Конец Желтого Дива, стр. 29
Слушатели никак не реагировали, сидели, опустив головы, не шелохнувшись, точно уснули. А дядюшка перешел ко второй, основной части своей речи.
— Предположим, что каждый продавец в день, в среднем, обслуживает двести покупателей. Если с каждого он сумеет выколотить хотя бы пять копеек, то к концу трудового дня положит себе в карман десятку. Этого не в силах учесть ни ваш ОБХСС, ни народный контроль. Надо уметь работать! Вы должны быть такими вежливыми, предупредительными, ласковыми, чтобы покупатель просто влюбился в вас, чтобы постеснялся брать сдачу в какие-нибудь там рубль или два… Верно я говорю, доченька? — обратился лектор к Шахисте.
— Неверно! — отрезала балованная «доченька».
— Что-что-что? — обалдело переспросил папочка.
— Да, неверно! — хором вскричали остальные продавщицы.
Махсум соколом подлетел к ним, точно хотел в упор вглядеться в лица взбунтовавшихся подчиненных. Продавщицы, однако, не дрогнули, стояли стеной с неумолимым выражением лица. И между ними начался следующий диалог:
М а х с у м. Дети мои, я кажется, что-то слышал, но боюсь, что ослышался. Верно ведь, ослышался?
1 г о л о с. Нет, не ослышались! Ни в одном магазине нет такого, что творится у нас!
М а х с у м. Неправда!
2 г о л о с. Вон магазин напротив нас. Работают и никогда никому не суют взяток!
М а х с у м (злорадно). Поэтому-то они никогда и не выполняют плана!
3 г о л о с. А вот и нет! В прошлом месяце они получили переходящее красное знамя.
М а х с у м. Подумаешь, знамя! Знаменем сыт не будешь. Работайте так, как велю я.
Д е в у ш к и (хором). А вот и нет! Мы хотим работать честно.
М а х с у м. Вот оно как? Халтураева, зачитайте приказ!
Х а л т у р а е в а. Не буду читать. Нет никакого приказа.
Девушки начали медленно окружать Махсума, потом с криками набросились на него и, схватив за руки и за ноги, выволокли, как мешок с салом, во двор магазина. Там стояла бочка из-под селедки, видно, девушки заранее приготовили ее: туда и втолкали своего начальника. Я понял, что давно он им осточертел, а моя записка только поставила точку.
— Погоди, то ли еще будет, если станешь подбивать грабить покупателей!
— Всех… всех увольняю! — глухо донеслось из бочки.
Девушки, громко пересмеиваясь, подталкивая друг друга, стали таскать в ведре воду и наливать в бочку. Махсум истошно завопил. Тогда Шахиста сбегала за старенькой, со сморщенной кожей, дойрой и начала играть: така-така-тум, така-така-тум. Девушки закружились вокруг бочки, хлопая в ладоши, визжа и смеясь. Тут же родилась песня:
— Девочки! — крикнула Шахиста. — Не выпускать «папочку» до вечера — наука будет! А сейчас пора открывать магазин, перерыв кончился.
Довольные собой, девушки разошлись. Дядюшка Махсум, по шею в воде, остался торчать в бочке. Я не удержался, перегнулся через ее край и шепнул на ухо Махсуму:
— О аллах, пусть таких веселых, бесстрашных девчат становится все больше и больше на горе таким бесстыдникам, как ты, и во имя облегчения работы ОБХСС, аминь!
Услышав голос «духа», дядюшка в ужасе погрузился в бочку с головой, только пузыри пошли.
Но хотя я и «дух», а почувствовал, что очень хочу есть. Направился в столовку, расположенную через улицу, напротив магазина.
Погоня
В столовой я взял порцию лагмана и принялся было с аппетитом его уплетать, но из головы не выходил дядюшка Махсум. На улице дул холодный, пронизывающий ветер. «Как бы он не вмерз там в бочку, — думал я с опаской. — Жалко все-таки». Наскоро опорожнив косу, я побежал к бочке. Но она уже была пуста: дядюшку кто-то успел вызволить..
Опомнился он на удивление быстро. Переоделся в сухое, одним глотком опустошил стакан водки — и снова за старое.
— Шиш вы получите, а не товар! — крикнул Махсум, погрозив кулаком в сторону торгового зала. — Я вам еще покажу!
Заперев сейф, ящики стола, он упрятал связку ключей в карман и выскользнул в заднюю дверь магазина. «Что-то задумал, негодяй!» — решил я, направляясь за ним.
