Деревянное царство (с рисунками О. Биантовской), стр. 7

— Чего?

— Давай ставь спичку! Втыкай в колоду!

Петька торопливо воткнул в мягкое изрубленное дерево спичку.

— Мотри! — Дед взял топор обеими руками и вдруг, крякнув, обрушил его вниз. Лезвие раскололо спичку на две ровные половинки. — Видал? Видал? — горячился дед, отирая мгновенно вспотевший лоб. — А ведь я плотницкий-то топор последний раз в руки брал двадцать годов назад — мост чинили. А ведь я уж старик — мне семьдесят пять. А вишь ты, помню староверовску науку. Вот какие мастера были.

— Дедушка, а чего их так странно называли — староверы?

— А? Да это из-за леригии ихней. И в бога они по-своему веровали. Двумя пальцами крестились. Церквей не признавали. Вот их царь и преследовал. Они, слышь-ко, всё царя ругали… Говорят, их при Петре Первом в остроги сажали да в Сибирь ссылали. Вот они сюда, в наши болота, прятаться и пришли. А у нас тут места глухие. Целый город спрятать можно. Их никакая власть сыскать не могла. Сказывали, — заговорил дед шёпотом, — они бунтовщиков за границу через болото переводили. Там ведь, за болотом, другое государство считалось. Эх! — вздохнул дед и горестно почесал в затылке резцом. — Через это государство капиталистическое сколько они, бедные, приняли! Как ближе к революции, так молодёжь у них уж от леригии вовсе отшатнулась. Которые бриться уже начали. Все учиться ехать норовили. А как поедешь — паспортов-то от царя у них нет… Революция случилась — они к ней всей душой. Я ведь с ними вместе в гражданскую-то воевал. Не казал я тебе будёновку? В сундуке храню. Шесть годов в ней за Советскую власть кровь проливал. И староверы с нами совместно кайзеровские войска отбивали, интервентов, значит… А как Советская Республика организовалась — границу новую провели, хлоп, а они обратно под буржуями, за границей, значит! Обратно вне закона, теперь-то их и вовсе мало что раскольниками — так большевиками заругали. И никому никакой дороги ни к образованию, ни к благополучию! Во как!

Только в сороковом году Красная Армия их освободила. Они наладились было сразу школу строить — хлоп война! И всё прахом. Эх! — вздохнул дед горестно. — Жалко мне их, спасу нет… Такая судьба у них злосчастная…

Так за разговорами и пролетел день. Не успел оглянуться Петька, как настало воскресенье и приехала Катя, которая училась в школе-интернате в райцентре.

Глава восьмая

РАЗВЕ ВЫ ЭТОГО НЕ УМЕЕТЕ?

Петька увидел, как мелькнул на улице Катин оранжевый полушубок.

— Вона! — подмигнул дед. — Раз — и нет её! Молынья, а не девка! Это понеслася отцу в поле помогать.

— Так ведь зима?

— Ноне и зима, Пётра, крестьянская пора, — многозначительно дёрнул подбородком дед. — Пойдёшь, что ли, на моё поле?

— Пойду! — «Чего дома-то сидеть». Разбирало его любопытство: что ж можно зимой на поле делать? Сугробы, что ли, пашут? Хотелось ему и Катю повидать.

Конечно, ничего интересного с ней быть не может, что с девчонкой делать? Был бы мальчишка! Можно бы на лыжах и рыбу ловить из-подо льда… А девчонка — бантики, юбочки… Разве могут они понять, что за человек Столбов! Ведь он читает, как машиносчётное устройство! А на лыжах почти что по первому разряду бегает. Как взрослый! А если ему мама разрешит штаны расклёшить и волосы отпустить, так он вообще даже очень симпатичным может быть.

— Ну чего ты в одну точку уставился? — окликнул его дед. — Сейчас мечтать не время. Вон, всю кашу заморозил! Давай быстро ешь — и покатились!

Дед достал широкие охотничьи лыжи. Ловко прицепил их к валенкам. А Петька наконец-то получил возможность похвастать своими новыми трёхслойными клеёными лыжами, которые он два года выклянчивал у отца.

— Эх и лыжики у тебя! Струна! — похвалил дед. — Ты шибко-то не беги. Я ведь не пионер тебе.

Они бежали по обочине. Солнце мелькало за деревьями, словно неслось где-то за лесом по своей особой лыжне.

