Старинные Чешские Сказания, стр. 35

Удивились старшины, когда им велели остановиться перед балконом. Недолго пришлось им ждать. Из канцелярии на балкон вышел Онек Каменицкий, в черной бархатной шляпе с черным пером и золотым шнуром, в черном кафтане и в черных штанах; за ним шел Ждярский, судья города Подебрад, и чиновники из замка.

Держа указ в руках, управитель строго сказал рудокопам, что его милость король соизволили объявить свою волю: повелевает он, чтобы все, кто тут стоит, и те, что посланы на Крживоклат, подверглись, как бунтовщики, смертной казни через отсечение головы.

Оцепенели рудокопы. И у старых и у молодых застыла кровь в жилах – не оттого, что испугались они, а от несправедливости Онека Каменицкого, так коварно и подло поступившего с ними. Сначала крикнул один, а за ним возмущенно закричали все в один голос, что управитель – бесстыдный предатель, что потерял он свою честь, нарушив данное слово.

Онек, мрачный как туча, молча кивнул головой; солдаты схватили рудокопов и увели их обратно в людскую, где уже ожидали палачи: Сохор из замка и Колоух из города Подебрад, оба со своими подручными. Осужденных одели в белые смертные рубахи и привели к ним двух священников, чтобы подготовить их в последний путь.

Было девять часов утра, когда старшин, связанных подвое рука к руке, вывели из замка. Впереди многочисленного вооруженного отряда ехал на коне Онек Каменицкий, за ним шагал судья Ждярский со своими помощниками.

Весть о том, что происходит в замке, разнеслась по городу, и большая толпа собралась, чтобы следовать за печальной процессией.

Все роптали на приговор, проклинали управителя и жалели осужденных. В белых рубахах, босые, шли кутногорские рудокопы своим скорбным путем; мутилось в глазах у них, и звон похоронного колокола глухо отдавался в ушах.

Как в страшном сновидении двигались они. Роковой конец наступил так внезапно, так неожиданно! О таком исходе никто из них и не помышлял. До последней минуты утешал их Онек, что все кончится хорошо.

Мало того, что с ними поступили несправедливо, – теперь их еще ведут на смерть! А дети, бедные дети и жены! «Нет, это слишком жестоко! Не может этого быть!»-твердили рудокопы. Но эти путы, эти смертные рубахи и похоронный звон… Нет, это все, верно, только для устрашения. Хотят их паны наказать страхом смерти. А как до места дойдут, объявит им гетман милость. Так решили они, все еще веря в спасение.

Уже миновали они неприступный Подебрадский замок, лежащий на равнине при Лабе, перешли мост, осталась позади деревня Клук. И вот пришли рудокопы на скорбное место посреди луга, между селеньями Полабецким и Клуковским. Старая груша раскинула над плахой свою пышную крону, а еще выше над нею зеленел развесистый дуб. Могучие его ветви низко склонялись, почти касаясь травы.

У того дуба остановилась процессия, и крикнул с коня подебрадский управитель палачу Колоуху одно-единственное слово:

– Начинай!

Слово это погасило последнюю искру надежды. Поняли рудокопы, что не вернутся они обратно. Всё, всё вокруг – не устрашенье, а ужасная действительность. Это был их последний путь.

Все в толпе были охвачены жалостью. Даже палач Колоух, уже державший в руках обнаженный меч, швырнул его под грушу и негодующе воскликнул:

– Не буду казнить!

Но палач Сохор, не смевший ослушаться управителя, выступил вперед и совершил то, что немилосердный пан ему приказал.

Первым опустил голову на плаху Шимон-старший. Ветвь могучего дуба, как зеленый навес, раскинулась над ним. Сквозь просветы в листве сверкнул меч палача. Кровь брызнула фонтаном и окропила ветвь дуба; словно после ливня закапали с нее крупные алые капли.

За Шимоном сложил голову Пруша, младший его брат, затем Черный, за ним Опат с братом – все десять, один за другим.

