Чернильное сердце, стр. 78

Она зарыдала так громко, что сама испугалась и зажала себе рот рукой. Под ногой у неё треснула сухая ветка. В одном из окон в деревне Каприкорна погас свет. Она была права. Мир ужасен, жесток, безжалостен, мрачен, как дурной сон. Жить в нём нельзя. Книги — единственное место, где можно найти сочувствие, утешение, счастье… и любовь. Книги любили всякого, кто их открывал, становились защитниками и друзьями, не требуя ничего взамен, и никогда не покидали даже тех, кто плохо с ними обращался. «Любовь, истина, красота, мудрость и утешение перед лицом смерти». Кто это сказал? Кто-то, как и она, беззаветно влюблённый в книги. Она забыла его имя, но помнила слова. Слова бессмертны… пока кто-нибудь не решит их сжечь. Но даже тогда…

Она опять споткнулась. Из деревни Каприкорна сочился в ночь свет, мутно-белый, как разбавленное молоко. На стоянке между машин стояли, сблизив головы, трое убийц.

«Шепчитесь, шепчитесь, — сказал Элинор про себя. — Хвастайтесь кровью у вас на руках и холодной головешкой вместо сердца. Вы ещё раскаетесь, что убили их». На что решиться? Прокрасться в деревню прямо сейчас или дождаться утра? И то и другое — безумие. Ей и нескольких метров там не пройти.

Один из троих обернулся, и на мгновение Элинор показалось, что он её увидел. Она отшатнулась, поскользнулась и только успела уцепиться за ветку, как земля снова ушла у неё из под ног. В это время за её спиной раздался шорох, и, не успела она повернуть голову, чья-то рука зажала ей рот. Она хотела закричать, но из накрепко зажатого рта не вырывалось ни звука.

— Так вот ты где! Знаешь, сколько времени я тебя ищу?

Этого не могло быть. Она была уверена, что никогда уже не услышит этого голоса.

— Прости, но я знал, что ты закричишь. Пойдём! Мортимер отнял руку от её рта и поманил её за собой.

Она не знала, чего ей больше хочется: броситься ему на шею или стукнуть так, чтобы ему стало больно?

Когда крыши деревни Каприкорна скрылись за деревьями, он остановился.

— Почему ты не осталась в укрытии? Что ты тут бродишь в темноте? Ты что, не понимаешь, как это опасно?

Это было уже слишком. Элинор всё ещё не могла отдышаться — так быстро он её вёл.

— Опасно? — От ярости ей было трудно говорить тихо. — Ты говоришь — опасно? Я слышала выстрелы и крики! Я думала, вы погибли. Я думала, они вас застрелили…

Он провёл рукой по лицу.

— Да что ты! Из них ни один не умеет целиться, — сказал он. — К счастью.

Элинор хотелось взять его и тряхнуть, чтобы не говорил так спокойно.

— Вот как? А с мальчиком что?

— Тоже целёхонек, только лоб поцарапало. Когда стали стрелять, куница вырвалась, и он бросился её ловить. Тут-то его и задело рикошетом по лбу. Я оставил его там наверху, в укрытии.

— Куница? Вам не о чём больше заботиться, как о вонючей кусачей кунице? Мне эта ночь стоила десяти лет жизни! — Элинор снова чуть не перешла на крик и тут же понизила голос. — Я напялила это ужасное платье, — прошипела она. — Вы всё время стояли у меня перед глазами, израненные, окровавленные… А ты смотришь на меня так спокойно! — набросилась она на него. — Это же чудо, что вас не убили. Не надо мне было тебя слушаться. Надо было обратиться в полицию… Теперь им придётся нам поверить, мы…

— Нам просто не повезло, Элинор, — перебил он её. — Честное слово! Как назло, сегодня перед домом стоял Кокерель. Другой часовой меня бы не узнал.

— А завтра кто там будет стоять? Баста? Плосконос? Что толку твоей дочери, если тебя убьют?

Мортимер отвернулся от неё.

— Но меня же не убили, Элинор, — сказал он. — И я выведу Мегги оттуда прежде, чем её заставят стать главной участницей казни.

Когда они вернулись к укрытию, Фарид уже спал. Окровавленный лоскут, которым обмотал его голову Мортимер, был очень похож на тюрбан, в котором он появился в своё время из-за колонн в церкви Каприкорна.