Издалека услышали они рёв мощных тракторов. А когда выскочили на опушку, Петьке показалось, что они попали на поле битвы. Широкое пространство было разворочено. Будто белый снег вывернули наизнанку — и там оказалась чёрная подкладка. Четыре бульдозера, как танки, шли гусеница к гусенице и катили перед собой вал камней, земли, коряг…

За стёклами кабин промелькнули напряжённые лица бульдозеристов. Ближний скалил зубы и так ворочал рычаги, что казалось, этот грунт он ворочает руками.

— Вона!.. — сказал дед. — Сила-то какая…

Петька оглянулся и увидел, что дед Клава стоит, сняв шапку, и восторженно смотрит на урчащие машины.

Трактора остановились.

— Дедуня! — высунулся из кабины тракторист. — Спички есть?

— Спички? Есть! Есть! — засуетился дед. Он торопливо отстегнул лыжи, проваливаясь в борозды, полез к машине.

Петька тоже подошёл. Тракторист жадно закуривал, и Петька увидел, как у него трясутся руки.

— Тяжко? — сочувственно спросил его старик.

— Тяжёлый грунт. Тяжёлый.

— Больно пашете глубоко, плодородный-то слой сносите… — робко сказал дед.

— Мы, дедуня, не пашем, мы планируем. Сейчас лишнее снимаем. Канавы прокопаем, трубки дренажные проложим; что твой водопровод будет. Потом всё закроем и землю сверху насыплем, ту, что сняли, произвесткуем, удобрим…

— И сколько ж взять с гектара хотите?..

— Центнеров по двадцати! — с гордостью ответил тракторист.

— Эх ты! — ахнул дед. — Да неуж правда? Милай, это ж моё поле. Я его пахал. Так в первый год и то не боле шести взял…

Они ещё долго говорили, чего да сколько… Какие удобрения класть, да как пойдёт лишняя вода в канавы… Петька не слушал. Далеко у леса он увидел трактор и не поверил своим глазам. В кабине сидела Катя. Петька решил было, что она катается вместе с отцом, но чем ближе подъезжала мощная машина, тем больше он убеждался, что девочка в кабине одна. Она ловко ворочает тяжёлые рычаги, и машина послушно переваливается в рытвинах и тянет за собой огромный железный лист — платформу.

— Ну-ко! — сказал тракторист, затаптывая окурок. Он вскочил в кабину и начал закатывать на Катин прицеп валуны и пни.

— Здрасти! — сказала девочка.

— Привет! Ну, ты даёшь! Сама трактором управляешь! — не выдержал Петька.

— А чего особого! — ответила девочка без всякого зазнайства. — У нас все ребята трактор водить могут и машину. Чего особого?

— И умеешь?

— Дак чего особого? Хотите, вас научу!

Хотел Петька сморозить что-то несуразное! Но растерялся и только выдохнул:

— Хочу!

Кабина оказалась неожиданно просторной внутри, но всё-таки Петька ухитрился двинуть коленкой о какую-то железку.

— Вот что б тебя!

— Сюда садитеся… Права рука на эту тягу, эту руку сюда. Ну как там, нагрузили? Ну, поехали.

Петька с замирающим сердцем тронул рычаг.

— Сильней! Сильней!

Петька поднажал и почувствовал, как машина дрогнула и пошла. Поплыли мимо готовые к бою бульдозеры, горы земли… Трактор качался, как лодка, ревел мощный мотор…

Катя сбросила рукавицы и положила свои руки поверх Петькиных.

— Правой добавь! Левой! — приговаривала она, чуть нажимая своими крепкими ладошками на Петькины кулаки. И он старательно выполнял все её команды! От усердия он даже взмок.

— Ну-ко пустите на минуточку! Тут колея плохая.

Петька покорно уступил место. Девочка уверенно взялась за рычаги управления. Поменяла скорость. Мотор завыл, затарахтел. Катя закусила губу.

Петька увидел, как дымилась на морозе взрытая гусеницами грязь.

— Тут место трудное, — пояснила Катя, когда они проехали лужу. — Вода! Остановишься — засосёт.

— И трактор потонет? — спросил Столбов, оглядываясь в заднее окошко.

— Да нет, — ответила маленькая трактористка, — потонуть-то не дадут. Наших-то тут четверо! А если один будешь работать, так и с кабиной затянет. Сам не вылезешь…