Ничего хорошего, стр. 49

— Да уж, — солгал Чэпмен, — мы сами задавались вопросом об этих деньгах, едва взглянув на выписки с ее банковских счетов.

Разумеется, мы этого еще не сделали. Но такой поворот разговора убережет нас от сюрпризов в будущем, когда мы все-таки проверим ее счета.

— Не волнуйтесь, детектив, я располагаю средствами. Я все верну.

— Это был единичный случай? — продолжал блефовать Чэпмен.

— Да, в прошлом июле. Сорок тысяч долларов.

Я, казалось, могла прочитать мысли Майка. Сорок штук. Больше, чем многие зарабатывают за год. Доген дала ему деньги, когда их роман был в самом разгаре, а он все еще не вернул эту сумму.

— Она требовала вернуть долг? — спросил Майк. Он сознательно не произнес «в последнее время». Он хотел знать, говорили ли они с Джеммой о деньгах в упомянутую Дитрихом встречу.

— Джемма не слишком беспокоилась о деньгах. Мы провели вместе выходные на Восточном побережье. Ходили на аукцион старинных автомобилей. Там я увидел «ДеЛаж», в который невозможно было не влюбиться. Тридцать второго года, редкая машина. Она сказала, что хочет, чтобы я купил его. Но я не мог себе это позволить. Тогда она дала мне деньги, в тот момент это был вроде как подарок, но когда сделка была оформлена, Джемма, уже... как бы это сказать... самоустранилась из моей жизни. И сказала, что я могу вернуть ей деньги, когда у меня появится возможность. Уверен, вы знаете, что она не была меркантильной. Денег у нее было больше, чем ей требовалось или чем она могла бы потратить.

Дитрих оттолкнулся от стола и встал:

— Если у вас есть еще вопросы ко мне, вы сможете задать их позже. А сейчас поговорите с персоналом. Я собрал людей, которых вы просили, и хотел бы, чтобы вы с ними поговорили и они смогли вернуться к своим пациентам и делам. Я же пройду в свой кабинет и посоветуюсь с нашими юристами по поводу этих бумаг.

Прежде чем взять со стола повестки, Дитрих провел левой рукой по волосам, а правой достал из кармана связку ключей и стал перебирать их, пока не зажал один между большим и указательным пальцем. Наверное, это был ключ от его кабинета.

Дитрих вышел, не произнеся больше ни слова, но я заметила, что из его кулака свисает брелок — в виде маленького Тауэрского моста. Значит, у него точно такой же брелок, как у Доген, брелок от тех самых ключей, которые так и лежат у меня на тумбочке, потому что я забыла вернуть их Мерсеру. Интересно, подумала я, а ключи от квартиры Джеммы у него остались?

19

Джон Дюпре был первым из тех, кого мы решили повторно допросить о событиях того вечера, когда убили Джемму Доген. Он вошел в комнату, пожал нам руки, улыбнулся мне, и я поняла, почему Морин Форестер сочла его привлекательным. Он не стал набивать себе цену обычным нытьем о том, как дорого его время и как все устали от нашего присутствия в больнице. Джон Дюпре повел себя очень любезно и сказал, что готов нам во всем помочь, чтобы сдвинуть это расследование с мертвой точки.

Несколько дней назад в участке мы уже расспрашивали его о том, как он обнаружил Попса в рентгеновском кабинете. Я извинилась за повторный вызов и сказала, что нам необходимо еще раз прояснить все факты, касающиеся времени убийства.

— Расскажите нам о вашем расписании за предыдущую неделю, — попросила я. — Давайте уточним, что вы делали с понедельника по среду, так мы сможем лучше понять всю картину.

Он отвечал уверенно, глядя мне прямо в глаза.

— Этот случай напоминает мне убийство нашего школьного священника еще там, на Миссисипи, — начал Дюпре с легкой улыбкой. — Мне было всего восемь, и полиция допрашивала школьников так, как будто каждый из нас был Джоном Диллинджером [24]. Это произвело на меня сильное впечатление. Я чуть было не стал юристом вместо врача. Я восхищаюсь вашей работой и понимаю, что это равносильно поискам иголки в стоге сена. Полагаю, некоторые мои коллеги считают допросы личным оскорблением, но я рад вам помочь. — Дюпре достал карманный ежедневник и открыл его на странице за предыдущий понедельник. — Вы можете посмотреть мою книгу регистрации приемов, но я почти уверен, что меня не было в этой части города до полудня четверга, когда я приехал в местную библиотеку.