В ту же пору совершена была казнь и на Крживоклате. Но не все осужденные погибли. Один из трех рудокопов, Вит Крхнявый, когда уже обезглавлены были двое его товарищей, разорвал веревку, оглушил палача ударом тяжелого камня, бежал в лес и так спасся [48].

Добыча руды в Кутна-Горе после жестокой казни невинных рудокопов расстроилась на много лет и почти совсем прекратилась. А на том месте, где умерли рудокопы, сталась диковинная вещь. На дубе, под которым совершилась казнь, начали родиться с той поры необычайные жёлуди: имели они форму горняцкой шапки. Но росли они лишь на одной дубовой ветви – на той, которую окропила кровь казненных и которая с той поры каждый год покрывалась красными листьями.

Случалось так, что в засуху не бывало на всем могучем старом дубе ни одного жёлудя, но на этой ветви жёлуди родились из года в год. Те похожие на шахтерскую шапку жёлуди стали священными. Из ближних и из дальних сел и деревень приходили за ними и брали на память. Бывало оправляли их в золото и серебро и носили как талисман на шее, веря, что охраняют они от всяких наговоров и чар и приносят счастье.

Такие же жёлуди появлялись еще только на дубе у деревни Клук, мимо которого вели кутногорских рудокопов на казнь. Старый дуб, что рос около плахи, стоял невредимо рядом с церковкой до второй половины XVIII столетия (до 1777 года), когда грозный ураган вырвал его с корнем и повалил наземь. Младший его брат, у Клуцкой деревни, срублен был в 1842 году.

ЛУЖАЙКА РОЗ

В глуши, среди волнующихся нив, за которыми темнеют сосновые перелески, спряталась небольшая лужайка, немногим больше двадцати шагов в длину и пятнадцати в ширину. По краям ее разрослись низкие кусты пышных красных роз. Они особенные, необыкновенные. Нигде в округе не найдете таких. На иной почве они не растут. Пробовали их пересаживать – не принялись. Хотели их истребить, выкорчевать – в том же году они зазеленели снова. Буйно раскинули они в разные стороны свои ветви и тянутся к середине лужайки.

Это укромное место, освященное скорбью наших благочестивых предков, зовется Лужайкой Роз и лежит на возвышенности, от которой до деревни Морашицы добрый час ходьбы по дороге, что идет на запад от Литомышля.

Чудесный оттуда открывается вид на окрестности; вдали высится Маковская башня, окруженная перелесками, кое-где среди зелени белеют деревни. Но особенно красив вид на восток – на возвышенности и лесистые холмы Чешской Тршебовой и на высокий, прекрасной архитектуры Литомышльский замок.

Здесь четыреста лет тому назад, когда стоял еще старый замок, жили паны Костки из Поступиц, верные защитники чешских братьев [49]. Близ этого замка был в городе дом, где братья собирались для молитвы. Большая часть горожан принадлежала к общине братьев.

Когда Фердинанд I [50], преодолев сопротивление чешских сословий, отнял у пана Костки из Поступиц Литомышльский замок, братья из города и окрестностей вынуждены были покинуть родину. Именно тогда был схвачен старшина Общины чешских братьев Ян Август. Переодетый крестьянином, скрывался он в окрестностях Литомышля, но сам себя выдал: забыл о своем сельском обличье и, как рассказывают, вытащил из-за пазухи алый шелковый фуляр, чтоб отереть им пот со лба; увидели то люди королевского гетмана Шейноги, бывшего в ту пору управителем Литомышльского замка, схватили Августа и отвели в Литомышль, откуда он был отвезен вместе с писарем Вильком, своим братом, в замок Крживоклат.

Там томились они в суровом заключении больше четырнадцати лет.

Спустя многие годы, при короле Максимилиане, сыне Фердинанда, настали более вольные времена. Братья воротились из изгнания и поселились опять в Литомышле и его окрестностях.