мысли. Он возник на кухне как призрак — бледный, мрачный, безмолвный. Его руки ухватились за телефонный провод и разорвали его.
— Нельзя никому звонить, — прошептал Николай. — Я что, неясно сказал?
— Но ты же должен позвонить им, — напомнил я. — И узнать маршрут. Как ты будешь звонить, если телефон не работает?
— Я не дурак, — сказал Николай, и я не стал с ним спорить. — Я позвоню из автомата.
— Это ты здорово придумал, — сказал я. — Значит, они скажут тебе, куда надо ехать. И они хотят, чтобы никто, кроме тебя, не знал об этой поездке. И ты их очень не любишь. Ты бы с удовольствием раздавил их танком, если бы он у тебя был. За что? За то, что они считают тебя идиотом? И что ты должен им привезти на блюдечке с золотой каемочкой?
Мне следовало предугадать такую его реакцию. Я пулей слетел с табурета и лишь этим действием избежал удара в лицо.
— Спокойно, — призвал я, поднимаясь с пола. Николай со зверским выражением лица замахивался для следующего удара, и я понял, что мои призывы не имеют особого успеха. — Спокойно! — и кулак просвистел в воздухе рядом с моей головой.
Он ударил в третий раз, когда я схватил табурет и выставил его перед собой как щит. Кулак врезался в пластиковое сиденье, и Николай взвыл от боли.
— Не очень приятные вопросы, — сказал я. — Это понятно. Но по-другому не выйдет. Я должен знать, в какое путешествие ты меня приглашаешь. Может, это опасно для меня?
— Для таких болванов ничто не опасно, — пробурчал Николай, баюкая больную руку.
— Но ты сказал, что они не хотят, чтобы кто-то, кроме тебя, знал о поездке.
— Так, — кивнул Николай.
— Они могут не одобрить моего появления.
— А ты не переживай заранее, — посоветовал Николай. — Я тебе баксами плачу. Разве забыл?
— Умирать за двести баксов я не согласен.
— Да ну? А за сколько баксов ты согласен умереть? — спросил Николай, и в этот момент мне показалось, что все его нелогичное поведение, все его странные жесты и несвязные слова — не более чем продуманная игра умного и опытного человека. Игра, предпринятая с неизвестной мне целью. Игра, в которой мне отведена непонятная роль.
Я посмотрел Николаю в глаза, но не нашел там подтверждения своей гипотезе. В его зрачках была все та же параноидальная напряженность, и там была неприязнь ко мне.
— Что я должен буду сделать? — спросил я.
— Привезти на место. Подождать. И отвезти обратно.
— Отвезти сюда?
— Нет. Я потом скажу куда. — Он опустил глаза. — Это легкая работа. Не переживай.
— Я не переживаю, — самонадеянно заявил я и собрался выйти на балкон, чтобы отвлечься от странных разговоров со странным человеком, но тут кто-то потянул меня за язык. Николай сидел на табурете, я стоял рядом, глядя на его согбенную спину, на пальцы, беспокойно теребившие ткань брюк. Он ни на секунду не расслаблялся, мой клиент. — Ребенок должен заниматься музыкой, — сказал я. — Что это значит?
На этот раз он был проворнее меня. Он рванулся всем телом, и его голова врезалась мне в живот. Я ударился об стену спиной и сполз на пол.
Из этого положения я приготовился пнуть Николая в колено или в пах, но клиент и не думал приближаться ко мне. Он отошел на противоположный конец кухни и спросил, вытирая пот со лба:
— Откуда? Откуда ты это знаешь?!
— Мало ли... — уклончиво ответил я, и тогда Николай схватил с подоконника бутылку из-под портвейна, треснул ею об край стола и продемонстрировал мне готовую к употреблению «розочку».
— Я бы на твоем месте не уклонялся от ответа, — прохрипел он, напрягшись всем телом, от ступней до пальцев рук. Я видел, как пульсирует жилка у него на шее, как налились кровью глаза. Похоже, я задел его за живое.
— Ты сам это сказал, — произнес я, пристально наблюдая за разбитой бутылкой. — Во сне.
— Черт! — с досадой воскликнул Николай. — Черт! Болтаю много!
Я приготовился перехватить его правую руку, но Николай сам положил бутылку на стол.
— Больше не буду ничего говорить, — пообещал Николай. — Вставай, хватит валяться. Ехать пора.
— Но еще не вечер, — возразил я. — Два часа дня...
— У меня есть еще дела, — озабоченно сказал Николай и почесал в затылке. — Кое-куда надо заехать. Кое-что взять. А потом уже буду звонить им. Усек?
— В общем и целом — да.
— Ты бы пил поменьше, — вдруг сказал Николай. — А уже если пьешь, то сдавай посуду. Иначе видишь, что получается...
— Что получается?
— Порезали бы тебя твоей же собственной посудой, — вздохнул Николай и осуждающе покачал головой. — И вообще: достал ты меня своими вопросами.
— А ты меня достал своими ответами, — сказал я. — Так что, едем?
— Ну а что же, чаи тут с тобой распивать, что ли?
Возразить я не смог.
Глава 5
— У тебя очень маленькая машина, — сказал Николай, как только мы сели в «Оку». Я пропустил эту реплику мимо ушей, потому что не хотел затевать новую свалку.
Однако минуту спустя, когда я стал выезжать со двора, «комплимент» был повторен.
— Очень уж маленькая у тебя машина, — задумчиво произнес Николай и стал крутить головой, оглядывая салон, словно прикидывал, уместится сюда некая вещь или нет.
— А у тебя что, большая была? — язвительно поинтересовался я. По моим умозаключениям, Николай не мог быть обладателем чего-либо более крупного, нежели «Запорожец».
— Порядочная, — скромно сказал Николай. — «Мерседес-500».
Я ничего ему не сказал в ответ. Если человек хочет врать, почему бы ему это не позволить?
— Хорошая была машина, — грустно произнес Николай. — Продать пришлось.
— Это ты уже говорил. А зачем ты все продал? Квартиру, машину... Зачем?
— Больше болтать не буду, — сказал Николай, напоминая скорее себе самому, нежели мне.
— Как хочешь, — пожал я плечами, и остальной путь мы проделали молча. Я попытался включить приемник, но Николай зверски покосился на меня, и затею пришлось оставить. Как-то странно сочетались в моем клиенте убеждение, что ребенок должен заниматься музыкой, и неприязнь к самой музыке.
Минут через десять я остановил «Оку» в том самом месте, которое было указано Николаем перед отъездом.
— Пойдем, поможешь, — сказал он.
Я вылез из машины и пошел вслед за своим клиентом к высокому кирпичному забору, тянувшемуся на полкилометра. За забором возвышалось серое здание, виднелись какие-то трубы и прочие индустриальные аксессуары. Николай остановился у проходной, нажал кнопку звонка и что-то негромко сказал в переговорное устройство. Видимо, сказал он то, что нужно. Дверь распахнулась, и Николай скрылся внутри, предварительно проинструктировав меня:
— Стой здесь. Я скору вернусь.
После того как металлическая дверь захлопнулась, я потянул за ручку, но тщетно. В течение следующих десяти-пятнадцати минут я медленно прогуливался по узкой полоске серого асфальта вдоль забора. Учреждение, находившееся за металлической дверью, напоминало небольшой завод, а отсутствие каких-либо вывесок и рекламных щитов с внешней его стороны наводило на мысль, что завод этот — режимное учреждение. То, что раньше называлось «ящик».