Дюпре поведал нам о своей неврологической практике и сказал, когда принимает пациентов у себя в кабинете на Централ-парк-вест. Практику он открыл два года назад, только переехав на Манхэттен. Его секретарша и ассистент работали вместе с ним каждый день.

— А как насчет вечеров, док? Где вы живете?

— В Стриверс-Роу, детектив. Это на севере, 139-я улица, — ответил Дюпре. Оказывается, он жил в одном из элегантных домиков, построенных в Гарлеме в конце восемнадцатого века. — Моя жена — дизайнер, мисс Купер. Дом на нашей стороне улицы строили «Макким, Мид и Уайт», и мы реставрируем его с тех самых пор, как въехали. Я сам плотничаю — каждый вечер после того, как поужинаю с семьей. Я с удовольствием покажу вам свой дом, если хотите.

Для нас в его рассказе было три важных момента. Первое: Дюпре или хорошо зарабатывал, или нуждался в деньгах, чтобы содержать такой дом. Второе: в ночь убийства он находился далеко от места событий, если, конечно, действительно был дома. И третье: он дал нам алиби, которое трудней всего опровергнуть, потому что его подтверждают жена и двое детей.

Мерсер перевел разговор с семьи доктора обратно на убийство:

— Помнится, на прошлой неделе вы назвали доктора Доген Снежной Королевой?

— Возможно, дело в том, что мне больше нравятся южанки, мистер Уоллес. Я же говорил вам, что знал ее не настолько хорошо, чтобы сильно переживать из-за ее смерти. Просто со мной она всегда была очень холодна и держала дистанцию. Я так и не смог с ней сблизиться, как ни старался.

— Мы только что вручили мистеру Дитриху несколько повесток на запрос данных по персоналу Медицинского центра, доктор Дюпре. Через несколько дней мы получим эту информацию, и мне хотелось бы спросить у вас, нет ли в этих записях чего-либо, что вы предпочли бы не...

— Однако вы всерьез взялись за нас, да, детектив? Получить данные по нашему персоналу? Кажется, вы потеряли все те ниточки, что вам преподнесли на блюдечке. Мы с Колманом Харпером чуть ли не за ручку отвели вас к человеку, гораздо более опасному, чем мы с коллегами, а вы его профукали. Да достаточно пробыть здесь несколько часов, чтобы понять — у нас очень серьезные проблемы с безопасностью.

Только что он был так спокоен — и вот уже огрызается в ответ. Джон Дюпре, несомненно, интересный тип.

— Кстати об этой вашей находке, доктор Дюпре, — подхватил Майк. — Кто предложил спуститься в рентгеновский кабинет, вы или мистер Харпер?

Несомненно, Чэпмен, как и я, вспомнил, что доктора кивали в этом друг на друга.

— Несомненно, это предложил Колман. Разве я вам не сказал? В тот день я собирался поработать в библиотеке. Я говорил с некоторыми протеже доктора Спектора, а Колману хочется, чтобы его тоже считали таковым, и он попросил меня спуститься в рентгенологию вместе с ним и посмотреть несколько контрольных снимков. Самому мне было незачем туда идти.

— А что привело вас в Нью-Йорк? Почему вы стали практиковать именно здесь? — поинтересовался Майк, видимо, решив разузнать кое-что о прошлом Дюпре.

— Для этого был ряд причин, мистер Чэпмен. Моя вторая жена выросла здесь, и здесь живет вся ее семья. Кроме того, с профессиональной точки зрения... В родном городе мне вроде как стало неинтересно. Я выступал с докладами на конференциях, консультировал некоторых терапевтов в нашем городе, из тех, что слышали мои выступления, а потом решил, что настало время для большего.

— Вы преподаете в медицинском колледже?

— Нет, что вы. Для меня большая честь работать в Медицинском центре. Я же здесь новенький, в городе меня мало знают, и все такое. Так что я немногое могу вам рассказать об интригах в администрации.