Так мы очутились на толкучке. Махсум остановился перед старухой, торговавшей вязаными шерстяными носками.
— Бабка, где я могу найти базаркома Арифа?
Старуха весело затрясла дородным животом.
— Так ведь он за твоей спиной стоит, почтенный!
Длинный Ариф и толстенький Махсум обнялись, облобызались, как люди, не видавшиеся целую вечность.
— Эх, ты, столб телеграфный, поправишься ты когда-нибудь или нет? — визгливо засмеялся Махсум.
— С чего же поправляться-то? — возмутился Ариф. — Мясо сами жрете, а мне швыряете кости!
— Бог даст, и тебе перепадет кое-что.
— Значит, вы явились с добрыми вестями?
— Отойдем-ка в сторонку…
Они отошли в укромный уголок. Дядюшка Махсум, глядя на своего приятеля ясными, чистыми глазами, начал заливать: «Вчера получил на базе дефицитного товара на двадцать тысяч рублей. Работнички мои откуда-то пронюхали про это, с утра осаждают, говорят, давайте скорее товар, распродадим, а вам за доставку выложим тысчонки две-три. Еле ноги унес. Ведь я всегда помню о тебе, думаю, лучше уж сделаю приятное другу, чем давать заработать чужим… Между нами ведь не заржавеет, а?..»
— Убей меня бог, за мной не заржавеет! — поклялся, алчно блеснув глазами, Ариф-спекулянт. — Сколько я вам буду должен?
И между «приятелями» начался торг. Махсум требовал по рублю с каждой вырученной десятки, Ариф, само собой, заартачился, предлагая по пятьдесят копеек. Дядюшка обиженно надулся, собрался уходить.
— Мне унизительно, братец, так вот торговаться!
Долговязый Ариф ухватил его за полу.
— Ладно, договорились, плачу по шестьдесят копеек с десятки!
— Пусти, я спешу. Джерсовые пальто, ондатровые шапки! Нет, не пойдет. Будь здоров, несговорчивый ты человек!
— По семьдесят?
— Ну и репей, пристанет — не отвяжешься! Ладно, пусть будет по-твоему. По рукам!
Таким образом решилась судьба товаров, лежавших на складе магазина: государственное добро пойдет с рук, на толкучке.
— В пять часов я подъеду на крытой машине, — пообешал Ариф-столб.
— Давай, только не опаздывай. Я сам открою задние ворота.
— Заметано. Все обделаем железно.
…Ровно в семнадцать ноль-ноль крытый брезентом грузовик въехал через задние ворота прямо к складу. За рулем сидел… Ну да, не кто иной, как тот самый Муталь-татуированный, которого я про себя назвал Лошадью. Нахлобучил кепку на самые глаза, поглядывает вокруг равнодушно, насвистывает какую-то разухабистую мелодию…
Нет, трогать их сейчас, конечно, не имеет смысла. Надо точно следовать указаниям Усманова: фотографировать субчиков «на память», записывать их разговоры, запоминая круг их знакомств, проникать в их замыслы. Надо выяснить, куда они отвезут товар, где находится тайный склад шайки. Ну, экземпляры мне попались, скажу я вам, не робкого десятка: такое дело проворачивают, глазом не моргнув. Натаскали тюков со склада — и ходу!
Когда Муталь и Ариф сели в кабину, я залез в кузов, пробрался вперед. К счастью, заднее окошко кабины оказалось разбитым и я мог без помех слушать все, что они говорят.
Проехали всего около километра, когда Муталь вдруг сказал:
— За нами увязался какой-то мотоцикл.
Ариф открыл дверцу и, высунувшись из кабины, поглядел назад.
— Милиция, — оскалился он. — Точно, что-то пронюхал.
— Но он ведь в гражданском?
— Этот почти всегда ходит в гражданском. Я его знаю.
Мне, разумеется, стало интересно, кто же этот милиционер, что по одному виду машины заподозрил неладное. Прополз по тюкам к задку грузовика, выглянул наружу, отогнув угол брезента. Везет же мне сегодня: куда ни пойду, знакомцев встречаю! Низко пригнувшись к рулю мотоцикла, за нами несся Сурат-ака. Недавно он получил повышение и был назначен участковым инспектором этого района. «Ну и молодчага, — радостно подумал я. — Отыскал-таки след спекуляшек! Хорошо, теперь я не один, будем действовать сообща».