— Эта царапина только выглядит страшно, — прошептал Мо. — Но честное слово, не удержи я его, он бы полдеревни пробежал за этой куницей. И если бы нас не узнали, он бы, уж конечно, пробрался в церковь поискать Сажерука.

Элинор молча кивнула и закуталась в одеяло. Ночь была тихая, в другом месте её непременно назвали бы мирной.

— Как вам удалось от них уйти? — спросила она. Мортимер присел рядом с мальчиком. Только сейчас Элинор заметила у него на плече ружьё, которое украл ему Фарид. Он снял его и положил рядом с собой на траву.

— Они не очень-то за нами и гнались, — ответил он. — А зачем? Они же знают, что мы вернёмся. Им надо только подождать.

«И Элинор будет с вами!» — поклялась она про себя.

Ни за что она не согласится снова пережить такую ночь и это чувство полного одиночества.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросила она.

— Фарид предлагает поджог. Я раньше считал, что это слишком опасно, но время уходит…

— Поджог? — Элинор казалось, что это слово обожгло ей язык.

С тех пор как её книги превратились в пепел, она от одного вида спички впадала в панику.

— Сажерук кое-чему научил мальчишку. Кроме того, поджечь сумеет и идиот. Если мы подожжём дом Каприкорна…

— Ты с ума сошёл? А если огонь перекинется на холмы?

Мо опустил голову и погладил ружейный ствол.

— Знаю, — сказал он. — Но я не вижу другого выхода. Пожар вызовет суматоху, люди Каприкорна бросятся его тушить, и в этой суматохе я попробую добраться до Мегги. О Сажеруке позаботится Фарид.

— Ты с ума сошёл!

На этот раз Элинор не могла с собой совладать и перешла на крик.

Фарид что-то пробормотал во сне, беспокойно провёл рукой по повязке на лбу и повернулся на другой бок. Мо поправил на нём одеяло и снова прислонился к дереву.

— И всё же мы это сделаем, Элинор, — сказал он. — Честное слово, я голову себе сломал, я думал и думал, пока не почувствовал, что схожу с ума. Другого пути нет. А если и это не поможет, я подожгу его проклятую церковь. Я расплавлю его золото, я спалю дотла всю его чёртову деревню. Но я заберу оттуда мою дочь.

Элинор промолчала. Она легла и притворилась, что спит, хотя не могла сомкнуть глаз. На рассвете она убедила Мортимера передать вахту ей, а самому поспать немного. Он быстро заснул. Едва дыхание его стало спокойным и ровным, Элинор стянула с себя дурацкое платье, снова надела свои вещи, причесала растрёпанные волосы и написала ему записку: «Уехала за помощью. Вернусь к полудню. Пожалуйста, ничего не предпринимай до моего возвращения. Элинор».

Она сунула записку в его полураскрытую ладонь, чтобы он нашёл её сразу, как проснётся. Проходя мимо мальчика, она увидела, что куница вернулась. Зверёк свернулся клубком у него под боком и глянул чёрными глазами на Элинор, когда та наклонилась над мальчиком, чтобы поправить сбившуюся повязку. Ей эта противная тварь никогда не нравилась, но мальчик привязался к ней, будто к собаке. Элинор со вздохом выпрямилась.

— Приглядывай за ними, слышишь? — прошептала она и тронулась в путь.

Машина по-прежнему стояла там, где они её спрятали. Спрятана она была хорошо, Элинор сама сперва проскочила нужное место — так густо сплетались ветви вокруг укрытия. Мотор завёлся сразу. С минуту Элинор тревожно прислушивалась, но ничего не было слышно, кроме пения птиц, приветствовавших новый день с таким упоением, как будто он был последним.

До ближайшего посёлка, через который она проезжала с Мортимером, было полчаса езды. Уж конечно, там найдётся полицейский участок.

СОРОКА

Ранним утром Мегги услышала голос Басты в коридоре. Ещё раньше служанка принесла завтрак. Мегги спросила её, что случилось ночью, что это были за выстрелы, но девушка только посмотрела на неё с ужасом, помотала головой и скорее выскочила за дверь. Наверное, она считала Мегги ведьмой. К завтраку Мегги не притронулась.